Алексей Маслов - Путь воина - путь к смерти Страница 5

Классическая катана изготавливалась в течение нескольких лет путем многочисленных проковок и сочетания различных типов высокоуглеродистой стали. Хороший металл для мечей был редок и обычно привозился лишь из западных районов страны. Сердцевину меча составляла жесткая сталь, верхние слои делались из более пластичных типов, благодаря чему катана не ломалась, даже ударившись о железный столб.

Первые мечи по такой технологии стали изготавливаться в начале XIII в. и в ту пору они считались величайшей редкостью. По сути, самураи стали широко использовать мечи долгой проковки лишь два века спустя, но они всегда оставались весьма дорогим оружием.

Особо "стильными" долгое время считались мечи мастера Цуды Сукэхиро (XVII в.) из Осаки, которые характеризовались мягкими плавными линиями и формой в виде листка гвоздики (седзи мидарэ). Никто не мог соперничать с ним в этом искусстве, но сам мастер, будучи уже убеленным сединами стариком, страшно переживал, что у него не останется достойного продолжателя. Силы совсем оставили его, и, отчаявшись, он взмолился перед алтарем Будды, прося, чтобы тот продлил хотя бы ненамного его года, пока не появится достойный преемник. И вот через несколько дней к нему явился юноша ученик по фамилии Этидзэн, который, всего лишь один раз взглянув на меч, мог в точности скопировать его форму и даже тончайшую инкрустацию на клинке! Старый Цуда Сукэхиро был поражен: он как бы видел самого себя в молодости. Будца услышал его молитвы!

Когда пришло время уходить в мир иной, на своем смертном одре Цуда Сукэхиро вдруг понял внутреннюю, мистическую суть событий: ведь он просил у Будды продлить его жизнь, и тот действительно сделал это. Он как бы переродил старого Цуду Сукэхиро в его ученика! С той поры ученик Цуды взял имя своего учителя, а в 1657 году высочайшим указом ему было присвоено почетное имя "чудесный", и теперь его звали Этидзэнно-ками Сукэхиро.

Свое имя или прозвище (као) мастер обычно инкрустировал золотом на той части меча, которая служила рукоятью, а, следовательно, зажималась деревянными пластинами, обматывалась кожей и не была видна. Делалось это не случайно - имя мастера должно быть всегда сокрыто от злых духов и взглядов врагов и известно лишь владельцу оружия. Только тогда оно принесет ему удачу в бою.

Естественно, что не каждый меч делался столь долго, к тому же он стоил настолько дорого, что был недоступен обычным самураям. Катаны с многослойным лезвием практически всегда изготавливались на заказ для богатых дайме и переходили из поколения в поколение. Утерять такой меч считалось равносильным "потерять лицо" и запятнать честь всего своего рода. Самураи не расставались с ним даже ночью, ставя по правую сторону от своей лежанки или кладя под соломенную подушку, причем тренировали себя таким образом, чтобы при любом непонятном звуке в ночи первым же делом схватиться за меч. Не случайно среди нинд-зя считалось особым мастерством выкрасть меч у самурая из-под головы, чтобы тот даже ничего не почувствовал, а как они делали это, мы расскажем чуть позже.

Многие знатные воины считали за честь содержать при себе оружейную мастерскую или хотя бы одного высококлассного изготовителя мечей. На это тратились порой огромные деньги, которые окупались далеко не всегда, и все же на это мало обращали внимания - речь шла прежде всего о престиже самурая. ,

Каждая деталь японского меча представляла собой отдельное произведение искусства, причем большинство их носило магический и оккультный характер. Особенно много изображений помещалось на гарде меча (цуба). Постепенно с развитием оружейного дела в Японии цуба из простого- щитка для руки весьма необычным образом превращается в символ непостоянства и эстетической легкости всей самурайской жизни.

Именно эта маленькая деталька - небольшой щиток для руки диаметром около 9 см становится священной частью самурайского меча. Японская культура утратила бы весь свой мистический символизм, если бы рассматривала цубу лишь как металлическую пластину, защищающую руку от ударов. Парадокс заключался в том, что многие гарды были столь тонко выполнены, что навряд ли смогли сдержать мощный удар катаны по руке. Самураи нередко использовали именно такую тактику: "скользящим" движением вдоль клинка противника своим мечом отрубали ему кисть руки. Естественно предположить, что в этом случае цуба должна была быть выполнена в виде толстого металлического щитка, как, например, это на китайских мечах.

Но, нет - у цубы на могучей самурайской катане мы видим удивительную утонченность форм, сложный орнамент, изощренную работу резцом. Это скорее произведение искусства, нежели деталь оружия.

В этом характере цубы - сама суть самурайского видения войны, жизни как вечного поединка, вне которого настоящий воин чувствует себя не очень хорошо. И гарда меча или ножа, сколь тонка она бы ни была, выполняет свою защитную функцию, но защищает самурая именно магически. Практически всякая цуба была авторской работой, выполненной в единственном экземпляре. Если богато декорированный меч был не доступен большинству самураев, то цубу мог приобрести каждый, и она зачастую становилась визитной карточкой самурая.

Великие мастера изготовления цуб занимались только этими предметами и сознательно не прикасались к другим заказам, отказываясь делать даже дорогие катаны.

Однажды мастеру Нара Тосинага (1667-1736 гг.) из г.Эдо кто-то заказал цубу с "героическим сюжетом" из истории войны домов Минамото и Тайра, потребовав отразить нелегкую, но славную победу первого над последним. Как делать это, как передать всю полноту тех событий? А тут еще и новое требование: изобразить преследование войск Тайры и победную переправу на другой берег большого озера!

Да какой, даже самый искусный, мастер справится с этим? Небольшой размер цубы не позволял изображать масштабные сражения или даже более мелкие батальные сцены. Никто не решался браться за такой заказ, не зная, как подступиться к изображению.

Но фантазия Тосинаги подсказала ему оригинальный выход. На одной стороне цубы он изобразил известного воина и лидера клана Минамото Есицунэ (1159-1189), стоящего под сосной в полном боевом облачении с копьем. Воин явно готов к бою, а взгляд его устремлен на озеро, что находится у его ног. Причем и в этом случае Тосинага нашел неординарное решение - фактически вместо озера в гарде проделано отверстие с неровными краями, и свет, проникающий через него, дает по контрасту с темной цубой впечатление светлой глади воды. Отверстие, т.е. "озеро", расположено справа от воина, и именно на этой детали решил сыграть мастер по изготовлению гард. Есицуне явно прячется за сосной, выжидая врага, а рядом с ним нет даже лошади - все должно произойти неожиданно. Не сложно понять, что перед нами преддверие тяжелого сражения. А окончание этой истории можно увидеть на другой стороне пластины.

Здесь горделиво и открыто гарцует на могучем коне самурай с победным флажком в руках. Присутствует здесь и отверстие-озеро, но теперь благодаря тому, что мы перевернули гарду, оно переместилось по левую сторону от воина. А это значит, что он победно переправился через озеро!

Кэндо: истинный удар из пустоты

Не сложно догадаться, чем занималась большая часть самураев с рассвета до заката. Боевые искусства превратились для них едва ли не в способ жизни. Напрасно полагать, что воины в равной степени сочетали в себе "любовь к мечу и кисти", как предписывали многочисленные самурайские уложения. Изящными искусствами увлекались немногие, к тому же расцвет самурайского стихосложения, живописи, дзэнских искусств начинается не раньше XVII в. и захватывает далеко не всю часть воинского сословия. Основным же занятием самураев всегда оставались тренировки бу-дзюцу, большая часть времени которых уходила на отработку боя с мечом - кэн-дзюцу.

Содержать специальную школу кэн-дзюцу было выгодно и престижно, не случайно многие состоятельные дайме с удовольствием приглашали к себе именитых фехтовальщиков в качестве инструкторов (кэнси) и назначали им весьма неплохое ежегодное довольствие в 300-400 коку риса. Удовольствие иметь такую школу было недешевым:

дайме стремились, чтобы все их самураи, что учились кэн-дзюцу, имели достойное оружие, желательно несколько тренировочных мечей, новые, не помятые в сражениях доспехи, а все это стоило немалых денег. По тому, как содержалась школа кэн-дзюцу и кто преподавал в ней, можно было судить о состоятельности дайме.

Самые первые школы кэн-дзюцу стали открываться при синтоистских храмах, причем эта традиция сохранилась вплоть до XX в. Практически все известные фехтовальщики служили инструкторами кэн-дзюцу у богатых дайме или семе, реже имели собственные школы. Правда, самостоятельность таких школ была относительной. Дело в том, что инструктора готовили воинов для местных армий, а, следовательно, их труд оплачивал тот, кому эти воины были нужны, - все тот же дайме.