Владислав Петров - Древняя история смерти Страница 4

А вскоре выяснилось, что хитроумный Эрлик заботился прежде всего об улучшении демографической ситуации в собственном царстве: в обмен на души, вложенные в алтайских перволюдей, он потребовал, чтобы и сами перволюди, и все последующие поколения алтайцев в обязательном порядке рано или поздно становились его вечными подданными. И Ульгень, проявив последовательность, счел эти требования справедливыми.

Примерно так же решил вопрос с народонаселением своей подземной страны ненецкий бог Нга. Смерть, согласно представлениям ненцев, предшествует жизни, и это, казалось бы, опрокидывает принятую нами за аксиому идею о ее вторичности. Но если вдуматься, то становится ясно, что здесь имеет место терминологическая неразбериха. Ведь в стране Нга бурлит самая что ни на есть настоящая жизнь— пусть даже и подземная. И для каждого конкретного существа завершается эта жизнь смертью, которая, в сущности, есть рождение в жизнь земную. В результате все так запутывается, что невозможно понять, где жизнь настоящая: на земле или под землей, — тем более что обитатели обоих миров находятся в постоянном взаимодействии.

Расставить все по своим местам помогает разве что вариант мифа, сообщающий, что именно Нга сделал людей смертными. Поначалу люди жили исключительно на земле, но тут Нга объегорил другое ненецкое божество, Нума: он скромно попросил выделить себе для жилья места ровно столько, сколько займет кончик палки. Наивный Нум согласился, а Нга проткнул палкой землю и завладел всем подземным миром. Для вновь обретенной страны ему потребовались люди, и он наделил их способностью умирать.

В общем, и у ненцев с бессмертием не сложилось…

Демиург, ведающий той частью территории Камеруна, где живет народ бамум, как-то с превеликим удивлением обнаружил на подотчетной местности человеческие трупы. А их в принципе там не должно было быть, поскольку народ бамум числился бессмертным.

Демиург тут же вызвал Смерть — в тех краях это имя носил антропоморфный персонаж мужского пола — и поинтересовался, не приложил ли Смерть ко всему этому руку. Смерть ответил, что приложил, но действовал исключительно по просьбе народа бамум. Изумленный демиург, который даже представить не мог, что кто-то может отказаться от бессмертия, вгляделся сверху вниз в подотчетную территорию и увидел сценку: бедный раб, урожденный бамум, стонет от непосильного труда и не только молит о смерти, но и предъявляет претензии к мирозданию и лично к нему, демиургу, за то, что родился на белый свет.

Сердце демиурга переполнилось печалью. И он признал правомочность и даже гуманность поступка Смерти.

И вместо того, чтобы — как уже собирался — оживить мертвые тела, решил, что отныне Смерть будет убивать тех представителей народа бамум, которым по какой-либо причине плохо живется.

Таким образом, все было сделано, исходя из блага трудящихся… А Смерть получил индульгенцию и с тех пор, посвистывая, гуляет по Камеруну и прореживает, как ему хочется, народ бамум.

Мы не будем искать ответ на вопрос, почему демиург ограничился изучением жизни раба и не поинтересовался тем, как живут, к примеру, свободные земледельцы народа бамум и хотят ли они умирать… На то он и демиург, чтобы интересоваться только тем, чем захочет. А демиургов, увы, не выбирают — с ними живут и умирают. И тут народу бамум можно лишь посочувствовать…

Усемангов, населяющих внутреннюю часть Малаккского полуострова, все начиналось неплохо. С небес спустились два брата, Аллах и Та Аллах; первый вылепил из подручного материала мужчину, а второй — женщину. Работу над женщиной на этом сочли законченной, а вот мужчине еще не хватало души (женщине душа не требовалась), и Аллах отправился к верховному божеству Тохану. Тот в душе не отказал, но выдал ее в жидком виде. И надо же было случиться такому: на обратном пути Аллах споткнулся, душа выплеснулась и вся ушла в землю. Пришлось заменить ее душой, взятой у банана. Состоящая из воздуха банановая душа подошла мужчине как влитая и всем оказалась хороша, но, в отличие от «водяной» души, бессмертие обеспечить ему не смогла.

Демиург Манзамби, известный в бантуязычной Африке (а это почти вся территория континента южнее пустыни Сахара), зачем-то создал бессмертный народ йомбе в виде полулюдей с одной рукой, одной ногой, половиной головы и т. д. И это йомбе, признаться, сильно мешало — ни пробежаться, ни поаплодировать, да и соображать половиной мозга тяжело…

Тем не менее, напрягши мысль, йомбе отправили депутацию к Манзамби с просьбой сделать хоть что-нибудь. Тот, не сходя с места, изваял женщину по имени Мбенде с двумя руками, двумя ногами, цельной головой и всем прочим цельным и пояснил, что он может сделать йомбе точно такими же, но тогда они, увы, будут умирать. А вот так, чтобы они, с одной стороны, были целиковыми, а с другой — бессмертными, у него никак не получается.

Йомбе существовать в полутелах не хотели и ответили согласием. Наивные, они, возможно, полагали, что Манзамби начнет соединять их друг с другом, а кое-кто, не исключено, рассчитывал при этом на удовольствие. А если были среди них пессимисты, то даже самые отъявленные из них вряд ли предвидели методы, которыми будет действовать демиург-бракодел.

Манзамби же, не мудрствуя лукаво, просто сжег всех полуйомбе, а жить оставил только Мбенде и ее ребенка (хотелось бы знать, от кого она родила — уж не от полумуж-чины ли?), которым и предстояло в дальнейшем положить начало современным йомбе, пусть смертным, но зато двуруким и двуногим.

Перволюди, давшие начало туземному населению архипелага Самоа, возникли на дереве, посаженном местным демиургом Нареау. А затем тот же Нареау вздумал произвести на небесах уборку и весь мусор — как-то: болезни, боль, старость, седину, чувство голода и смерть — свалил в корзину и спустил на землю. Трудно сказать, задумывался ли он о последствиях этой акции для людей. Скорее всего, не больше, чем задумываются дачники, когда относят мешки со всяким хламом в лес, подальше от своих участков.

Демиург Палоп пополоскал в тазике свои грязные гениталии, а затем предложил выпить эту воду индейцам суруи, которые обитают на территории современной Боливии. Индейцы сказали Палопу все, что о нем думают, воду выплеснули и чуть было не получили за это по первое число…

В самый последний момент демиург сообразил, что забыл сообщить суруи самое главное: выпившие воду стали бы бессмертными. Но повторять номер с тазиком почему-то не стал…

Первопредков живущего на Сулавеси горного народа тора-джи, знаменитого тем, что хоронит своих мертвых в висячих гробах на отвесных скалах, тоже подвела халатность их создателей. Боги сделали фигурки людей, и один из богов, Тун Пуэ-ламоа, подался на небо за «долгим дыханием», без которого никакое бессмертие на Сулавеси невозможно. Пока он отсутствовал, другой бог, Комбенхи, по недомыслию отнес фигурки на вершину горы, где их оживил ветер. Но, увы, ветер обладал только «коротким дыханием», и люди, которые замышлялись бессмертными, получились недолговечными.

Бессмертие народа исанзу, живущего в Кении и Танзании, не состоялось из-за легковесного подхода, который проявили вышестоящие инстанции в лице божеств солнца и луны. Первоначальная идея была правильная: божества решили, что жить вечно достойны только самые мудрые. Из числа многих претендентов в финал вышли женщина из племени исанзу и змея, и им предложили психологический тест— выбрать между кувшином и корзиной. Женщина потянулась к кувшину, а змее досталась корзина.

Кувшин от прикосновения женщины упал и разбился. Из всего этого божества сделали вывод, что змея мудрее, и с тех пор все местные змеи омолаживаются, меняя кожу, а люди — нет.

Верховный бог Имана, окормляющий народы, которые населяют Руанду и Бурунди, как-то решил даровать бессмертие народу руанда, он же баньяруанда. Но умудрился перепутать людей со змеями. На другой день — видимо, проспавшись — он понял, какую ошибку совершил, и все перерешил, и даже велел людям убивать змей.

Но одно дело — перерешить, а совсем другое — переделать. Что-то там опять Имана напутал, и в результате получилось, что руанда как были, так и остались смертны. Впрочем, и змеям не поздоровилось…

Бог индейского племени юма сам стал жертвой собственной небрежности — жаль только, что при этом пострадали люди. Как-то ночью в темноте он коснулся вагины своей дочери Лягушки. Начался страшный переполох. Бог оправдывался, бил себя в грудь, кричал, что все произошло случайно и он в мыслях не имел совершать инцест, но дочь не верила и обвиняла его в сексуальных домогательствах. Каждый остался при своем.

Лягушка решила отмстить свой позор и начала изводить отца колдовством. Видимо, она была в этом деле очень искусна — бог захворал и умер, так и не сумев доказать свою невиновность. А вслед за ним по аналогии стали умирать и сотворенные им индейцы, хотя они-то уж точно ни в чем не были виноваты…