Генрих Френкель - Брамштендте - Йозеф Геббельс (Ростов-на Дону, 2000) Страница 5

В своем дневнике Геббельс назвал выступление Гитлера «одним из самих больших разочарований» в «своей жизни» и посетовал: «Теперь я не смогу безоговорочно верить Гитлеру. Ужасная вещь! Я утратил чувство внутреннего равновесия. Я как будто потерял часть самого себя!

Во время всей конференции в Бамберге Геббельс просидел молча, разве что выкрикнул, за компанию с окружающими, один или два лозунга; он чувствовал, что его политические взгляды отличаются от тех, которые там провозглашались; и в то же время он был очарован Гитлером и ошеломлен цветущим и самоуверенным видом его помощников и сподвижников. Он привык агитировать других; но теперь, выслушав чужую агитацию, не мог до конца быть честным с самим собой, и его записи в дневнике представляют странную смесь искренности, цинизма и растерянности вместе со стремлением вернуть себе утраченную самоуверенность.

Продолжая считать себя социалистом, Геббельс порицал антирусские воззрения Гитлера, но ясно понимал при этом невозможность долгого пребывания в оппозиции, да еще в качестве ее лидера! Быть вместе с Гитлером означало иметь влияние, почет и широкие права, а выступить против него — значило привести партию к расколу, а себя подвергнуть всеобщему осуждению и изгнанию.

Все же в течение некоторого времени Геббельс делал вид, что пытается сопротивляться влиянию Мюнхена. Через неделю после конференции в Бамберге состоялось обсуждение ее итогов в Ганновере с участием Штрассера и коллег из северогерманской партийной группы. После длительной дискуссии было решено укреплять свои силы, не завидовать «мюнхенцам» и не преувеличивать значение их «пирровой победы», а настойчиво работать и готовиться к борьбе за социализм.

И Геббельс начал «готовиться» — но только к смене курса. Сначала он еще пытался делать различия между Гитлером и его приспешниками, из которых он особенно ненавидел Эссера и Юлиуса Штрейхера; но месяцем позже, в Нюрнберге, произошла его встреча со Штрейхером, окончившаяся полным примирением и признанием (записанным в дневнике), что Штрейхер (которого он прежде определял так: «свинья и самый отвратительный человек из всех помощников Гитлера»), оказывается, вовсе не так уж плох «По крайней мере Юлиус честен, и с ним можно иметь более дружественные отношения», — гласила новая запись в дневнике.

Гитлер, проницательно оценивший таланты Геббельса, понял, что можно сыграть на его тщеславии и жажде почета. В апреле 1926 года он пригласил Геббельса в Мюнхен для совместного выступления на партийном митинге. Когда Геббельс прибыл, его ожидал на вокзале личный автомобиль Гитлера, доставивший гостя в отель. Это сразу произвело впечатление, заставив вспомнить о бедной обстановке и скудных финансах северогерманского отделения партии в Эльберфельде. Здесь, в Мюнхене, чувствовалось, что в дело вовлечены большие деньги! «Какой прием! — записал Геббельс в дневник после встречи с Гитлером. — И фюрер — такой высокий, здоровый, полный жизни! Он мне понравился! Он всех нас подавил своим великодушием. Он предоставил свой автомобиль в наше полное распоряжение на всю вторую половину дня!»

Оба вождя выступили перед многочисленным собранием членов партии в Пивном зале, традиционно служившем местом подобных сборищ. Их встретили бурей приветствий. Митинг открыл Штрейхер, а потом выступил Геббельс, говоривший около двух с половиной часов. Он заворожил публику: «Я выдал им все, что у меня было. Они пришли в восторг, орали и бесновались, а потом Гитлер меня обнял. У него на глазах были слезы. Это был счастливый миг!» После этого они с Гитлером прибыли в отель и пообедали там вдвоем. Геббельс был восхищен: «Он вел себя как настоящий хозяин и проявил себя блестяще!»

На следующий день Гитлер принял Геббельса в штаб-квартире партии и там рассказал ему, в присутствии Гесса, об иностранных делах, о политике на Востоке и о социальных проблемах. Геббельс был покорен: «Он говорил с нами три часа. Это было блестяще, потрясающе. Италия и Англия — наши союзники. Россия хочет нас сожрать. Все это отражено в его памфлете и во втором томе «Майн кампф», который скоро должен выйти. Мы искали общие подходы, задавали вопросы. Он отвечал блестяще. Это совершенно новый взгляд на вещи! У него все продумано! Он убедил меня по всем пунктам. Это великий человек, во всех отношениях, блестящий ум! Он достоин быть Фюрером! Я склоняюсь перед ним как перед гигантом и политическим гением!»

Геббельс признал идеи Гитлера насчет отношений с Востоком и Западом «убедительными», но все же чувствовал смутное беспокойство по поводу вопроса об отношениях с Россией; потом успокоил себя, решив, что позже еще раз обдумает эту проблему, но это уже были последние колебания перед стартом в новом направлении. Запись в дневнике гласила: «Адольф Гитлер, я люблю Вас, такого великого и простого!»

Геббельс, переменчивый и циничный по натуре, легко поддавался чужому влиянию, а главное — он искал надежную опору, чтобы преуспеть в жизни; и он нашел ее в Гитлере.

Спустя два месяца, когда вождь посетил Рейнско-Рурский регион, Геббельс встретил его с огромным энтузиазмом: «Гитлер, дорогой старый товарищ! Это прекрасный человек и выдающаяся личность с огромным интеллектом, независимый ум, у которого всегда есть чему поучиться! Прекрасный оратор, владеющий не только словом, но и мимикой и жестами! Прирожденный вождь, с которым можно завоевать весь мир! Дайте ему возможность, и он истребит коррупцию с корнем!» Геббельс явно попал под обаяние «сильной личности», «харизматического лидера», знающего о других больше, чем они сами знают о себе, и прекрасно разбирающегося в их слабостях. А Геббельс продолжал разливаться соловьем: «Я был глубоко тронут его вниманием и чувствовал себя орудием божественной воли; я чувствовал себя счастливым! Ведь жизнь дорога, пока живешь! Фюрер сказал в заключение: «Я не отступлю и не дрогну, пока наша миссия не будет выполнена!» Это как раз в его духе! Да, это на него похоже!»

Герой романа «Михаэль», столкнувшись с реальной действительностью, покончил жизнь самоубийством; но сам Геббельс отнюдь не собирался совершить столь крайний шаг. После визита в Оберзальцберг, состоявшегося в июле 1926 года, он почувствовал небывалый прилив сил и уверенности, словно обращенный в новую веру, пророком которой был Адольф Гитлер: «Эти дни указали мне новое направление и определили мой путь. Я пребывал в бездне глубочайшего отчаяния, и тут передо мной засияла новая звезда! Теперь я всегда буду следовать за ней. Германия будет жить! Хайль Гитлер!»

Так Гитлер привязал к себе хитроумного радикала из Эльберфельда, указав ему путь к спасению, то есть к достижению успеха и власти для себя лично и для своей партии. Геббельс был фанатиком, душа которого нередко разрывалась между энтузиазмом и отчаянием, и вот теперь он нашел опору и защиту в таком же фанатике, но гораздо более уверенном в себе и преисполненном сознания своей высокой миссии до такой степени, какая и не снилась Геббельсу. Вождь олицетворял собой политическую тайну, глашатаем и пропагандистом которой должен был стать новообращенный, и эта тайна заключала в себе ненависть к оппонентам, не верившим в возможности нацистского движения, полное отрицание существовавшей политической системы и громкие, но двусмысленные обещания устройства новой, справедливой государственной и общественной структуры. Участников нацистского движения ожидали почет, выгодные должности и власть.

Привязанность Геббельса к Гитлеру стала результатом исполнения психологической потребности и одновременно — плодом трезвого расчета. Как бы то ни было, но эта привязанность была искренней и постоянной, тогда как отношения Геббельса с другими видными деятелями партии целиком определялись законами политического соглашательства и могли быстро переходить от дружбы и сотрудничества к враждебности и антагонизму — а затем меняться в обратном направлении. Те, кого сегодня он называл «старина» и «дружище», завтра могли стать «тупицами» и «интриганами» и даже «свиньями». Именно тогда Геббельс составил свой «Обидный словарь», содержавший всевозможные насмешки, шутки и оскорбления в адрес его оппонентов, соперников и врагов, получивших меткие и ядовитые характеристики, полные сарказма, иронии и остроумия. Неудивительно, что отношения Геббельса со своими политическими оппонентами из числа членов партии не всегда оставались в рамках светских приличий. В его дневнике Штреземанн, будущий министр иностранных дел, фигурирует под кличкой «старая жирная свинья», а Северинг, министр внутренних дел Пруссии, определен как «трусливая социал-демократическая скотина»; и даже вождь консервативных германских националистов Хергт охарактеризован как «гадкая помесь хама, труса, обывателя и свиньи». Когда доктор Лей поддержал Гитлера в нападках на фракцию Штрассера, Геббельс обозвал его «тупоголовым интриганом». Эссер, ставший позже государственным секретарем в Министерстве пропаганды, получил характеристику «карманного Гитлера, копирующего, с обезьяньей ловкостью, замашки своего великого прототипа».