Мифы об инстинктах человека - Павел Соболев Страница 61

Когда я хочу пить, это ещё не инстинкт. Инстинкт начинается тогда, когда я реализую свою потребность строго конкретным способом и строго в отношении конкретной группы объектов, и другими путями эту потребность удовлетворить я не умею, не могу.

У человека такого поведения попросту нет. Оно невероятно вариативно. В отличие от животных.

Вилюнас пишет: "Пищевой инстинкт не может быть не наделен мотивационной чувствительностью к видотипичным вкусовым и обонятельным признакам пищи, которые уже новорожденному позволяют узнавать съедобное и избегать вредных веществ". Здесь идёт откровенная (сознательная?) дезинформация о неких "видотипичных вкусовых признаках" для человека и уж тем более об умении человека от рождения разбираться в съедобных или вредных веществах — об этом мы говорили выше, когда описывали совершенно разумные примеры, приводимые Вагнером, относительно того, что человек, в отличие от животных, никогда не знает, чем может отравиться. К человеку всё это приходит не просто с опытом, но с опытом культурным, социально обусловленным, когда ребёнку объясняют, что можно потреблять в пищу, а что нет, иначе век его будет недолгим, как первая юношеская влюблённость.

Пётр Яковлевич Гальперин невероятно красиво всё подметил и жёстко разграничил органическое с биологическим. У человека нет ни малейшего врождённого предзнания о веществах и тем более об объектах, удовлетворяющих его потребности. У человека нет главного для инстинкта — у него нет ключевых стимулов.

Интересным образом с дилеммой отсутствия у человека ключевых стимулов мимоходом столкнулся ещё Л. В. Крушинский — основоположник теории и метода определения элементарной рассудочной деятельности (ЭРД) животных как предыстории интеллекта (1976, с. 139). Крушинский основательно занимался изучением способности к экстраполяции — умения животных разных видов понимать закономерности движения объектов. Самым известным способом изучения этой способности была ширма, в щели которой животному показывалась пищевая приманка, затем приманка на тележке утягивалась за ширмой в ту или иную сторону (влево или вправо). Дальше исследователь наблюдал, в какую сторону в обход ширмы пойдёт животное — с той стороны, куда приманка и уехала, или же с противоположной стороны (что уже было демонстрацией слабой способности к экстраполяции, а следовательно, и низкой элементарной рассудочной деятельности в целом). Данный эксперимент Крушинский поставил на большом множестве различных животных видов — на черепахах, на собаках, волках, лисах, на кошках, на курицах, голубях, воронах, на обезьянах и на многих других видах. В последствии учёным был выведен перечень видов в зависимости от их способности к экстраполяции (то есть умения понимать алгоритмы движения уже скрывшегося из вида объекта). Животные в зависимости от вида действительно по-разному демонстрировали свою способность к экстраполяции.

Однажды Крушинский решил использовать в подобных экспериментах и человеческих детей. Вот тут-то и случился казус, которого сам Крушинский, судя по всему, даже не осознал.

Учёный писал: "У человека социальные факторы играют решающую роль в его поведении. Поэтому мы считаем целесообразным охарактеризовать архитектонику поведения человека как социально-биологическую. Говоря об уникальной роли социальных факторов в формировании поведения человека, мы в то же время подчеркиваем, что человек продолжает оставаться биологическим организмом со всеми присущими ему физиологическими, биохимическими и генетическими закономерностями. Поэтому при рассмотрении общих схем поведения мы не имеем права исключать человека как биологическое существо из этих схем".

Но уже дальше, в силу понятных даже житейским сознанием трудностей, Крушинский исключительно для детёныша человека вносит в свой эксперимент некоторое изменение: если для выявления способности к экстраполяции всех прочих видов животных он применял за ширмой пищевую приманку, то для ребёнка пищевая приманка уже не годилась.

В описании опыта с двухлетним ребёнком Крушинский писал: "Ширма высотой около одного метра с вертикальной щелью, ширина щели 17 см, длина каждого крыла 68 см. За ширмой около щели ставили две коробки. В одну из них помещали электрический фонарик, который очень интересовал ребёнка. Обе коробки одновременно раздвигались за ширмой"…

То есть для выявления способности к экстраполяции у ребёнка использовалась не пищевая приманка, как в случае со всеми прочими животными (то есть биологически значимый стимул), а некий "электрический фонарик, который очень интересовал ребёнка"… Само по себе это уже забавно. С одной стороны, Крушинский исходил из того, что человек — это то же животное, а с другой — предъявлял ему биологически совершенно неадекватную цель, фонарик.

Именно поэтому-то выше и было сказано, что Крушинский лишь мимоходом столкнулся с отсутствием ключевого стимула в психике человека. Похоже, он действительно чётко так и не осознал того, что произошло.

Справедливости ради надо, конечно, сказать, что в рамках исследований Крушинского данный момент не имел принципиально важного значения, потому как цель эксперимента была несколько иной. Но всё же сам факт в случае с мотивированием ребёнка следовать за объектом столкновения с совершенно новым стимулом заставляет задуматься над "небиологичностью" цели, неэкологичностью эксперимента. Но это уже интересно более с позиций этологии, а не с позиций выявления элементарной рассудочной деятельности, что, в принципе, приемлемо.

Таким образом, у человека не наблюдается даже намёка на какие-либо ключевые стимулы, какие характерны для многих видов животных разных уровней филогении. У человека отсутствуют биологические потребности, у них остались только потребности органические, направленные на поддержание гомеостаза организма. Обслуживание же этих самых органических потребностей реализуется человеком посредством разнообразных культуро-специфических и культурно-передаваемых механизмов, то есть путём научения (через подражание, через наблюдение и через интериоризацию).

И всё. На этом можно ставить точку.

PS. Необходимо заметить, что слегка в тени рассмотрения осталась так называемая "половая потребность" человека. Даже в рамках разведения биологических и органических потребностей, "половая потребность" Гальпериным П. Я. упоминалась как органическая, хотя при этом очень сложно понять, каким образом половое поведение обслуживает поддержание гомеостаза собственно организма (без реализации "половой потребности" организм продолжает функционировать без малейших трудностей). Дело в том, что, правда, выработать взгляд на "половую потребность" человека, как не связанную с биологией, очень сложно. И, похоже, по сей день это даже попросту никому не удавалось. Но такой подход есть — показать, что "половая потребность" у человека находится исключительно в ведении психологии, а никак не биологии, и обслуживает в первую очередь психологические потребности, а не органические (и уж тем более не биологические). И в дальнейшем мы разовьём эту теорию более обстоятельно, чему и будет посвящена одна из моих ближайших работ под примерным названием "Теория сексуальности человека".

* * *

P.S. Ищите также другие книги автора:

Соболев П.Ю. "Миф моногамии, семьи и мужчины: как рождалось мужское господство". Науке до сих пор неизвестна природа брака. Существующие