Сергей Кривовичев - Наука верующих или вера ученых: век XX Страница 4

«За столом сидел старый священник. Перед ним сидел молодой человек, который впоследствии откроет расширение Вселенной и который уже тогда был увлечен наукой. Он видел в книге Бытия предварение современной науки. Я сказал об этом старому священнику, но тот отнесся к этому скептически. “Даже если и есть совпадение, – сказал он, – то оно не имеет значения. И если ты докажешь мне, что оно существует, я скажу, что это весьма прискорбно. Это только подвинет неумных людей воображать, что Библия учит безошибочной науке, хотя максимум, что мы можем сказать, – это то, что иногда кто-то из пророков высказывает верную научную догадку”»[7].

Леметр придерживался старого средневекового учения Фомы Аквинского о двух путях к истине – научному и религиозному.

«Я решил идти и той, и другой дорогой, и ничто в моей рабочей жизни, ничто из того, что я узнал в своих исследованиях как науки, так и религии, не смогло поколебать это мнение. Наука никогда не подвергала сомнению мою веру, а религия никогда не заставляла меня ставить под сомнение выводы, к которым я пришел с помощью научных методов».

Наука и религия имеют разные цели и разные методы и нет никаких оснований использовать авторитет Библии для проверки естественнонаучных истин.

«Библейские авторы были просвещены свыше – некоторые больше, некоторые меньше, – о вопросе спасения. По всем другим вопросам они были также осведомлены, как и другие представители их поколения. Следовательно, абсолютно неважно, если в Библии окажутся какие-то научные или исторические ошибки, особенно если они касаются событий, в которых автор непосредственно не участвовал. Идея о том, что, коль скоро они были правы в доктринах бессмертия и спасения, то они должны быть правы и во всем остальном, – это просто ошибка тех, кто не понимает, зачем нам дана была Библия».

В своих рассуждениях о соотношении науки и религии Леметр часто прибегал к концепции сокровенного Бога, – Бога, скрывающегося в творении. Это глубоко библейское мировоззрение было выражено ветхозаветным евангелистом – пророком Исайей: «Истинно Ты Бог сокровенный, Бог Израилев, Спаситель» (Ис. 45:15). В Новом Завете это учение приобретает новую силу и значимость – его исповедание рассеяно осколками по всему православному богослужению. Например, в одной из воскресных стихир описываются два разбойника, распятые со Христом по правую и левую стороны: «Ов убо, хуля Тя, осужден бысть праведне, ов же, распинаемь, Бога Тя исповеда таящегося» (курсив мой. – С. К.)[8].

В 1958 году в своем научном докладе на Сольвеевском конгрессе Леметр совершенно неожиданно для слушателей высказал свое мнение о возможных религиозных интерпретациях теории Большого Взрыва:

«Насколько я могу судить, теория первоатома находится вне любой метафизической или религиозной перспективы. Она оставляет материалисту свободу отрицать бытие трансцендентного Существа. <…> Для верующего она исключает всякую попытку фамильярности с Богом вроде лапласовской клоунады <…> Она созвучна со словами Исайи, говорившем о «сокровенном Боге», сокровенном даже в самом начале творения».

Совершенно очевидно, что науку нельзя ставить на одну доску с религией, идея Бога никогда не была, не является и не станет научной гипотезой. Попытки человека включить Бога в научный дискурс являются легкомысленной фамильярностью перед лицом Создателя. На вопрос: «Нуждается ли Церковь в науке?» – Леметр отвечает: «Безусловно нет. Креста и Евангелия вполне достаточно». Ответ, неожиданный для ученого, но совершенно естественный для священника. Спасение души совершается не космологией и астрофизикой, а Голгофской Жертвой Бога, Распятого на Кресте.

Вместе с тем Церковь, не нуждаясь в науке для разрешения духовных вопросов, находит живой интерес «…в самом благородном из человеческих занятий, а именно в поисках истины». Правда, «лучше Церкви вообще не участвовать в человеческих поисках истины, чем делать это плохо».

В 1950-х годах Леметр оказался вовлеченным в интересную историю, связанную с религиозной интерпретацией теории Большого Взрыва. Папа Пий XII, вообще интересовавшийся проблемами науки (его перу принадлежит энциклика «Humani generis», посвященная вопросам эволюции и происхождения человека и их трактовки в католической церкви), после ознакомления с теорией расширения Вселенной увидел в ней подтверждение учения христианской Церкви о творении мира из ничего. 22 ноября 1951 года в докладе перед членами Папской Академии наук, включая кардиналов и министра образования Италии, папа использовал теорию Большого Взрыва в качестве доказательства существования Творца Вселенной.

«Когда просвещенный разум исследует факты и выносит свои суждения, он ощущает работу творческого всемогущества и познает, что его сила, вступившая в действие мощным “Да будет” Творящего Духа миллиарды лет назад, призвала к существованию мановением всещедрой любви и распространила на всю Вселенную кипящую энергией материю. Действительно, кажется, что современная наука свидетельствует о величественном моменте первобытного “Да будет свет!”, когда вместе с творимой из ничего материей вырвалось море излучения и света, и элементы распадались и сталкивались, образуя миллионы галактик…

В чем тогда важность современной науки для доказательства существования Бога, основанного на изменениях во Вселенной? Путем точного и детального исследования макро– и микромиров наука значительно расширила и углубила опытные основания для такого доказательства <…> Таким образом, с конкретностью, характерной для физических доказательств, она подтвердила временность Вселенной и определила время, когда мир вышел из рук Создателя. Значит, творение было. Мы говорим: следовательно, есть Творец. Следовательно, Бог существует!»

Монсеньор Жорж Леметр во время чтения лекции

Несмотря на религиозную глубину этих слов Пия XII, Леметр предпринял все возможные для него усилия, чтобы смягчить впечатление от этой речи, в которой он видел опасность смешения религии и науки.

Он решил действовать через Даниела О’Коннелла, иезуита, бывшего тогда директором Ватиканской обсерватории и научным советником папы.

Неизвестно, насколько преуспели Леметр и О’Коннелл, но уже в следующей своей речи перед учеными на VIII Генеральной Ассамблее Международного Астрономического союза папа избегал конкретных метафизических и религиозных интерпретаций теории Большого Взрыва, упомянув, что современная астрономия и космология указывает на «существование бесконечно совершенного Духа – Духа, Который творит, сохраняет и управляет» Вселенной.

Это вмешательство Леметра в дела понтифика не вызвало для него никаких глубоких последствий.

С 1960 и вплоть до своей смерти в 1966 году он является Президентом Папской Академии наук.

В 1960 году Леметр получает от папы Иоанна XXIII титул прелата и возможность именоваться «монсеньор».

Интересно, что, когда другой великий физик XX века Поль Дирак в разговоре с Леметром заметил, что из всех наук космология наиболее близка к теологии, тот не согласился, указав, что, пожалуй, психология все же ближе.

Глава 3. Молебен в лаборатории теоретической физики

(Н. Н. Боголюбов)

Одна из интересных картин современности.

Лаборатория теоретической физики в Объединенном Институте ядерных исследований в Дубне начинает свое очередное заседание.

Рассаживаются по местам маститые, облеченные мировой славой ученые и молодые кандидаты наук, секретарь, поправляя очки, шуршит бумагами, готовя повестку дня и протокол.

Первым пунктом в повестке дня значится… молебен. Ведь заседание посвящено подготовке к празднованию юбилея выдающегося русского математика и физика-теоретика Николая Николаевича Боголюбова.

Дело в том, что на протяжении всей своей жизни академик Боголюбов был верующим православным христианином. А жизнь была долгой.

Родился Николай Николаевич в 1909 году в Нижнем Новгороде в семье протоиерея Николая Михайловича Боголюбова, потомственного священника и преподавателя Нижегородской духовной семинарии. Прот. Николай Боголюбов был известным богословом и религиозным мыслителем, лауреатом Макариевской премии. Его перу принадлежат труды по философии религии и апологетике, творчеству Э. Ренана и Н. В. Гоголя.

В 1913 году он становится профессором богословия Киевского Императорского университета и настоятелем университетской церкви. В семье три сына: Николай, Алексей и Михаил. Старший – Николай – проявляет серьезный интерес к математическим наукам; отец берет для него книги в университетской библиотеке. Уже с 14 лет Н. Н. Боголюбов принимает участие в университетских семинарах по математической физике у академика Н. А. Граве, в пятнадцать – пишет свою первую научную работу, в двадцать один – становится доктором математических наук. Его учителем является академик Николай Митрофанович Крылов, внесший значительный вклад в развитие физики, механики, судостроения. В 1928 году отец Н. Н. Боголюбова протоиерей Николай был арестован и после тюремного срока умер в Нижнем Новгороде[9].