Владимир Щербаков - Встречи с Богоматерью Страница 6

Тебя затягивает в сокровенную неизвестность. Ты плаваешь сначала как рыба в мутной воде. Это любовь. Это ревность. Ты видишь ее. И его ты тоже видишь рядом с ней. Правда, происходит это тогда, когда в отчаянии закрываешь глаза. Ты еще не верующий, но ты веришь в невидимые миры тридцати шести измерений. А это немало. Тут же все просто! Закрой глаза - и прозреешь. Ты увидишь и утреннее занавешенное окно, и сидящую в сорочке женщину, и лежащего мужчину, и его лицо. Это дано "водолеям". И захочешь - не избавишься от этого дара небес.

Ты звонишь резко, тревожно, почти рвешь отношения. Потом молчишь...

Затем встречаешь ее снова! Там, у моря.

И все начинается сначала.

И те же манера, стиль, тон, только резче, вульгарней, опасней. Наконец ты приходишь к тому положению вещей, которую заслужил. Она вырывает свою руку из твоей. Почему? Она хочет идти с другим, с тем, кто с ней танцевал два или три танца. Небольшая репетиция оперы Бизе "Кармен". Или работа над ее экранизацией, но без участия известного испанского режиссера, исключительно своими силами. Ты должен играть роль Хозе. Твой противник тореадор Эскамильо почти уводит Кармен (на этот раз блондинку), она почти исчезает из твоего поля зрения. Но ему мешает другая женщина.

Ты догоняешь ее. Исполняешь свою арию навзрыд. Потом она скажет, что ей это понравилось. Два слова: "Это понравилось". Кто-то дернул ее за язык опять. Такие реплики я не в состоянии забыть.

Там, в подъезде, она отвечает тебе в тот вечер:

- Мы можем встретиться случайно!

Оказавшись здесь же ее подружки Фраскита и Мерседес наблюдают сцену, улыбаются.

Через два дня вы встречаетесь действительно совершенно случайно. Но репетиция окончена. Начинается представление. Резко, потом еще резче ты нажимаешь на все обстоятельства сцены. Она с гениальностью подлинной Кармен сообщает с улыбкой и негромко:

- Дурачок ты, я же пошутила! Клянусь.

На обоих лицах - Фраскиты и Мерседес - написано: дурачок.

Взрыв. Немного огня. Резкий разворот. Ты удаляешься. Но тебя все равно согревает надежда. И надежда не обманывает, нет! Ты снова с Кармен.

Все было так, а не иначе. Но никому, кроме меня, не известна тогда была потаенная история, которая имела место как раз в те два дня после ее реплики ("Мы можем встретиться случайно!").

Начало ее известно только читателю. Мое лицо утонуло в подушке в полночь. Это грань. Чуть глубже - я утону, задохнусь или найду, найду яд! Появляются генерал-таиландец и заяц с клювом. И что же? Я прошу их о том, чтобы они освободили меня от чар этой молодой дамы? О нет! Я обращаюсь к ним в стихах с единственной просьбой: пусть исчезнет тореадор, мой соперник. Пусть растает, как тает на солнце мартовская сосулька, как тает дым костра на биваке после сытного ужина или как тает катер на подводных крыльях, уходя за окоем.

Таиландец, затем заяц или грифо-баран исчезают. Их появление было для меня более реальным и правдоподобным, чем Кармен и Эскамильо, когда я видел их идущими рядом. Тореадор, или тореро, моложе меня лет на десять, он весел и привлекателен, подразумевается, что и отважен. Что бы я делал? Это сейчас, когда я вывожу эти строки, да еще в часы, назначенные богами, рука моя не дрогнет, а ирония по собственному адресу кажется само собой разумеющейся вещью. Не было бы меня! Я бы растаял, а не он.

Проследим ход событий.

Как я понял, его не было на пляже. Он не разыскал ее там, в те два дня, хотя сделать это нетрудно. Я уже ушел в скалы, где лежал подобно раненому им насмерть быку. Даже не купался весь день. И второй тоже. Не замечал ни моря, ни солнца, ни воздуха, ни острых камней под боком. И на танцах его не было. А она ходила в эти дни на танцы, сказала потом мне об этом.

Но в самый последний вечер я увидел его именно там, на танцах. Она и я молчали, танцуя. Гремел оркестр. Две провинциальные вертихвостки, Фраскита и Мерседес, фланируют под руку с очередными кавалерами, затем тоже танцуют. Весело подмигивают заезжим дамам бандериллерос. Тореро в окружении двух пикадоров сытым взглядом окидывает Кармен. Она отвечает ему скользящим взором светлых глаз, в которых я не мог не заметить мрака и темени.

Колдовство как оно есть

Завидую тем, кто может держать себя в руках, даже влюбившись... Еще одна тайна: Ксения как две капли воды похожа на мою прежнюю жену, но моложе ее на пятнадцать лет. И все должно было повториться, как тогда, когда я тоже не находил себе места и, может быть, так и не нашел его до недавних дней.

Я говорил об этом Ксении. Судьба!..

В октябре я был в Москве. Опера - в прошлом. Отношения были как будто бы восстановлены. Мне страшно было подумать об ином исходе. Но после поездки в Данию в ноябре (тоже, конечно, не случайной, о чем я рассказывал в "Асгарде") настроение вдруг переменилось. Те дни, что я провел в Копенгагене и других городах, успокоили, как прохладный душ, помогли собраться с мыслями. Я вернулся другим. Ведь я уже знал о великой богине!

Я не звонил. А когда звонила она, я даже не выходил из себя, объясняя причины своего молчания.

- Какой ты переменчивый! - восклицал голос в телефонной трубке.

Не мог я объяснить, в чем остался прежним, в чем стал совсем другим, соприкоснувшись с мирами мечты, оказавшимися реальностью - ясной и вечной.

Болела голова после телефонных диалогов с угрозами, почти с пытками, с криками, с монологами и эпилогами.

Время исцелило меня постепенно. Только оно не справилось бы. В середине ноября Жанна сказала. Даже не сама сказала, а я задал неожиданно вопрос:

- Богиня не показывала тебе одну женщину (я описал ее)? Ну, так, как она показала тебе зайца, своего помощника?

Жанна молчала. Но ответ я уже знал. Богиня, одна из ипостасей которой великая мать молящихся ей скифов, познакомила Жанну с этой женщиной. Знал, как это происходит. Левой рукой она держит у сердца ребенка, а правую чуть приподнимает, выпрямляет, под ее ладонью возникает объемный образ. Так было с зайцем.

Так было с Ксенией.

- Обрати внимание, это и внутренний образ! - предупредила богиня Жанну.

Жанна видела эту женщину совсем рядом. На ней было знакомое мне платье, кулон, туфли. Это была Ксения. Она была одета, как тогда, на юге, в голубовато-лиловое. Но вместе с портретом ее, с внешним обликом был виден и внутренний. Он подчеркивался неожиданно проступившими морщинами, лицо перекосилось, глаза стали необыкновенно злыми. Жанна сказала это вслух.

- Скажи ему об этом! - произнесла богиня.

- Не смогу. Мне неудобно!

- Понимаю тебя, - ответила богиня.

Жанна молчала бы. Она знала о моем увлечении. Конечно, ей не хотелось говорить об этом. Мы друзья с тех пор, как она позвонила мне по просьбе великой богине. Так обстояло дело в ноябре.

Но я сам спросил Жанну, угадал, что она видела Ксению под рукой богини. И она созналась. Нет здесь места случайности. Даже проницательность людей, рожденных под знаком Водолея, имеет предел, пусть астрологи пишут, что такие люди всегда читают мысли!

Это подсказка. Богиня сказала, что понимает Жанну, и приняла решение. Суть его в том, что я сам должен буду спросить мою хорошую знакомую о Ксении. Так и было.

Не счесть часов, которые я провел в раздумье, пытаясь представить, как это возникает цветной, живой образ человека по воле богини, как удается ей передать его внутреннюю суть, даже характер, даже характерную позу. Ныне я почти спокойно отношусь к этому факту, но что я чувствовал тогда!.. Мне предстояло пройти еще много ступеней. Любовь, тем более такая, не исчезает. Она переходит в другую фазу, она засыпает как капризный ребенок, но может проснуться. Я не верил, что любовь можно побороть. Однажды в жизни уже пытался это сделать. Да, пытался. Но мне понадобилось много лет, чтобы перенести эту рискованную для меня форму отношений в другую - в готовность дружить.

Я проходил эти стадии одна за другой теперь. Не знаю, что сталось бы со мной в конце концов, если бы не помощь великой богини.

В середине декабря был разговор почти страшный. Ксения сказала:

- Знай, что теперь всем плохим в жизни ты будешь обязан мне. Помни, знай, тебе будет очень плохо! Очень! Ты узнаешь меня. Мне помогут добрые люди.

- Ты будешь мне мстить?

- Да, буду.

Под Новый год я заболел. Я почти не вставал с постели. Это был не простой бронхит. Меня сотрясал кашель, я бредил, даже терял сознание. Я собирал всю волю, чтобы выкарабкаться из этого плачевного положения. Я знал, кажется, много секретов, моя память без труда помогала мне раньше. Я разгадал тайну воздействия раскаленной меди, чем пользовались бактрийцы, я отчетливо видел, в чем ошибались тибетские и китайские лекари, я владел приемами и знаниями многих веков. И раньше мне удавалось лечить бронхит в три дня, также как любое другое простудное заболевание. Без применения антибиотиков, разумеется.