Олег Игнатьев - Амазонка глазами москвича Страница 46

Что же получала Бразилия? Что же получал штат Пара? Согласно контракту после первых двенадцати лет Форд должен был давать пять процентов от своих прибылей правительству штата — вернее, пять процентов от своих официально зафиксированных доходов. Кроме того, два процента он должен был давать центрам муниципалитетов.

Не могу сказать, по каким причинам, но Форд через несколько лет после получения концессии решил отказаться от нее. Бразильцы вздохнули с облегчением. Если бы американские монополии вздумали в то время укрепиться на Амазонке, то выжить их сейчас оттуда было бы довольно трудно.

Мы потратили два часа на осмотр плантации — вернее, осматривал только я, а Ассис не высказал никакого желания высаживаться на берег и идти смотреть этот прилизанный серингал, как он назвал плантацию.

Узнав, что я советский журналист, служащий сказал:

— А сюда еще до вас приезжали несколько лет назад русские люди. Не помню уже, с какой делегацией, но мне товарищ рассказывал, что среди них было несколько человек советских.

Потом я действительно выяснил, что несколько советских географов, прибывших на один из конгрессов в Бразилию, ездили в туристскую поездку по Амазонке и, кажется, были в Сантарене, откуда их, безусловно, возили на Белтерру, потому что плантация является одним из пунктов туристского бразильского маршрута. Белтерра служит как бы показательным объектом, на который возят иностранных туристов и вообще гостей.

Поблагодарив любезного гида, я вернулся к «Эсперансе», одиноко покачивавшейся у берега. Ассиса нигде что-то не было видно. Наконец минут через десять он появился, держа в руках какие-то камни зеленоватого цвета.

— Я еще в прошлый раз заметил эти зеленоватые камни на берегу Белтерры и все хотел посмотреть, не муиракита ли это. Но, оказывается, это простые камни, ничего не имеющие общего с муиракита.

Муиракита — так называют в Бразилии зеленый минерал, иногда встречающийся в районе Амазонки. Он здесь очень ценится, и иногда даже весь Амазонский бассейн зовут «Страна зеленых камней».

Покинув Белтерру, мы скоро пришли в Сантарен. Ассис остался в Сантарене ремонтировать «Эсперансу». Мне же нужно было возвращаться в Рио.

Путешествие по реке Тапажосу окончилось.

Мои друзья из племени камаюра

В полях дозревали ананасы и кукуруза. Владельцы колледжей требовали плату за тринадцатый месяц года. Отели на авениде Атлантика быстро заполнялись старушками янки и прочими туристами. В сводках погоды сообщали о скачках ртутного столбика термометра за тридцатиградусную черту. На календаре висели последние листочки октября. Все в Бразилии говорило о скором приближении лета.

В это время небольшая группа бразильцев занималась деятельными сборами экспедиции. На аэродром в Сан-Паулу свозили ящики с рентгеновским аппаратом, зубоврачебным креслом, банки с консервами, гамаки, коробочки с рыболовными крючками, ампулы с вакцинами против оспы и дизентерии. Хлопот и дел было много, а времени и рабочих рук — в обрез. Дней до очередного отлета партии бразильских медиков к индейским племенам Центральной Бразилии осталось мало — только-только успеть привести все в порядок.

Приготовления непосредственно касались автора этих строк. Мне уже давно было обещано место в одной из таких экспедиций. За последние месяцы дома на книжной полке появилось много новых материалов, связанных с жизнью бразильских индейцев: книг немецких, английских и бразильских путешественников, ученых и журналистов. Необходимо было создать хотя бы минимальный запас знаний, но еще больше, чем толстые фолианты, помогали беседы с бывалыми людьми, с теми, кто занимается индейской проблемой, и с теми, кто работал с бразильскими индейцами. Конечно, в первую очередь это Ноэл Нутелс. Квартира Ноэла в Рио-де-Жанейро на улице Пирес де Алмейда в доме номер двести два на втором этаже — настоящий этнографический музей. Здесь и музыкальные инструменты, и луки со стрелами, и головные уборы из перьев арара — все сделано руками индейцев, добыто индейцами, подарено индейцами хозяину этого необычного музея-квартиры. Ноэл — врач. Отец его приехал в Бразилию, когда мальчику было всего несколько лет. Они поселились в штате Алагоас, недалеко от реки Каньото, в маленьком городке, который называется Сан-Жосе-да-Лаже. Вокруг здесь расположены сахарные плантации. Потом Ноэл поступил на медицинский факультет, стал врачом и шесть лет прожил с женой Элизой в районе Шавантино. С тех пор вот уже больше 30 лет Ноэл Нутелс считается одним из самых больших специалистов по индейской проблеме в Бразилии, потому что когда Ноэл, его жена и маленький сын вернулись в столицу, то они не забыли своих старых друзей — индейцев. По его инициативе правительство организовало санитарные отряды авиации по обслуживанию индейского населения, скомплектовало группу врачей, снабдило их переносными рентгеновскими аппаратами, медикаментами, и с тех пор врач — частый гость в бразильских джунглях. Ноэл же руководит этими отрядами и сам хотя бы раз в год обязательно выезжает с экспедициями. Вполне естественно, что, когда был формально решен вопрос о моей поездке с одной из таких групп, я старался как можно больше выпытать у Ноэла сведений о жизни индейских племен, а кроме того, я знал, что полетим мы в национальный парк Шингу, занимающий площадь в 26 тысяч квадратных километров, где Ноэл бывал неоднократно.

Здесь я хочу еще раз предупредить читателей, что название парка ничего общего не имеет с нашим представлением о парке. Бразильское правительство издает декрет, по которому определенная территория, скажем заключенная между двумя реками, объявляется национальным парком. Площадь парка Шингу чуть больше половины территории Бельгии или Голландии. Теперь вы можете представить себе, что это за «парк».

Из Ноэла не так-то легко было вытянуть необходимые мне сведения.

— Да вы не торопитесь, увидите все сами, — отвечал Ноэл, посмеиваясь в седые усы, — могу только ручаться, что поездка будет из интересных. Кроме того, вы будете первым советским человеком, посетившим индейцев района Шингу. Впрочем…

Ноэл усаживался поглубже в кресло, закуривал сигарету и рассказывал очередной эпизод из своей жизни на Амазонке.

Однажды на корпункте раздался телефонный звонок. Ноэл просил подъехать к нему, обещая познакомить с интересным человеком, только что прибывшим «оттуда». В комнате сидел коренастый мужчина лет пятидесяти. Черная с проседью бородка, нос с горбинкой, спокойные, глубоко запрятанные под густыми ресницами глаза. «Орландо Вилас-Боас», — представился мужчина и протянул шершавую сильную руку. Имя говорило о многом каждому, кто хотя бы немного интересовался историей индейского населения Бразилии за последние несколько десятилетий. Их было четыре брата Вилас-Боас, и все четверо посвятили свою жизнь улучшению положения бразильских индейцев. Они добились закрепления за индейцами земельных угодий, создали национальный парк на одном из притоков Амазонки, заботятся о материальном обеспечении племен, создают центры помощи индейцам и занимаются массой других таких же важных и нужных для индейцев дел. Орландо Вилае-Боас был начальником того самого района, куда предстояло лететь экспедиции, членом которой я себя уже считал.

Вместо пересказа его биографии я просто приведу запись беседы с ним, сделанную в одну из наших встреч в Рио-де-Жанейро. Вот эти несколько страничек из журналистского блокнота.

«Сегодня в доме у Ноэла Нутелса встретился с Орландо Вилас-Боасом, к которому, вероятно, мы полетим в экспедицию с доктором Ноэлом. Орландо рассказал следующее:

«Сначала нас было четыре брата. Самый старший Клаудио, затем шел я, Орландо, потом Леонардо и младший, Алваро. В джунглях Амазонки работаем уже довольно долго, я и братья. В то время когда мы вышли в первую экспедицию, Алваро был еще совсем мальчишкой и в ней участия не принимал. Набор в первую экспедицию объявили в 1943 году. Она должна была отправиться в район Шингу, и мы, трое братьев, Клаудио, Леонардо и я, записались, так как хотели узнать внутренние районы Бразилии.