Артур Кларк - Черты будущего Страница 8

Этот отрывок представляет собой торжество воображения над упрямыми фактами. Все, что в нем сказано, сбылось, однако в эпоху его написания это был скорее акт веры, чем логики. Вполне возможно, что всякий долгосрочный прогноз, чтобы быть точным, должен носить именно такой характер. Истинное будущее не поддается логическому предвидению.

Великолепным примером человека, чье воображение опередило эпоху, в которую он жил, может служить английский математик Чарлз Беббедж (1792–1871). Еще в 1819 году Беббедж разработал принципы, лежащие в основе автоматических вычислительных машин. Он понял, что любые математические вычисления можно разложить на ряд последовательных операций, теоретически поддающихся выполнению машиной. Получив правительственную субсидию в размере 17 тысяч фунтов — весьма значительную для того времени сумму, он принялся строить свою «аналитическую машину».

Хотя Беббедж посвятил своему замыслу весь остаток жизни и немалую часть личного состояния, он не смог завершить его. Беббедж потерпел неудачу потому, что точной обработки деталей, необходимой для кулачков и шестеренок его машины, тогда просто не существовало. Своими попытками он способствовал созданию станкостроения, так что в конечном счете правительство вернуло себе с лихвой свои 17 тысяч фунтов. В наше время завершить работу над машиной Беббеджа, ныне красующейся в качестве одного из наиболее примечательных экспонатов Лондонского научного музея, было бы простейшей задачей. Но при жизни Беббедж сумел продемонстрировать работу лишь сравнительно небольшой части всей задуманной им машины. А через 10–12 лет после смерти Беббеджа его биограф писал: «Таким образом, этот памятник теоретического гения остается и, несомненно, навсегда останется лишь теоретической возможностью».

Сегодня мало что можно сказать в оправдание этого «несомненно». В настоящее время тысячи вычислительных машин работают на тех принципах, которые Беббедж четко сформулировал более ста лет назад, но круг решаемых ими задач и их быстродействие таковы, что он и мечтать о них не мог. Случай с Беббеджем особенно интересен и особенно трагичен именно потому, что этот ученый опередил свою эпоху не на одну, а на целых две технические революции. Если бы в 1820 году существовало точное приборостроение, Беббедж смог бы построить свою «аналитическую машину», и она работала бы намного быстрее человека, но очень медленно по нынешним стандартам. Ведь она была бы связана — в буквальном смысле этого слова — скоростью вращения шестерней, валов, кулачков и храповых механизмов.

Автоматические вычислительные устройства не могли стать такими, какими они стали сегодня, пока электроника не обеспечила быстродействия, в тысячи и миллионы раз превосходящего предел возможности чисто механических устройств. Этого этапа развития техника достигла в 40-х годах, и с его наступлением Беббедж был немедленно реабилитирован. Его беда заключалась не в недостатке воображения — просто ему следовало бы родиться лет на сто позже.

Есть только один способ подготовить себя к открытиям, которые нельзя предсказать, — попытаться сохранить широкий кругозор и непредубежденность. Достичь этого необычайно трудно даже при величайшей целеустремленности. Действительно, разум, воспринимающий все и вся, был бы попросту пуст, а свобода от всех предубеждений и предвзятостей является недосягаемым идеалом. Однако существует один вид умственного упражнения, который может послужить хорошей начальной подготовкой для претендентов в предсказатели будущего. Всякий желающий одолеть проблемы будущего должен совершить мысленное путешествие назад на срок жизни одного поколения, скажем к 1900 году, и спросить себя, что именно из современной техники было бы не просто невероятным, а непостижимым для острейших умов науки того времени и как велико было бы количество таких проблем.

1900 год — весьма удобная круглая дата: именно в этот период в науке началась полная неразбериха. Джеймс Конэнт писал об этом так:

«Примерно к 1900 году в науке произошел совершенно неожиданный поворот. В истории науки известно несколько теорий, которые произвели переворот в науке, и немало эпохальных открытий, но то, что случилось в период с 1900 примерно по 1930 год, представляет собой нечто иное: это было крушение всеобщего мнения о том, что можно с уверенностью ожидать в перспективе от экспериментаторов».

П. У. Бриджмен сказал об этом еще сильнее:

«Физики пережили интеллектуальный кризис, вызванный открытием таких экспериментальных фактов, каких они не только не предусмотрели заранее, но даже не могли предположить, что они существуют».

Крушение «классической» науки фактически началось с открытия Рентгеном «Х-лучей» в 1895 году. Оно было первым ясным, постижимым для любого человека указанием на то, что картина Вселенной, дотоле считавшаяся разумной, на самом деле не так-то уж разумна. «Х-лучи» — само их название отражает смятение как ученых, так и широкой публики — могли проникать сквозь твердые тела, как свет проникает сквозь стекло. Даже самый дерзкий из пророков не представлял себе и не предвидел возможности заглянуть внутрь человеческого тела и тем самым произвести полный переворот в терапии и хирургии.

Открытие рентгеновских лучей было первым великим прорывом в область, куда еще ни один человеческий ум не дерзал проникнуть. И все же оно явилось лишь слабым намеком на дальнейшие, еще более ошеломляющие открытия: радиоактивность, внутреннее строение атома, теорию относительности, квантовую механику, принцип неопределенности…

В результате, изобретения и технические устройства современного нам мира могут быть подразделены на две резко отличающиеся друг от друга категории. К одной относятся машины, работа которых была бы вполне понятна любому великому мыслителю прошлого, к другой — такие, что привели бы в крайнее смятение даже самые замечательные умы былых веков. Да и не только былых веков: Эдисон и Маркони могли бы сойти с ума, если бы попытались постичь принцип действия некоторых устройств, ныне входящих в употребление.

Приведу несколько примеров, чтобы подчеркнуть эту мысль. Если бы вы показали, скажем, современный дизельный двигатель, автомобиль, паровую турбину или вертолет Бенджамину Франклину, Галилею, Леонардо да Винчи и Архимеду (этот перечень имен перекрывает отрезок времени в две тысячи лет), все они без особых затруднений поняли бы, как эти машины работают. Леонардо к тому же узнал бы их по некоторым эскизам из своих альбомов. Все четверо были бы поражены материалами и мастерством выполнения, которое показалось бы им магическим по своей точности, но, пережив эти первые минуты изумления, они почувствовали бы себя вполне в своей тарелке (конечно, пока не заглянули в детали вспомогательных систем электрооборудования и управления).

А теперь предположите, что им пришлось иметь дело с телевизором, электронной вычислительной машиной, ядерным реактором, радиолокационной установкой. Совершенно независимо от сложности всех этих устройств сами элементы, из которых они состоят, были бы абсолютно непостижимы для любого человека, родившегося раньше текущего столетия. Каков бы ни был уровень его знаний или умственного развития, самый склад мышления не позволил бы ему уяснить, что такое электронные лучи, транзисторы, расщепление атома, волноводы и электронно-лучевые трубки.

Вся трудность, повторяю, вовсе не в сложности: труднее всего было бы объяснить принцип действия именно самых простых современных устройств. Особенно наглядным примером может служить атомная бомба (во всяком случае, первые ее образцы). В самом деле, что может быть проще, чем стукнуть друг о друга два куска металла? А как бы вы объяснили, скажем, Архимеду, почему в результате этого произойдут разрушения более опустошительные, чем все войны между троянцами и греками?

Представьте себе, что вы пришли к любому ученому, жившему до конца XIX века, и сказали ему: «Вот два куска вещества, называемого уран-235. Если держать их отдельно друг от друга, ничего не случится. Но при быстром сближении их освобождается такое количество энергии, какое можно получить от сжигания десяти тысяч тонн угля». Как бы ни был прозорлив этот ваш ученый муж прошлого столетия, каким бы воображением он ни обладал, он все равно ответил бы вам так: «Что за чепуха! Это не наука, а колдовство. В реальном мире такого произойти не может!» А в году примерно 1890-м, когда были заложены прочные (так тогда казалось) основы физики и термодинамики, он мог точно объяснить вам, почему именно это чепуха.

Он сказал бы примерно так: «Энергия не может быть создана из ничего. Она должна получаться из химических реакций, электрических батарей, от сжатых пружин, сжатого газа, вращающихся маховиков или из какого-либо иного совершенно определенного источника. В данном случае все такие источники исключаются. А если бы они и не исключались, все равно количество энергии, названное вами, — чистейший абсурд. Шутка ли, это в миллион раз больше, чем можно получить при самой мощной химической реакции!»