Роберт Каплан - Муссон. Индийский океан и будущее американской политики Страница 41

Впрочем, Бангладеш, терзаемая невзгодами, не столь интересна, как Бангладеш – образец того, как человечество ухитряется выжить в немилосердной природной среде, ибо и погода, и география издавна и успешно стараются отрезать одну деревню от другой. Надежное правительство явилось лишь в XVI в., из Средней Азии, вместе с Моголами. Однако ни Моголы, ни британские их преемники не сумели по-настоящему проникнуть в бенгальское захолустье. Все крупные дороги были проложены уже после обретения независимости. Бенгальское общество никогда не ждало милостей от верховной власти, не рассчитывало на помощь. Сами разобщенность и отчужденность, вызываемые половодьем и муссонными ливнями, способствовали развитию простейшего самоуправления. В сельской Бангладеш оно имеет природу скорее общинную, чем иерархическую, причем женщины играют особо заметную роль.

В четырех часах езды на северо-запад от Дакки, в области, где обитает смешанное индусское и мусульманское население, я обнаружил деревню, где женщины объединились в артели корзинщиц и ткачих. На вырученные деньги они рыли колодцы и строили отхожие места. Мне показали самодельную карту, на которой были обозначены будущие постройки такого рода. Женщинам содействовала одна из местных неправительственных организаций, в свой черед имевшая связи с CARE International. Деньги на первое обзаведение поступили со стороны, однако силу свою артели накопили дома.

В кишащих тиграми мангровых болотах на юго-западе я нашел рыбацкий поселок, чьи обитатели жили в прибрежных, крытых бамбуком хижинах. Там я присутствовал при театральном представлении, устроенном еще одной НПО. Спектакль рассказывал о климатических переменах, о необходимости сберегать дождевую воду в особых емкостях, о том, как важно сажать и выращивать деревья, чтобы предотвращать выветривание. Сотни сельчан собрались на представление, среди них я оказался единственным чужаком. После спектакля мне показали резервуары, созданные, чтобы отводить дождевую воду в колодцы.

Подобными доморощенными, исключительно добровольческими способами удалось добиться того, что прирост населения в Бангладеш за годы независимости уменьшился с ежегодных 7 до 1,5 % – непревзойденное достижение, учитывая, что детей в патриархальном сельском хозяйстве ценят и множат как новых работников. Несколько раз почти удавалось искоренить полиомиелит – не получилось это только потому, что через индийскую границу неизбежно поступала новая инфекция. Невзирая на все трудности, Бангладеш из голодающей нации, какой она была в 1970-х, превратилась в страну, способную себя прокормить.

Главная заслуга здесь принадлежит в конечном счете НПО. Это сокращение сделалось общеизвестным благодаря трудам таких благотворительных организаций, как «Спасем детей», «Врачи без границ» и др. Но в Бангладеш оно обозначает еще и новый организационный образ жизни, при котором тысячи местных НПО помогают заполнить пустоту между далеким, плохо работающим национальным правительством и сельскими советами.

Поскольку эти бесприбыльные предприятия обладают и коммерческими особенностями, возникали этические вопросы, относившиеся к НПО, существующим в Бангладеш. Возьмите, например, Мухаммада Юнуса и основанный им Grameen Bank («Сельский банк» в переводе с бенгали). И основатель и банк удостоились в 2006 г. Нобелевской премии за то, что первыми стали выдавать микрокредиты неимущим женщинам, – но Юнус также ведает службой интернета и сотовой телефонной связи. Существует и Бангладешский комитет сельского развития (BRAC): оказывая щедрую помощь нуждающимся, он владеет молочными, птицеводческими и швейными предприятиями. Его штаб-квартира – как и здание Grameen Bank – располагается в небоскребе, одном из самых дорогостоящих столичных зданий. Однако сосредоточивать внимание на грехах этих НПО значило бы оставлять без внимания их положительную, преобразующую деятельность.

«Одно приводило к другому, – пояснил Муштак Чоудхури, заместитель исполнительного директора BRAC. – Чтобы не зависеть от западной благотворительности, мы создали в 1970-х собственную коммерческую типографию. Затем построили завод, где пастеризовали молоко, поступавшее от скота, который неимущие женщины покупали на денежные ссуды, полученные у нас же. А сейчас мы стали чем-то вроде второго правительства, ибо сотрудничаем с жителями 60 тыс. деревень».

Как сотовые телефоны показали, что страны третьего мира могут благополучно избавиться от необходимости создавать инфраструктуру проводной связи, так и Бангладеш показала, что НПО позволяют добиваться успеха в обход правительства, которое в третьем мире зачастую вообще не способно к действию. А поскольку НПО получают помощь от зарубежных жертвователей, то и международные нормы привились к ним в такой степени, в какой не прививались даже к частным предприятиям Бангладеш.

Служа связующим звеном между мировым сообществом с одной стороны и сельской общиной – с другой, бенгальские НПО чрезвычайно остро ощущают всемирное значение природных бедствий, постигающих страну. «Глядите, глядите, вот они – климатические перемены!» – воскликнул Мохан Мондаль, сотрудник одной из юго-западных НПО, указывая на мост, наполовину обрушившийся под напором волн, шедших от моря вверх по реке. В известном смысле для местных обитателей всякий размытый берег становится частью обвинительного заключения, предъявляемого Соединенным Штатам за отмену Киотского протокола. Но почти во всех остальных вопросах бенгальские мусульмане – приверженцы Соединенных Штатов. Причинами тому – исторически сложившаяся неприязнь к бывшим британским колонизаторам, частые угрозы со стороны сопредельных Индии и Китая, а также возникшая во время войны за независимость (1971) и поныне сохраняющаяся враждебность к Пакистану.

И все же на здешней земле Соединенным Штатам недостаточно просто расхваливать себя напропалую. Будучи величайшей из держав, они должны или действенно возглавить борьбу со всемирным потеплением, или отвечать за то, что потепление пришло по их вине. Бангладеш наглядно показывает, что нищета, присущая третьему миру, ныне – в эпоху «изменений климата» – обрела новый политический масштаб и новое влияние, связанное с простейшим требованием справедливости и понятием о достоинстве. Будущее американской мощи прямо зависит от того, насколько убедительно Америка выразит Бангладеш и другим государствам свою обеспокоенность вопросами, подобными вопросу о климате. Это не менее важно, чем обладать необходимым количеством боевых кораблей, – возможно, даже важнее.

НПО не приобрели бы влияния, которым они пользуются в бенгальских деревнях, если бы страна не исповедовала умеренной, синкретической разновидности ислама. Ислам пришел в Бенгалию поздно, на заре XIII столетия, и принесли его тюркские завоеватели, нагрянувшие из Дели. Это лишь одна из составных частей богатой, смешанной, во многом индусской местной культуры. В мусульманских селениях Бенгалии матборы (сельские старосты) не обладают властью, которой наделены шейхи арабских деревень. Повседневными вопросами общественной жизни могут распоряжаться женщины, чей «артельный» ум оказался восприимчив к наставлениям западных благотворителей и сделался более гибким.

Мягкий и снисходительный ислам ныне уступает гораздо более суровому и гораздо менее терпимому учению ваххабитов. Полунищее государство, не способное сказать «нет», если ему предлагают деньги, а вдобавок выходящее к дикому побережью, изрезанному бухтами, к морю, усеянному островками, Бангладеш сделалась идеальным прибежищем для дочерних ответвлений Аль-Каиды. Подобно созданным по западному образцу НПО, Аль-Каида стала «чем-то вроде второго правительства», заполнив пустоту, возникшую по вине слабой государственной власти. Исламские сиротские приюты, медресе и убежища на случай циклонов – работающие подобно CARE International или «Спасем детей» – растут по стране, словно грибы, существуя главным образом на средства, поступающие из Саудовской Аравии, а также на добровольные пожертвования бенгальских рабочих, возвращающихся домой с нефтеносного Аравийского полуострова.

Радикализация ислама не есть нечто необычное в бенгальской истории; скорее, она свидетельствует: Бенгалия – составная часть глубоко исламской культурной системы, бытующей на побережьях Индийского океана. Если в XIV в. великий марокканский путешественник ибн-Баттута странствовал из Аравии в Бенгалию, чтобы получить духовное благословение прославленного мусульманского святого Шах-Джалала, то ныне, в XXI столетии, Бенгалия получает из Саудовской Аравии идеи и тексты. А рабочие, по морю и воздуху прибывающие на родную землю с Аравийского полуострова, приносят новое мышление [3].

В столице Дакке, в порту Читтагонг, и по всей стране женщины еще десять лет назад щеголяли в джинсах и футболках, а теперь все чаще и плотнее окутываются чадрой, носят шальвары и камизы. Медресе превзошли численностью средние школы, говорит Анупам Сэн, ректор частного университета в Читтагонге. Он же сказал мне: возникает некий новый общественный класс – не «собственно бенгальский», а «всемирно-исламский». Ислам обретает особую идеологическую остроту в городах и пригородах, население которых приезжие сельчане ежегодно увеличивают на 3–4 %: люди бегут из захолустья, поскольку жить в нем становится невыносимо. На юге почву разъедает соль, на северо-западе лютует засуха. Беженцы рвут свои племенные и разветвленные семейные связи, оседая по обширным пригородным трущобам, чьи обитатели безымянны и безлики. Там всемирное потепление и вызванные человеком климатические перемены исподволь и питают исламский экстремизм.