Маргарита Павлова - Неизданный Федор Сологуб Страница 4

Федор Сологуб

«Афоризмы». «Достоинство и мера вещей»

«Афоризмы» и «Достоинство и мера вещей» занимают в творчестве Сологуба особое место. По своей стилистике, хотя и с большой долей условности, они могут быть названы философскими текстами.

«Достоинство и мера вещей» состоит из 85 фрагментов, записанных карандашом на карточках без авторской датировки, и содержит оригинальные высказывания писателя о добре и зле, красоте и безобразии, пользе и удовольствии, любви и смерти. Произведение оставляет впечатление незавершенного текста или принципиально «бесконечного», который можно было бы дополнять, наращивая число фрагментов.

Сохранилась также копия «Достоинства и меры вещей», составленная О. Н. Черносвитовой. Во время предсмертной болезни писателя Черносвитова копировала по его просьбе отдельные документы и наиболее ценные рукописи. Бумаг, перебеленных ее рукой, немного: по-видимому, она переписала трактат по желанию Сологуба.

По содержанию и форме «Достоинство и мера вещей» вплотную примыкает к «Афоризмам» 1896–1906 гг. Текст произведений позволяет судить о том, что Сологуб не стремился к оригинальной форме изложения, но ориентировался на хорошо известные ему источники, в первую очередь на афоризмы сочинений Ф. Ницше («Утренняя заря», 1881; «Веселая наука», 1882; «Сумерки идолов», 1889, и др.). Лапидарность фразы, стилистическая изощренность, игра словом чрезвычайно сближают высказывания Сологуба с афоризмами философа.

С основными идеями Ницше Сологуб, вероятно, познакомился еще до появления первых переводов его сочинений на русский язык[90]. В 1892–1898 гг. личность и произведения Ницше вызывали глубокий интерес в среде литераторов, близких журналу «Северный вестник», в котором с 1894 г. Сологуб активно печатался. В майской книжке журнала за 1896 г. был помещен очерк Лу Андреас Саломе «Фридрих Ницше в своих произведениях», а спустя год Саломе приезжала в Петербург и встречалась с представителями «новой литературы».

В марте 1897 г. Сологуб получил письмо из Вены от Алекса Браунера, переводившего в то время его книги на немецкий язык, в котором сообщалось: «Lou Andreas Salome, о которой Вы, вероятно, также слыхали, отправляется на днях в Петербург и желает с Вами познакомиться. Прошу извинить меня, что я самым бесцеремонным образом располагаю Вашей благосклонностью: я ей дал Ваш адрес, и она, вероятно, сейчас же после приезда в С.-П<етер>б<ург> зайдет к Вам. К сожалению, она известна только как подруга Ницше. Что она русская, что она очень, очень талантливая писательница, об этом не знает даже редакция „Северного вестника“, которая в прошлом году напечатала перевод ее книги о Ницше…»[91]. В тетради с заметками Сологуба о посещении его разных лиц сохранились записи о встречах с Лу Андреас Саломе. Она посетила его 8 и 28 марта, 9 марта он побывал у нее в гостях.

Приезд Саломе в Петербург способствовал усилению интереса к личности и сочинениям Ницше в символистской среде, и Сологуб в данном случае не был исключением. Склонный к философскому миросозерцанию с юношеских лет, воспитавший себя на сочинениях Шопенгауэра, поклонником которого оставался и в зрелые годы, он не мог не оценить оригинальность и подлинную красоту произведений Ницше, который, кстати, называл Шопенгауэра своим учителем. В то же время увлечение автором «Заратустры» не было для Сологуба исключительно данью моде. Начиная с середины 1880-х гг., он последовательно занимался изучением истории античной, европейской и восточной метафизики. Среди его бумаг сохранились отрывочные конспекты, свидетельствующие о систематических занятиях философией, и записи, озаглавленные: «Конфуций»; «Платон»; «Древние кельты и галлы»; «Гераклит»; «Политеизм вед»; «Зороастризм»; «Патанджали, индусский мистик»; «Сакия Муни»; «Китай, Менций»; «Сократ»; «Аристипп»; «Антисфен»; «Обычное против Эмпедокла»; «Софисты»; «Протагор»; «Горгий»; «Анаксагор»; «Демокрит»; «Пифагор»; «Общее против Пифагора»; «Общее против Гераклита» и др.[92] Имя Ницше в этих разрозненных заметках не упоминается, что, однако, не должно вызывать недоумения — для сологубовского поколения немецкий мыслитель был современником, «властителем дум»[93], но не классиком; ему подражали, у него заимствовали и т. п. Скрытые цитаты и реминисценции из Ницше встречаются уже в ранних произведениях Сологуба — очевидно, тема рассказа «Свет и тени» (1894) восходит к идее «блаженного безумия». Не исключено, что «Афоризмы» и более позднее сочинение «Достоинство и мера вещей» были написаны под непосредственным влиянием языковой стихии произведений философа.

Первые переводы афоризмов Ницше на русский язык появились осенью 1897 г. в «Новом времени»[94]. Отдельные даты, проставленные Сологубом во фрагментах текста «Афоризмов», относятся к июлю 1896-го и январю 1897 г. Однако данное несоответствие во времени не дает серьезных оснований отрицать воздействие стилистики Ницше на тексты Сологуба, который был знаком с сочинениями немецкого мыслителя уже в начале 1890-х гг. и, вероятно, читал их в оригинале. Кроме того, «Афоризмы» и «Достоинство и мера вещей» ориентированы на прозу Ницше не только по формальному признаку. В 1890-е — 1900-е годы. Сологубу была чрезвычайно близка этическая новизна его суждений, а также их неповторимый индивидуалистический колорит. Размышления писателя о природе страдания, боли, любви выдержаны в духе творца «Заратустры».

Идейный и стилистический «контакт» с прозой философа отразился и в более поздних произведениях Сологуба. В основу книги стихов «Пламенный круг» (1908) положена идея «вечного возвращения»; формула «творимое творчество» или «творимая легенда», по-видимому, восходит к мысли Ницше: «искусство для художника». В целом, исследование влияния взглядов Ницше и ницшеанства на творчество Сологуба представляется весьма актуальным, и прежде всего потому, что автор «Мелкого беса» был художником, внутренне близким Ницше. «Лабиринтный человек никогда не ищет истины, но всегда лишь Ариадну, — что бы ни говорил нам об этом он сам», — писал философ[95]. «Лабиринтный человек» жил в поэте задолго до его знакомства с сочинениями «властителя дум», о чем свидетельствуют строки его стихотворения 1883 г.:

Где ты, моя Ариадна?Где твой волшебный клубок?Я в Лабиринте блуждаю,Я без тебя изнемог[96].

Близость с Ницше во взглядах на природу страдания и боли, совпадение в мыслях о цели искусства, антихристианский пафос отдельных высказываний Сологуба (декларативный «имморализм»), а также воспринятая им, вероятно от немецкого философа, форма изложения — не лишают «Афоризмы» и «Достоинство и меру вещей» своеобразия. Оба произведения окрашены яркой творческой индивидуальностью писателя, их стержень: «Неистощимая тема — о себе». Оба текста предельно насыщены мотивами и настроениями, ставшими неотъемлемой приметой собственно сологубовской художественной манеры: мотив «босых ног» («Люди будут счастливы, когда все дети будут ходить босыми»); эстетизация обнаженного тела («Любите наготу, — только она прекрасна»); алголагнические мотивы («Всего приятнее — сочетание стыда и боли»); некрофильская (по Э. Фромму) эстетизация смерти («Сладостнейшее из вожделений — вожделение смерти»); мотив двоемирия («Одной жизни для одного человека, конечно, мало; нужна хотя бы опостенная другая…») и т. д. Помимо этого, в «Афоризмах» и в штудии «Достоинство и мера вещей» присутствует типичная для слога Сологуба установка на оригинальное, неожиданное сочетание несочетаемых суждений или понятий («Прелюбодействуй целомудренно»), на парадоксальность высказывания («…Сатана ли искушал Христа в пустыне, или Христос Сатану?») — своеобразная доминанта «языка» писателя, на которую обращали внимание современники[97]. Эти черты стиля Сологуба указывают также на родство его «Афоризмов» с «Мыслями и афоризмами» Козьмы Пруткова. Благодаря названным особенностям публикуемые тексты Сологуба нельзя считать актом подражания Ницше; вероятно, их следует рассматривать как пример стилизации.

Текст «Афоризмов» воспроизводится по авторизованной машинописи (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 1. № 173), текст незаконченного сочинения «Достоинство и мера вещей» печатается по рукописной копии (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 1. № 539. Л. 45–50).

Афоризмы

В наши дни весь род людской делится на две части: блондин и брюнет. Это первый вопрос про человека, о котором вы заговорите в обществе, где его не знают: блондин он или брюнет? Остальное неважно, но на этот вопрос вы должны ответить.