Бронислав Малиновский - Магия, наука и религия Страница 40

По-видимому, в общении между балома и миром живых играют некоторую роль и сновидения. Похоже, что балома являются во сне живым преимущественно сразу же после смерти. Кто-то из близких друзей или родственников умершего, кого не было в деревне в момент смерти, видит балома во сне и от него же узнает печальную новость. Балома также часто являются во сне женщинам, чтобы сообщить им, что они забеременеют. Во время миламала, ежегодного празднества, умершие родственники часто посещают людей в сновидениях. В первом из упомянутых случаев (когда духи после смерти приходят к отсутствовавшим друзьям или родственникам) наблюдаются некоторая свобода интерпретаций и некоторая «символизация», как это бывает при толковании сновидений во все времена и во всех цивилизациях. К примеру, большая группа юношей из Омараканы отправилась работать на плантацию в Майлн Бэй на крайней восточной оконечности Новой Гвинеи. Среди них был Калогуса, сын вождя Тоулувы, и Гумигавайа, туземец незнатного происхождения из Омараканы. Однажды Калогусе приснилось, что к нему пришла его мать, пожилая женщина, одна из шестнадцати жен Тоулувы, жившая в Омаракане, и сказала ему, что она умерла. Он очень опечалился и, по-видимому, выразил свое горе причитаниями. (Эта история была рассказана мне одним из членов группы). Все другие поняли, что «что-то, должно быть, случилось в Омаракане». Когда на пути домой они узнали, что умерла мать Гумигавайи, то совсем не были удивлены и нашли в этом объяснение сновидения Калогусы.

Мне кажется, что сейчас самое время обсудить природу балома и их соотношение с коси. Из чего они состоят? Из одной и той же субстанции или из разных? Являются ли они тенями, духами или представляются чем-то материальным? Все эти вопросы можно задать туземцам, и самые интеллектуальные из них легко поймут смысл таких вопросов и будут обсуждать эту тему с этнографом, проявляя и проницательность, и интерес. Но такие дискуссии ясно показали мне, что, затрагивая эти и подобные им вопросы, мы оставляем в стороне сферу собственно веры и сталкиваемся с совершенно иным классом туземных идей. Здесь туземец скорее прибегает к умозрительным спекуляциям, нежели к положительной вере, причем сам он не слишком серьезно относится к своим спекуляциям; не беспокоит его и то, являются ли они ортодоксальными или нет. Только самые интеллектуально развитые туземцы станут углубляться в такие вопросы и при этом будут высказывать свое личное мнение, а не определенные догматы. Даже они — особо одаренные — не имеют в своем словарном запасе или наборе понятий ничего, что хотя бы приблизительно соответствовало нашим понятиям «субстанция» или «сущность». Правда, у них есть слово у-ула, близкое по значению к нашим «причина» и «начало».

Вы можете спросить: «Как выглядит балома? У него такое же тело, как у нас, или другое? И если другое, то чем отличается?» Далее вы можете привлечь внимание к тому обстоятельству, что тело остается, а бестелесный балома уходит. Почти неизменный ответ: балома похож на отражение (сарибу) в воде или в зеркале (так может сказать современный житель Киривины), а коси подобен тени (каикуабула). Это разграничение (балома есть «отражение», а коси — «тень») — типичное, но ни в коей мере не единственное мнение. Иногда о том и другом говорят, что они похожи как на сарибу, так и на каикуабула. Мне всегда казалось, что такие ответы — не столько определения, сколько сравнения. Я хочу сказать, что туземцы вовсе не были уверены, что балома имеет тот же «состав», что и отражение; на самом деле они знали, что отражение — это «ничто», что это сасопа (обман), что в нем нет никакого балома, но что балома — это «просто что-то похожее на отражение» (балома макавала сарибу). Если их припереть к метафизической стенке коварными вопросами: «каким образом балома может окликать живых людей, есть и заниматься любовью, если он похож на сарибу?; как может коси стучаться в дом, бросать камни или ударить человека, если он подобен тени?» и т. п., — то наиболее умственно одаренные туземцы отвечают приблизительно следующее: «Да, балома и коси похожи на отражение и на тень, но они также похожи и на людей и ведут себя точно так же, как люди». И трудно спорить с ними[79]. Некоторые менее одаренные или менее терпеливые информаторы склонны пожимать плечами в ответ на такие вопросы; другие же явно не прочь пофантазировать и выдвинуть какую-нибудь крайнюю точку зрения, а также поинтересоваться вашим мнением и вступить в метафизическую дискуссию. Однако такие импровизации никогда не достигали уровня самостоятельных гипотез; они просто вращались вокруг уже приведенных выше представлений.

Следует четко уяснить, что существуют и убеждения, которых придерживались все мои информаторы без исключения. Нет ни малейшего сомнения в том, что балома сохраняет наружность человека, которого он представляет, так что если вы видите балома, то узнаете в нем умершего человека. Балома живут жизнью людей; они стареют; они едят, спят, любят, как на Туме, так и во время посещения своих деревень. Все это моменты, относительно которых у туземцев не было ни малейшего сомнения. Следует отметить, что эти догматы относятся к поступкам балома, описывают их поведение, а некоторые из них — такие как, например, убеждение в том, что балома нуждаются в пище — подразумевают определенное поведение живых людей при контактах с балома (см. ниже, описание миламала). Единственным, по сути, всеобщим убеждением, касающимся природного естества балома и коси, было то, что первые подобны отражениям, а последние подобны теням. Заслуживает внимания, что такой дуализм сравнений соответствует поведенческим характеристикам этих образов: открытые, определенные и постоянные балома и непонятные, непредсказуемые ночные призраки — коси.

Но в понимании даже фундаментального соотношения между балома и коси имеются существенные противоречия — противоречия, которые касаются не только их сущности, но и соотносительного их существования. Бесспорно преобладающей точкой зрения является то, что балома отправляется прямо на Туму, и то, что другой дух, коси, в течение короткого периода времени бродит вокруг селения. Этот взгляд допускает два толкования: либо в живом человеке находятся два духа, и оба они оставляют тело после смерти, или же коси является чем-то вроде вторичного духа, появляющегося только в момент смерти и отсутствующего в живом теле. Туземцы понимали этот вопрос, если я формулировал его так: «Балома и коси живут в теле все время? Или же в теле живет один балома, а коси появляется только после смерти?» Но все ответы были нерешительными и противоречивыми, один и тот же информатор в разное время отвечал по-разному. Это как нельзя лучше свидетельствует о том, что человек вступает здесь в сферу чистых догадок и импровизаций.

Помимо выразителей названной выше наиболее распространенной позиции, я нашел нескольких человек, которые неоднократно утверждали, что коси представляет собой первую стадию развития духа и что в дальнейшем, спустя несколько дней, коси превращается в балома. Таким образом, в этом случае мы имели бы только одного духа, который некоторое время после смерти остается в округе, рядом со своим домом, а затем удаляется. Несмотря на свою большую простоту и логичность, такое суждение высказывалось гораздо менее уверенно. Однако оно было достаточно независимым и развернутым, чтобы усомниться в том, что первое убеждение следует считать общепризнанным или хотя бы ортодоксальным.

Интересный вариант первой версии (версии параллельного существования балома и коси) был предложен Гомайей, одним из моих лучших информаторов. Он был убежден, что лишь те люди, что при жизни были колдунами (бвога-у), оставляют после смерти коси. Однако быть бвога-у не очень сложно. Любой человек, знающий какие-нибудь силами (заклинания черной магии) и имеющий обыкновение использовать их, является бвога-у. Согласно Гомайе, другие (обычные люди) не становятся коси; они становятся только балома и отправляются на Туму. Во всех остальных деталях — таких, как естество балома и коси, их поведение, а также эфемерность существования коси — Гомайа соглашался с общепринятыми взглядами. Его вариант достоин внимания, потому что Гомайа — очень умный туземец, его отец был великим магом и бвога-у, а его кадала (дядя по материнской линии) тоже колдун. Более того, версия Гомайи очень хорошо согласуется с тем, что бвога-у, как считают туземцы, всегда бродят по ночам, и с этим поверьем связан фактически единственный серьезный ночной страх, если не считать веры в мулукуауси. И опять же, как мы видели выше, мулукуауси, хотя и не бвога-у (еще более опасный вид злонамеренного человеческого существа, сведущего в колдовстве), имеет невидимого «двойника», или «посланника», который называется какулувала и который покидает ее тело и передвигается самостоятельно. Это верование в «двойника», или «посланника» существует параллельно с другим, согласно которому мулукуауси странствуют в телесной форме.