Виктор Тен - ...из пены морской. Инверсионная тeория антропогенеза Страница 6

Развитие психоанализа скользнуло «мимо» основного предмета психологии (каковым, невзирая ни на что, является происхождение и сущность сознания). Именно поэтому фрейдизм превратился в прикладную дисциплину, отрасль медицины. Он стал психиатрической, а не психологической школой.

Когда в школе Фрейда выявилась тенденция к уходу от глобальных проблем, к замыканию на обсуждении разросшейся врачебной практики; тенденция отказа от метода в пользу методики, движение к превращению психоанализа в психиатрическую дисциплину, — все это вызвало «взрыв» внутри школы Фрейда. От нее отпочковались направления, основатели которых претендовали на нечто большее. Прежде всего, речь идет о Карле Юнге, ученике и друге Фрейда, который впоследствии стал самым ожесточенным оппонентом (и едва ли не личным врагом) своего учителя.

Противоречия между Фрейдом и Юнгом часто сводят к личному конфликту, ставя обоих на одну доску. На самом деле это было системное противоречие. Юнг «отнял» у Фрейда главное, — психологию. После того, как он отпочковался вместе со своим направлением исследований, из фрейдизма ушла психология, осталась только психиатрия. До сих пор Фрейда именуют «великим психиатром», а Юнга «великим психологом». Учитывая, что Карл Юнг вырос на базе идей Зигмунда Фрейда, последнему было на что обижаться.

Сейчас я выскажу еретическую мысль относительно новизны идей Юнга, оказавших огромное влияние на мировую культуру. Лично мне кажется, что Юнг просто применил к психологии биогенетический закон Геккеля. У Геккеля онтогенез повторяет филогенез в анатомо-физиологическом аспекте, у Юнга — в психологическом. Личное бессознательное включает в себя комплексы, коллективное бессознательное - архетипы. Архетип - это «комплекс», свойственный не человеку, но человечеству и проявляющийся при определенных обстоятельствах в индивидуальной психике как реакция на некую «провокацию», которая вызывает архетип из подсознания (48, сс.68-69).

Практически юнгианство вышло из следующего. Когда в психоаналитической практике начали наблюдаться устойчивые повторения, логично было обратиться от индивидуальной истории к истории рода. Юнг исходил при этом из того, что отдельные комплексы невозможно объяснить историей личности, они коренятся более глубоко — в истории человечества, а именно в том ее периоде, когда происходило становление сознания.

«Мифология — это первоначальная история человечества», - этот вывод является истоком и тайной учения Юнга.

Еще одна авторская еретическая мысль заключается в том, что я усматриваю в идеях Юнга родство с идеями советской школы психологии. Ибо архетипы формировались в процессе интериоризации складывавшихся общественных отношений. Можно применить другой термин, не от Выготского, но суть останется: овнутренение общественных, то есть внешних для индивида, табу и санкций.

Не могу не воспользоваться отсылом к мифологии для одного сравнения на тему мифологии.

Мне кажется, что история психологии напоминает поиски Персеем щита, способного отразить лик Медузы (метафора сознания в данном случае). Этим щитом должно быть «свое другое» сознания, доступное для исследования объективными методами. Это как бы поиск путей для доказательства «от противного». Ибо исследование самого сознания, как такового, всегда представляет собой исследование сознания сознанием и возможно только в виде интроспекции (не зря Вундт насмерть стоял на этом. Чем можно изучать любой предмет, как не сознанием?! И что делать, если предметом сознания является само оно, — сознание?).

«Свое иное сознания» должно быть тем, в чем оно «мерцает» (знаменитый гегелевский Schein), во что рефлектирует (не путать физиологический рефлекс и философскую рефлексию), как в свою диалектическую противоположность.

Под каждое новое «зеркало», которое становилось парадигмой развития психологии на том или ином этапе развития науки, изобретались оригинальные методики. Школы ломали копья, споря о том, кто поворачивает щит правильнее. Побочные результаты, которые, как правило, превосходили достижения на основном направлении, отпочковывались в отдельные дисциплины. В том, что касается главного, - начала и сущности сознания, — здесь все неизменно приходили к отрицательному результату. По сути дела все теоретические психологические направления ныне принадлежат истории.

В настоящее время психология предстает, в основном, в виде орудийной дисциплины, излюбленным методом которой является тестирование. Разветвленная практика тестирования привела к обобщениям, которые приобрели доктринальный (и даже догматический) характер. Зачастую доктринерами в этой области выступают люди с дипломами психфаков, гуманитарный уровень которых ниже всякой критики. Они вполне серьезно считают предметом психологии дешевую прогностику, а именно: как поведет себя тот или иной «психотип» в той или иной ситуации выбора. Многие из этих «психологов» даже не слышали о «декартовой пропасти». Психология стала наемной служанкой политики, манипулирующей общественным мнением.

С другой стороны, в отдельную область познания выделилось изучение психосоматики; исследование нейрофизиологических, нейрохимических, нейроэндокринных и прочих звеньев и связей. Этот комплекс специальных дисциплин не имеет общественно научного звучания. Другой науки со столь разными лицами, как у психологии, нет.

4. Зов бездны

Муссируемость выражения «декартова пропасть» объясняется философской «начинкой» этого понятия. Философия была родительской плацентой для нарождающейся психологии, актуальность и собственный предмет которой выявились после того, как Декарт вывел из теологического монастыря «мыслящую душу», т.е. сознание, в качестве предмета светского познания. Далее психологию «выводили в науку» физиологи, зоологи, социологи. При каждой новой попытке углубления в собственный предмет психологии, которым является сознание, зияла новая пропасть. Мы имеем право толковать о «пропасти Павлова», «пропасти Джемса», «пропасти Выготского».

«Пропасть Павлова» вызывающе зияет между первой и второй сигнальными системами. Введя данные понятия для различения инстинктивно-рефлекторного образа действий, характерного для животных, и знаков человеческого языка, Павлов решил, что принципиального различия нет. Психология человека — это физиология нервной деятельности на уровне второй сигнальной системы (включающей в себя мышление-речь).

С другой стороны, научная честность не позволила Павлову и его школе пройти мимо такого факта, как антагонизм двух сигнальных систем. Оказалось, что вторая сигнальная система постоянно оказывает подавляющее и угнетающее воздействие на первую. Графически их следует представлять не как две трубочки для мороженого, удобно вложенные одна в другую, а как два конуса, обращенные друг к другу остриями.

Данный вывод школы Павлова можно считать методологическим основанием инверсионной теории антропогенеза, главным постулатом которой является следующий: сознание человека — не итог медленного поступательного развития психики животных; в его основе лежит преображение, инверсия, решительный перелом, обратный ход. Ниже читатели смогут убедиться в этом на конкретных примерах.

Павлов считал, будто качественным отличием человеческой психики является способность вырабатывать рефлексы на условные раздражители, т.н. «рефлексы второй степени». В лабораторных опытах животные показали свою способность вырабатывать рефлексы второй степени, а потом третьей, четвертой, пятой, шестой, седьмой. Поняв, что это путь «дурной бесконечности», Павлов прекратил опыты. Возникновение второй сигнальной системы невозможно объяснить, возводя первую сигнальную систему в какую угодно степень сложности. Пропасть. Более непереходимая, чем декартова, ибо - отталкивание, как между двумя полюсами магнита.

Называется, «упростили» проблему путем ее сужения (ясно, что психофизический дуализм по объему понятия шире психофизиологического). На самом деле еще более усложнили подходы к ней: вместо гати - топь еще одного отрицательного результата, причем, очень значимого.

Предтечей бихевиоризма следует считать, на мой взгляд, американского мыслителя Вильяма Джемса, работавшего в конце 19- начале 20вв. Он ввел в обиход понятие «поток сознания», ставшее культовым для целого поколения гениев, определивших культурное содержание эпохи (М. Пруст, Д. Джойс, В. Кандинский и др.). Отрицание дискретности сознания лежит в основе всего модернистского искусства первой половины 20 в.

В психологии это отрицание вылилось в «бунт против сознания», как предмета науки. Сознание, как непрерывный процесс, в котором нет никаких «остановок», - вот коренная идея Джемса, которого иногда зачисляют также в «родоначальники экзистенциализма» (хотя это, безусловно, преувеличение: доктринальная идея экзистенциализма отнюдь не «поток сознания»; следует различать форму самовыражения и содержательную сторону).