Александр Конторович - Пепельное небо Страница 6

Наступила очень опасная ситуация. По всем писаным и неписаным законам с того момента, как террористы начинают убивать заложников, все переговоры с ними прекращаются, и осаждающие готовятся к штурму. Но в нашем случае на стороне этих негодяев выступили дружным фронтом прибывшие им на помощь правозащитники и всевозможные «общественные деятели». Дружно вопя в телекамеры о произволе «кровавой гэбни», они вынудили руководство ЦСН продолжить переговоры. На моей памяти это был первый такой случай, судя по всему, силы, задействованные для поддержки этих сволочей, были и впрямь немалые. Уже выдвинувшиеся на позиции штурмовые группы, были вынуждены отойти назад.

С осажденными начались муторные переговоры. Им предложили транспорт, деньги и свободный выход в обмен на освобождение заложников. Первое время они колебались, была надежда, что предложение будет принято. И вот теперь — отказ.

Снова писк радиостанции.

— Восьмой?

— На связи.

— Подойди сюда. Они разрешили проход одного человека в нашу сторону.

Ну, раз так… Выхожу из-под козырька над подъездом, откуда я все время наблюдал за окнами квартиры, и топаю в сторону оцепления. Всей спиной чувствую шарящий по ней взгляд: кто-то рассматривает меня через прорезь прицела. Неприятное и хорошо знакомое ощущение. Приходилось мне и раньше вот так ходить туда-сюда. Только было это достаточно далеко, не думал, что в Москве, буду испытывать его снова.

Прохожу мимо насупившихся полицейских. Ребята мрачные, чувствуется, что они тоже весьма напряжены.

Вот и группа начальства, стоят чуть в стороне. На фоне осажденного здания, под прицелом камер стоит «говорящая голова» — заместитель начальника центра общественных связей подполковник Горшенин. Неприятная личность, откровенно говоря. Он вообще не кадровый сотрудник, из политиков каких-то. Прислали его откуда-то сверху, мотивируя тем, что освещать деятельность спецслужб перед общественностью должен человек, пользующийся у этой самой общественности авторитетом и уважением. Абсолютно не уверен в том, что он таковыми качествами обладал, но, видать, нажали на наше руководство основательно. Сослались на западный опыт, мнение различных «уважаемых» людей… словом, получил этот деятель погоны подполковника и теперь время от времени вещал что-то такое умное (ну, это как ему самому казалось) с экрана телевизора. Для того чтобы нейтрализовать последствия этого назначения, к нему прикрепили старого и битого жизнью оперативника — майора Максимова, который и следил за содержанием его речей, умело корректируя их содержимое. Так что вред от болтовни Горшенина был пока минимальный. Всерьез его никто не воспринимал, он это чувствовал и злился, платя всем той же монетой. Но вот перед телекамерами подполковник совершенно преображался. Откуда только что бралось?! Глядя на него, и впрямь можно было поверить в то, что он хорошо разбирается в том, о чем говорит. Хрен его знает, может быть, так и было? Не совсем же круглым дураком он был раньше? Вполне мог и научиться чему-нибудь полезному… Бывали, знаете ли, случаи. Система и не таких переваривала.

Подхожу к руководству. Тут почти весь ареопаг. Даже начальник городского управления прибыл. Докладываю обстановку.

— Вот что, капитан, — говорит мне кряжистый полковник, представитель ЦСН. Знаю его, приходилось в деле видеть, серьезный мужик.

— Мы сейчас пытаемся пройти в здание под землей. Придется пробить стену в подвал, обойти кое-что. Давай, время тяни. Эти сволочи попросили им кое-что принести. Пару телефонов, водки. В общем, сходи, поговори, прикинь там, что к чему.

Получаю от него пакет и поворачиваюсь, собираясь уходить.

— Капитан!

Оборачиваюсь. Это Горшенин.

— Подойдите сюда!

О, Господи, ну за что мне этот крест?

— Слушаю вас, товарищ подполковник.

— Что вы можете сказать об обстановке?

Он что, совсем лопух? Что такого он рассчитывает от меня услышать?

— Ничего особенного рассказать не могу.

— Но как же так? Вы же находитесь в самой непосредственной близости к этому месту!

— Ну и что? Ни с кем из преступников я не разговаривал, за руку не держался.

— Преступниками их может назвать только суд! До той поры это обыкновенные граждане, такие же, как и мы с вами.

— Эти самые граждане только выкинули из окна человека.

— Мы еще не знаем всех обстоятельств происшедшего. Это мог быть и несчастный случай.

— Ну, да. А стреляли по санитарам, наверное, со страху?

— Ну, я же должен что-то сообщить средствам массовой информации. Общественность хочет знать, что здесь происходит.

— Общественность и дальше может этого хотеть, товарищ подполковник. Это уж, извините за прямоту, ваша работа, а не моя. Вот схожу к ним, поговорю. Тогда, может, что-то и выяснится. Да и вообще, товарищ подполковник, такие вопросы надо не мне задавать, а руководству. А если уж вам так охота все знать из первых рук, так сходите к ним сами, интервью возьмите.

Ох, зря я это сказал! Горшенин, похоже, всерьез обиделся. Ну, да и бог с ним. У меня и поважнее задачи есть, чем на его обиды реагировать. Проделываю обратный путь и захожу в подъезд. Оставляю ребятам свое оружие и поднимаюсь по лестнице на пару пролетов.

— Эй, наверху! Не стреляйте, я вам тут посылочку принес!

Молчание. Кто-то возится.

— Ну-ка, поднимись вверх. Руки держи над головой.

Поднимаю пакет на вытянутых руках и выхожу на площадку. Железная дверь нужной мне квартиры чуть-чуть приотворена. Из щели торчит автоматный ствол. Чьи-то внимательные глаза рассматривают меня. Дверь скрежещет, там отодвигают что-то тяжелое.

— Повернись… рубашку задери… Входи. Только чтобы без глупостей. Сам понимаешь…

Когда-то это была относительно большая двухкомнатная квартира. В процессе ремонта стену, разделяющую комнаты, снесли. Теперь это одно большое помещение. Дорогая аппаратура, неплохая мебель. На стоящем в углу диване двое парней деловито оприходуют какую-то девицу. Она уже совершенно под кайфом, похоже, что окружающую действительность воспринимает крайне слабо. Во всяком случае, на меня эта троица никакого внимания не обращает. Около окна стоит длинноволосый парень, уперев пистолетный ствол в спину стоящей на подоконнике девице.

— Косо взглянешь — я ее грохну.

Приподнимаю руки еще выше.

— Все в порядке, парни. Я принес вам то, что вы просили.

Отдаю одному из них пакет. Тот немедленно его открывает, достает бутылку водки и, подойдя к окну, на котором, вцепившись в оконный переплет, стоит женщина, сдергивает ее на пол.

— Ну-ка, пей! — и он протягивает ей бутылку водки. — Да из горла пей, не кочевряжься. Щас, буду я тебе еще стакан где-то искать.

Женщина делает несколько глотков.

— Да еще пей! Полбутылки чтоб выпила!

— Она ж потом с подоконника дербалызнется, — говорю я.

— И чо? Я, что ль, вместо нее стоять должен? Навернется — туда и дорога! А вот если вы туда чего-то подмешали…

Парень явно под кайфом. Чего уж он там успел нажраться, бог весть. Но глаза у него совершенно бешеные. Такого в чем-либо убеждать — затея бесполезная. Поэтому переключаю свое внимание на одного из двух других отморозков, стоящих напротив меня.

— Парни, если она упадет из окна, это могут не так понять. И я не берусь прогнозировать, до чего там додумается мое руководство.

Вместо ответа один из них делает шаг назад и кивает влево. Там, на тумбочке, между окнами стоит шикарная плазменная панель. Телевизор включен, и во весь экран раскорячилась физиономия подполковника Горшенина. Кто-то из находящихся в комнате прибавляет звук.

— … и таким образом могу с уверенностью сказать, что все происходящее находится под полным контролем. В настоящий момент мы ведем переговоры с террористами. Только что туда отправился наш представитель, капитан Рыжов.

«Блин, он что, совсем белены объелся?! Называть в открытом эфире фамилию и звание оперативного сотрудника! Кто его за язык вовремя не дернул?»

На заднем плане вижу искаженное лицо майора Максимова. Не успел парень… Да и то сказать, кто мог предполагать такой ляп со стороны подполковника?

— Капитан, стало быть? — с интересом смотрит на меня автоматчик. — Нас там что, всерьез не принимают? Почему только капитан? Полковника прислать не могли?

— Так я в подъезде сидел, а никому другому вы подходить не разрешили.

— Ага… Рыжов, говоришь? Ильяс! — поворачивается он к сидящему в глубине комнаты черноволосому парню с пистолетом. — Ну-ка, позвони, выясни, что это за птица такая перед нами раскорячилась.

Тот кивает и достает из кармана телефон. Странно, такая компания оттопыренная, а у него относительно скромный «Кьютек». Так… а вот номер он набирает… что-то долго. Динамик у коммуникатора сильный, и я слышу, как происходит соединение. Фигасе…