Олег Игнатьев - Амазонка глазами москвича Страница 53

Верещание повторилось. Индейцы свиней не держат и вообще не употребляют свиного мяса. Было непонятно, зачем Орландо, единственный человек, обладавший во всем Шингу несколькими поросятами, вдруг вздумал с раннего утра заняться приготовлением свиных отбивных. Так я размышлял, пока не обратил внимание, что крик шел с опушки леса у края площадки, где было развешано несколько индейских гамаков. Приблизившись к этому месту, я увидел любопытную сценку. Какой-то индеец, сидя в гамаке, зажал между колен небольшого парнишку лет двенадцати, одной рукой держал его за голову, а второй схватил за правое ухо. Мальчик кричал, как поросенок, которому прищемили хвост. Встав в стороне, я стал наблюдать, что же будет дальше. Взяв какой-то длинный и острый предмет, индеец отпустил мальчишке голову, однако продолжая крепко держать его за ухо. Потом свободной рукой он неожиданно резким движением проткнул мочку уха мальчика и что-то сердито крикнул ему. Парнишка перестал визжать и только тихонько всхлипывал. Мужчина разжал колени и выпустил свою жертву.

Оказывается, накануне этот мальчик, играя с маленьким луком и стрелами, стал охотиться за такунаре — одной из пород рыб, в больших количествах встречающихся здесь в реке. Охота была удачной, и он принес к гамаку отца две большие рыбины. Это и послужило поводом для утренней экзекуции.

Таков уж индейский порядок: после того как мальчик индейского племени приносит домой первую добычу, знаменательное событие обязательно должно быть отмечено. Как правило, мальчишкам через несколько часов после удачной охоты протыкают мочки ушей, чтобы впоследствии они имели возможность в образовавшиеся отверстия вставить палочку с яркими перьями тех птиц, которые будут ими пойманы или убиты. Вот почему у индейских женщин племен района Шингу никогда нельзя увидеть украшений в ушах. Кроме того, индейские женщины никогда не украшают себя перьями. Это является привилегией мужчин. В этом отношении они отличаются от людей так называемого цивилизованного мира, в котором мужчины перьями себя не украшают, предоставляя это право женщинам. Но зато бусы в индейских племенах носят как мужчины, так и женщины. Правда, женщины, не зная чувства меры, в гораздо большем количестве. Индейцы в восторге от бус голубого цвета, потом отдают предпочтение красным. Белые бусы среди них котируются очень низко.

Говоря о сходстве и различиях между женщинами цивилизованного мира и индейскими женщинами района Шингу, нужно также сказать несколько слов о любви и тех и других к прочим украшениям. Если у наших женщин существуют туалеты и платья, которые украшаются различными медальонами, брошками и прочими безделушками, то женщины племен района Шингу, не употребляя платьев и не имея возможности прикалывать к телу различные украшения, наносят разноцветные праздничные узоры прямо на тело.

Наблюдая семейную сценку, я не заметил, как ко мне приблизился Такуни, и увидел его лишь после того, как он прикоснулся ко мне рукой.

— Что, уже пора ехать? — спросил я вождя, совсем выпустив из виду его более чем скромные познания в португальском языке. — Я, Такуни, стойбище, камаюра, — спохватившись, сказал я, пытаясь объяснить Такуни свою мысль, и махнул рукой по направлению к реке.

Такуни что-то ответил на своем языке и показал на небо. Ничего другого не оставалось, как скорчить понимающую физиономию и на всякий случай идти складывать вещи.

Между тем вокруг поста шла обычная индейская жизнь. Некоторые мужчины уже отправились на охоту и рыбную ловлю, другие еще стояли около полупотухших костров, и их жены терпеливо обмазывали кормильцев густой темно-красной краской, доставая ее руками из глиняных горшочков, стоявших на земле. Вообще подобные операции у индейцев делятся на две категории: обмазывание краской и раскрашивание краской. Это два совершенно различных процесса. Обмазывание производится каждый день, и даже иногда по нескольку раз в день индеец подправляет стершийся слой краски или то место тела, где краска опадает во время перехода через джунгли. Сами индейцы не смогли объяснить, для чего они вымазывают себя с ног до головы темно-красной краской. Вероятнее всего, смысл такого обмазывания заключается в том, что под толстым, примерно в один-два миллиметра, слоем краски кожа в климате Шингу лучше сохраняет влагу, и индейцу становится легче переносить удушающую жару джунглей. Раскрашивание же преследует чисто эстетические цели.

Оказав помощь мужу, жена своим туалетом начинает заниматься самостоятельно, и муж в этом не участвует.

Через некоторое время на территории поста можно было увидеть лишь одних женщин, которые сразу же стали хлопотать по хозяйству, в основном приготавливая еду. Конечно, женщины индейцев не занимаются охотой. Они ведут только домашние дела и, находясь в своих стойбищах, работают на полях, где выращивают маниоку, кукурузу и другие культуры. Сельскохозяйственные работы считаются обязанностью женщин, табак выращивают сами мужчины. Может быть, у нас тоже стоило бы ввести такое правило: курильщиков обязать самим себе сеять табак, убирать его, ухаживать за ним.

Когда я подошел к домику поста, Орландо уже стоял у дверей хижины, держа в руке небольшой мешок.

— Пора отправляться, а то поздно будет. Когда солнце стоит над головой, путешествие перестает быть приятным. Вот возьми этот мешок, здесь некоторые продукты. Я положил также и несколько килограммов бус для главного вождя камаюра. Если у тебя есть какие-нибудь подарки, то возьми их с собой, но не очень много: два десятка рыболовных крючков, несколько лесок и ножей будет достаточно. Помни, что через двое с половиной суток за тобой прилетает в стойбище камаюра самолет. Поедете втроем: ты, Такуни и его сын. Зовут его, по-моему, Уаюкума. Гамак у Такуни, наверное, есть.

— Слушай, Орландо! Я хотел бы оставить свой второй рюкзак, чтобы не тащить лишний груз. Ты мне потом перешли его с летчиком.

Орландо обещал переслать вещи, и в этот момент подошли мои спутники. Такуни держал в руках весло, лук и штук шесть стрел. Рядом с ним стоял маленький мальчуган с перекинутым через плечо довольно солидным узлом, видимо состоявшим из гамаков, кое-какой провизии, глиняного котелка и запаса краски для обмазывания.

Перебросившись несколькими фразами с Орландо, Такуни не спеша двинулся вниз, к реке, где стояла его пирога. Сзади следовал Уаюкума, я замыкал шествие.

Через минуту наша пирога уже скользила по реке Туа-Туари, пост скрылся за поворотом, и казалось, что во всем мире остались только три живых человеческих существа — Такуни, Уаюкума и советский корреспондент.

Такуни греб стоя в отличие от других мужчин его племени. Может быть, он считал, что заместителю вождя не подобает вести себя так, как обычным смертным. А скорее всего ему было просто удобнее орудовать веслом и одновременно следить, чтобы нос лодки не напоролся на какую-нибудь полузатопленную корягу. А может быть, причина была в том, что на носу в роли впередсмотрящего сидел на этот раз не опытный индейский воин и даже не сын Такуни, малолетний Уаюкума, а человек, который не был с джунглями еще полностью на «ты». Как бы то ни было, но двигались вперед мы сравнительно быстро.

Через три часа наша пирога вышла на просторы Кулуэни. Уаюкума, намотав на палец конец лески, пытался на ходу поймать рыбу на подаренный ему крючок. А третий пассажир занимался совершенно бесполезным делом, стараясь побороть сотни москитов, питавших какую-то особенную неприязнь к бледнолицым. Правда, потом, когда мы сделали привал, на спине Такуни и его сынишки можно было заметить бесчисленное количество черных точек — погибшие, запутавшиеся в краске москиты. Таким образом, на практике была заметна вся польза обмазывания, совершаемого индейцами. Они сохраняют свою кожу не только от действия солнца, но предохраняют ее и от укусов москитов. Причем краска оказалась довольно эластичной. Как выяснилось, индейцы смешивают краску перед натиранием с маслом фрукта пеки. Утром же, принимая ванну в реке, индейцы смывают и краску, и погибших в ней москитов.

Солнце уже стояло высоко над головой, когда Такуни резко повернул пирогу к берегу, и через несколько секунд она мягко ткнулась в песчаную отмель.

— Комер (есть)! — сказал он по-португальски и выпрыгнул на берег.

Мы молча последовали за ним. Спрашивать о причине неожиданной остановки было бесполезно. Во-первых, как вы уже знаете, запас португальских слов у Такуни не превышал минимального минимума; мои же познания языка камаюра были значительно скуднее. А во-вторых, по местным обычаям распоряжение вождя должно выполняться без рассуждений. На то он и вождь. По знаку отца Уаюкума вытащил из лодки глиняный горшочек и, юркнув в заросли, вернулся через минуту, неся в руке пачку широких листьев пальмы.

Такуни стал готовить приспособление для добывания огня. Срезав сухой тростник, он отделил от утолщенной части четыре равные палочки и связал их вместе тонким стеблем лианы. Получилось нечто вроде игрушечной изгороди. Укрепив это сооружение на земле между четырьмя колышками, Такуни обложил его вокруг сухими листьями и в верхнем звене тростниковой плетенки сделал небольшое углубление. Затем взял круглую палочку из твердого дерева, заостренную на конце, и, вставив в углубление, стал быстро вращать ее между ладонями. Прошло минуты три, и тростинки задымились. Уаюкума, помогая отцу, присел на корточки и осторожно раздувал пламя. Через несколько секунд Такуни выпрямился, переводя дух. Пот катился с него ручьями, а на крошечной полянке весело потрескивал костер.