Арутюн Улунян - Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии, Румынии и Югославии (середина 50-х гг. – 1980 г.) Страница 6

Укрепление коммунистических режимов в странах Восточной Европы, включая Балканский регион, вело к усилению в их руководстве большей самостоятельности в рамках всего Восточного блока, что находило различные проявления и формы. Оборонная политика также нередко затрагивалась также этим процессом. Так, в частности, уже осенью 1955 г. румынские власти стремились подчеркнуть самостоятельность страны в сложившейся биполярной системе, несмотря на то, что Румыния являлась союзницей СССР. Это нашло своё отражение и в заключении, сделанном американским дипломатом Ч. Тэйером после беседы с румынским партийно-государственным руководством. Он сообщал в Госдеп о том, что «Румыния – это независимая страна, которая решает проблемы по-своему. В действительности, она считает, что СССР может оказать ей различную экономическую и политическую помощь, но нет причин, чтобы страна всегда ассоциировалась в представлениях США с отростком СССР»[60]. В начале декабря 1955 г. глава Румынии Г. Георгиу-Деж на приёме в посольстве Югославии, посвященном национальному празднику Югославии, демонстративно на протяжении двух часов беседовал с главой дипломатической миссии США в Румынии Тэйером, чему, как впоследствии отмечал в своём сообщении в Госдеп американский дипломат, пытался помешать посол СССР[61]. На этом же приёме присутствовал и премьер К. Стойка, озвучивший в 1957 и 1959 гг. румынский план балканского сотрудничества.

Выдвижение так называемых балканских мирных инициатив, несмотря на их кажущееся соответствие региональным планам Москвы, было воспринято крайне негативно Кремлём. Он увидел в идее межбалканского сотрудничества «возможность создания не подконтрольного ему регионального блока с участием своих союзников по ОВД и СЭВ». Два документа 1957 г., с которыми выступила румынская сторона – «Договор о взаимопонимании и коллективной безопасности в балканском регионе» (7 июня 1957 г.) и «Об установлении отношений многостороннего мирного сотрудничества между странами балканского региона» (10 сентября 1957 г.) – были демонстративно проигнорированы советской печатью[62]. Обе инициативы являлись, в свою очередь, свидетельством заинтересованности румынского партийно-государственного руководства в усилении позиции Румынии в отношениях со странами полуострова.

Первый вариант предложения Бухареста заключался в реализации идеи регионального сотрудничества Балканских государств в экономической, общественной и гуманитарной сферах. Действия румынского руководства были достаточно серьезно восприняты в Греции и Турции. В то время как Албания и Болгария поддержали инициативу, Греция отнеслась к ней отрицательно, а Турция вообще не дала ответа. Афины настаивали на том, чтобы первоначально были решены проблемы, существовавшие в двусторонних отношениях. Белград увязывал своё участие в этом проекте присутствием в нём греческой и турецкой сторон, так как без них межбалканское сотрудничество не имело смысла[63]. Вторая инициатива носила отчётливо выраженный военно-политический характер, так как ставила на повестку дня вопрос создания безъядерной зоны на Балканах. Бухарест, формально следуя в фарватере внешнеполитического курса Москвы, попытался выступить в роли инициатора политики регионального сближения[64]. Однако, как и ранее, румынская сторона вновь встретилась с сопротивлением трёх государств – Югославии, Греции и Турции. Руководство соседней Югославии стремилось быть лидером в межбалканских делах, что делало Белград конкурентом Бухареста. Поддержка со стороны И. Броз Тито румынских региональных проектов оговаривалась им необходимостью включения в них всех Балканских стран, т. е. Греции и Турции. Последние увидели в инициативах К. Стойки советские планы ослабления НАТО в Центральной и Южной Европе.

Болгария и Румыния, ответственные в Варшавском пакте за осуществление контроля и мониторинг ситуации, складывавшейся в балкано-средиземноморско-черноморской полосе Юго-Западного театра военных действий (ТВД), стремились проводить оборонную политику в соответствии с собственными интересами. В декабре 1957 г. болгарское руководство обратилось к Москве с инициативой создания «новых организационных форм взаимодействия черноморских флотов Болгарии, Румынии и СССР»[65]. Это обуславливалось, как было заявлено болгарской стороной, «характером начального периода современной войны». Такая формулировка использовалась Софией с учётом господствовавшего в советских партийных и военных кругах мнения о неизбежном использовании Западным блоком ракетного ядерного оружия в случае военно-политического конфликта с Варшавским пактом. В свою очередь, возможный ход действий советского руководства оценивался в военно-политических кругах НАТО с точки зрения нежелания советской стороны использовать ядерное оружие и обращение к нему лишь в крайнем случае «вынужденной обороны»: «Главной задачей СССР в регионе НАТО, продолжающей оставаться, является подрыв оборонных усилий Запада таким образом, чтобы привести к роспуску НАТО… Без сомнения советские вожди понимают и боятся последствий всеобщей ядерной войны. Можно предположить, что они не будут вести всеобщей ядерной войны до тех пор, пока они знают, что Запад готов ответить ядерным оружием с достаточной для уничтожения СССР степенью (эффективности – Ар. У.)… Далее тем не менее опасность всеобщей ядерной войны существует и проистекает из ошибочных расчётов. Эта опасность, например, могла бы стать результатом недооценки реакции Запада на агрессивные действия со стороны Советов или неправильно интерпретированных намерений Запада, которые могли бы их [советских руководителей] привести к выводу о том, что СССР находится накануне ядерного удара по нему»[66]. Таким образом, вопрос о вероятной угрозе и её формах для Западного блока становился одним из важных с точки зрения выработки оперативных и долговременных решений.

Оборонная политика Болгарии во многом определялась распределением «зон ответственности» в рамках Варшавского пакта, что обуславливало, помимо собственно региональных интересов Софии, её ориентированность на обеспечение оборонной стратегии Восточного блока по трём основным направлениям: югославскому, греческому и турецкому. София активизировала разведывательную деятельность[67], сконцентрировав усилия на сборе и передаче Москве информации о ракетном и ядерном присутствии в соседних с Болгарией Греции и Турции, имевших американские военные базы и входивших в круг государств, где планировалось размещение подобного оружия. На протяжении 1957 г. эта тема доминировала в обмене разведывательной военной и политической информацией между Софией и Москвой. Размещение американских ракет «Nike», оценивавшихся болгарской стороной как «опасное наступательное оружие, нежели служащее для обороны», на военно-морской базе Гюльчук в Турции для обеспечения противовоздушной обороны этого объекта было использовано Софией как аргумент в пользу необходимости безвозмездного получения от Москвы патрульных и торпедных катеров, а также подводных лодок[68]. В свою очередь, оценка международной ситуации, дававшаяся Управлением разведки Генерального штаба Министерства обороны Народной Республики Румынии в декабре 1957 г., заключалась в традиционной для стран Восточного блока манере. Так, в частности, делался априори вывод о том, что «в данный момент капиталистическими государствами, наиболее агрессивными и считающимися наиболее важными с точки зрения войны в Европе, являются США, Западная Германия, Англия, Италия, Франция, Турция, Греция и, наконец, Испания. Государством, обладающим наиболее серьезной военной силой, а также в экономическом и политическом отношении, являются США»[69].

Сформулированная президентом США Д. Эйзенхауэром в его «Специальном послании Конгрессу о ситуации на Ближнем Востоке» от 5 января 1957 г. концепция внешнеполитических действий Вашингтона, известная как «Доктрина Эйзенхауэра», заключалась в предоставлении американской помощи, включая и военную, государствам, подвергшимся агрессии или её угрозе со стороны другой страны, прежде всего коммунистической. Эта президентская инициатива была окончательно одобрена конгрессменами в марте 1957 г. Несмотря на то, что она являлась реакцией руководства США на Суэцкий кризис 1956 г. и усиление советского присутствия в арабском мире, доктрина имела более широкое, чем «ближневосточное», измерение. Она непосредственно касалась формирования новой военно-политической ситуации на Балканах. Серьезные расхождения в Балканском пакте по вопросу о его консолидированной поддержке Западного блока привели к тому, что Белград проводил внешнеполитическую линию, противоположную Анкаре, которая поддержала Великобританию и Францию, а также Афинам, фактически занявшим позицию нейтралитета, и выступил на стороне Каира[70]. Югославия солидаризировалась с Варшавским договором, балканскими членами которого были Албания, Болгария и Румыния[71], поддержавшими Египет. В то же время Белград серьезно зависел в этот период от военных поставок США, и американская сторона фактически стояла перед дилеммой: либо продолжить сотрудничество с Тито, либо отказаться от него[72].