Александр Зихунов - Медовый месяц императора Страница 8

В 1891 году в Сан-Ремо Софья Николаевна Меренберг, дочь Натальи Александровны, обвенчалась с великим князем Михаилом Михайловичем Романовым. В России это известие вызвало бурю негодования. Император Александр III, видимо, послал отцу невесты принцу Николаю Вильгельму Нассаускому телеграмму: "Этот брак, заключенный наперекор законам нашей страны, требующим моего предварительного согласия, будет рассматриваться в России как недействительный и не имевший места".

Что так взволновало императора? Подобные случаи имели место и раньше. Реакция Александра слишком болезненна. Дело в том, что великий князь Михаил Михайлович Романов являлся внуком Николая I. Император Александр III знал, что Наталья Александровна Меренберг - дочь от внебрачной связи Николая Павловича и Натальи Николаевны Пушкиной, следовательно, её дочь Софья фактически внучка Николая I.

Новобрачные нарушили один из основных законов православной России: близкие родственники не могли вступать в брак. Скандальный кровосмесительный брак вызвал столь резкую реакцию императора.

Новобрачные перебрались на постоянное жительство в Англию. Королева Виктория пожаловала Софье Николаевне и её потомству титул графов де Торби.

Традицию, заложенную бабушкой Натальей Александровной де Торби, поддержала дочь Софьи Николаевны, Надежда Михайловна де Торби, вышедшая замуж за принца Джорджа Маунбеттена, родного дядю принца Филиппа Эдинбургского. В.М. Фридкин в книге "Пропавший дневник Пушкина" писал: "Старшая дочь Софьи Николаевны, Надежда Михайловна (правнучка Пушкина), вышла замуж за принца Джорджа Маунбеттена, родного дядю принца Филиппа Эдинбургского - супруга нынешней английской королевы Елизаветы. Так потомки Пушкина породнились ещё и с членами английской королевской семьи".

Тут добавить нечего. Юридически все верно, только фактически не потомки Пушкина вошли в английскую королевскую семью, а потомки Николая I.

Выстрел во тьме

Дуэль - убийство и самоубийство одновременно, так считала Русская православная церковь. Причем до момента выстрела неизвестно, кого назовут убийцей, а кого самоубийцей. Оба желания в равной мере присутствуют в душах обоих. Победит тот, в ком желание стать убийцей сильнее.

Полтора десятка раз выходил на поединки Александр Сергеевич Пушкин. Он стрелялся с офицерами и штатскими в Кишиневе, Москве и Петербурге, даже со своим лицейским другом Кюхельбекером, но только один раз он выстрелил в противника прицельно и... не попал. Остальные разы он дожидался выстрела противника, потом стрелял вверх или вообще отказывался стрелять, и дело кончалось миром. Видимо, сильнее в нем было желание стать самоубийцей. Человек, склонный к суициду, может годами искать руку, которая нанесет ему смертельный удар.

Холодным январским вечером 1837 года двое встретились в пустынном месте у речки с подходящим названием - Черная. Выстрел, и падает в снег смертельно раненный человек. Потом он приходит в себя и тоже стреляет. Это его второй прицельный выстрел по человеку. Он попадает, сам себе кричит: "Браво!" Но противник поднимается - он слегка ранен в мякоть руки. Никогда тебе не стать убийцей, если велико желание стать самоубийцей.

Один через двое суток умрет, другой проживет ещё полвека.

О первом в России будут помнить всегда, о втором помнят только потому, что он убил Пушкина.

Со дня дуэли между кавалергардским офицером бароном Дантесом-Геккерном и поэтом Александром Пушкиным прошло сто шестьдесят пять лет. Чем дальше от нас уходит день поединка, тем больше вопросов вызывает его ход и организация.

Данные об участниках на момент дуэли:

1) Пушкин, Александр Сергеевич - 37 лет без четырех месяцев, низкоросл (161 сантиметр), плотного телосложения, страдает хроническим аневризмом (расширение вен), возможно, имелись проблемы с сердцем; в юности много фехтовал, плавал, боксировал, к моменту дуэли уже несколько лет не занимался физическими упражнениями, недостаток движения возмещал длительными пешими прогулками; в молодости достаточно много упражнялся в стрельбе из пистолетов, к поединку с известным дуэлянтом Толстым Федором Ивановичем (кличка "Американец") готовился годами; в движениях порывист, по характеру вспыльчив, нетерпелив; глубокая подавленность перед поединком в последние день-два сменяется резким подъемом настроения, очень близко напоминающим истерический припадок; в декабре 1836 года и январе 1837-го испытывает физическое недомогание, его постоянно лихорадит (резко меняется температура тела), в день дуэли температурил.

2) Дантес-Геккерн Жорж Карл, барон - в день похорон Пушкина ему исполнилось двадцать пять лет; высок, физически силен, профессиональный военный; расчетлив, ловок, достаточно хорошо тренирован, самолюбив, жесток, опыта дуэльного не имеет, во Франции принимал участие в вооруженных столкновениях; незадолго до поединка перенес обострение венерического заболевания (предполагается сифилис).

Анализируя физическое и психическое состояние дуэлянтов накануне поединка, можно прийти к выводу, что больше шансов победить у Жоржа Дантеса, однако при правильной подготовке к дуэли шансы победить были и у Пушкина.

Правильная подготовка предполагает, прежде всего, удержание инициативы в своих руках. Пушкин, последовательно идущий к поединку уже три месяца (с ноября 1836 г.), как только вопрос о самом поединке решен окончательно, немедленно отстраняется от всякого участия в его организации. Он доходит до того, что отказывается даже выбрать себе секунданта, предложив секунданту Дантеса, виконту Д'Аршиаку, выбрать любого угодного тому секунданта. Случай беспрецедентный. Дуэльная практика ничего подобного не знала. Конечно, Д'Аршиак отказывается от такого предложения.

Пушкин - игрок по натуре - искусно блефует, возможно, он о чем-то догадывается и хочет дать понять противникам, что знает их замысел. Противная сторона отказалась не сразу. Они тщательно обсудили предложение Пушкина. Казалось, он сам идет в расставленные сети, но они правильно поняли, что предложения провокационны по сути и ведут к нарушению дуэльного кодекса. Предложение отвергнуто. С этого момента инициатива полностью переходит к Дантесу и Д'Аршиаку. Именно они выбирают место, время и род оружия. Это очень важно. Чувствуется, что за молодыми людьми стоит опытный и хитрый барон Луи Геккерн, считающийся приемным отцом Дантеса, а фактически партнер по сексу.

Барон Геккерн Луи Борхард де Беверваард родился 30 ноября 1791 года, сын майора от кавалерии Эверта Фридриха ван-Геккерна (1755-1831) и Генриетты-Жанны-Сузанны-Марии графини Нассау. Службу начал добровольцем во флоте. С 1815 году перешел на дипломатическое поприще - секретарь нидерландского посольства в Стокгольме. В 1823 году он появляется в Петербурге: сначала поверенным в делах, а через три года он уже посланник при русском дворе.

Это противник опасный. Для Пушкина существовала реальная угроза. Александр Яковлевич Булгаков, московский почт-директор, человек чрезвычайно информированный, в письме к дочери написал: "...отправься Пушкин один, он мог быть убит без всякого соблюдения каких бы то ни было правил дуэли".

Племянник поэта Лев Павлищев в работе "Кончина Александра Сергеевича Пушкина" утверждал, что Геккерн сообщил Бенкендорфу о предстоящей дуэли. "...Бенкендорф, будто бы обрадовавшись предстоящей поэту опасности и нимало не интересуясь земным существованием Дантеса, выслушивает Геккерна с притворным участием, обещает ему предупредить дуэль арестом враждующих, и действительно: посылает на другой день с жандармом кого следует, но... не к месту встречи, а в противоположную сторону, едва ли не в Екатерингоф".

Если все это имело место, а не доверять Павлищеву в данном случае нет основания, то перед нами классическая ситуация - сговор представителя иностранного государства и человека, обязанного по долгу службы обеспечивать безопасность России. На первый взгляд, Бенкендорф очень рисковал. Он знал, что император Николай взял с Пушкина обещание не драться на дуэли. Пушкин нарушил данное слово, но и он, глава тайной полиции, знал об этом и не поставил в известность императора.

Причины должны были быть очень вескими. Риск для Бенкендорфа может быть оправдан только серьезнейшими обстоятельствами. И это обстоятельство только одно - Бенкендорф точно улавливает невысказанное пожелание императора.

Геккерн должен был показать Бенкендорфу письмо Пушкина, полученное 26 января. Посланник как раз собирался на обед к графу Григорию Строганову. Сомнительно, чтобы барон поехал прямо к Бенкендорфу. Он - посланник иностранного государства и являться открыто к чиновнику столь высокого ранга не мог - по протоколу он должен обратиться в Министерство иностранных дел.

Встреча должна состояться приватным образом. Посредником вполне мог выступать граф Строганов - именно он благословил на дуэль, подсказав, что вызов может сделать Жорж Дантес. Встреча с Бенкендорфом произойдет во второй половине дня: известно, что граф Григорий Строганов, по старому обычаю, обедал очень рано.