Вадим Телицын - Святой Грааль и Третий рейх Страница 8

24 июня 1209 года крестоносцы покидают Лион, держа путь в сторону от Роны, к Провансу. Не принимая в расчет духовенство, двадцать тысяч рыцарей и более чем двести тысяч горожан и крестьян состоят в армии. «Но какой хаос царит в Христовой рати!» (Ран О. Крестовый поход против Грааля. М., 2002. С. 153; См. о том же: Beguin A. La Quete du Saint Graal. Paris, 1958. P. 25-27.).

На юг Франции в сторону Лангедока армия двинулась под руководством «непримиримого и мрачного» аббата крупнейшего католического монастыря Сито Арнольда и безжалостного рыцаря Симона де Монфора (назначен был королем Филиппом II Августом, кстати, отлученным от церкви еще в 1200 году - за расторжение второго брака). Фамильный знак славного Симона де Монфора - серебряный крест.

Два человека возглавляют это войско:Аббат Арнольд - его назначил Рим,И граф Симон - его в поход призвалиСто тысяч рыцарей… Теперь он - властелин!Ужасней пары нет! Один умен, спокоен,Другой - проворный пес, сорвавшийся с цепи.И вот они идут, за ними - сотни сотен…Один сказал - «убить», второй кричит - «руби!»Неведомо куда несут теперь их кони,За ними с грохотом идет стальная рать,Поникли нивы и ливады Лангедока,Здесь боле Радости и Счастью не бывать.

(Ран О. Крестовый поход против Грааля. М., 2002. С. 133-134.).

Епископ Сито, «подобно апокалиптическому всаднику, в развивающейся рясе, врывается он в страну, которая не желает поклоняться его Богу. Полчище архиепископов, епископов, аббатов и священников наступает вслед за ним с пением «Dies irae». Подле князей Церкви, сияя сталью, серебром и золотом своего оружия, выступают светские властители. За ними следуют Роберт Онехабе, Ги Тринкейнвассер и многие другие рыцари-разбойники, окруженные свитой из разнузданных всадников. В арьергарде следуют горожане и крестьяне и,наконец, многотысячный европейский сброд: мародеры, развратники и продажные женщины» (Ран О. Крестовый поход против Грааля. М., 2002. С. 154.).

Свидетельствуют Тито Масий и Абрахам Бен Эзра:

«Дракон, изрыгающий пламя истребления, приближается, уничтожая все на своем пути». Согласно воспоминаниям Гильермо Тудельского, «эти безумные и подлые негодяи резали священников, женщин и детей. Никого не осталось в живых… Думаю, что со времен сарацинов не случалось такой чудовищной бойни».

Один из баронов спросил главного аббата Цистерцианского, каким образом следует распознавать еретиков.

Аббат ответил: «Убивайте всех! Господь сам отличит своих!»

«Колокола плавятся на колокольнях, мертвые тела объяты пламенем, и весь собор подобен вулкану. Струится кровь, горят мертвецы, стонет город, рушатся стены, монахи возносят молитвы, крестоносцы убивают, цыгане грабят!»

В ходе двадцатилетних альбигойских войн был опустошен весь Лангедок, вытоптаны поля, деревни и города стерты с лица земли, безжалостно перебита большая часть мирного населения. Уничтожение людей - от мала до велика - приняло такие ужасающие размеры, что некоторые европейские ученые называют лангедокскую экспедицию «первым геноцидом в истории континента». Только в горде Безье перед церковью Святого Назария было растерзано более двадцати тысяч человек, обвиненных в альбигойской ереси (Печников Б.А. «Рыцари церкви». Кто они? Очерки об истории и современной деятельности католических орденов. М., 1991. С. 50.).

То же самое творилось в Перпиньяне, Нарбонне и старинном, самом элегантном городе Лангедока Каркассоне (Ран О. Крестовый поход против Грааля. М., 2002. С. 38.).

Лаворский замок… Двор порос травой.Плющ царствует вокруг. Повсюду запустенье…Средь зелени ветвей белеют костяки -Тела погибших преданы забвенью.Над черными развалинами замкаВитают тени птиц - стервятники при деле.А выше плачет пасмурное небо -И слезы капают. Иного вы хотели?Свидетельница сказочных времен,Качаясь, у колодца стоит липа.Холодный ветер дует за углом.И листья падают. Вокруг ужасно тихо…Колодец боле не дает воды,Кустарником порос и лопухами.А балюстраду волчцы оплелии смотрят вниз безумными очами.К колодцу прислонясь, стоит седой певец.И песнь его, как плач, летит унылоТуда, где обрела Геральда свой венец,Где в мрачной глубине нашла она могилу.

Авиньоне - совершенно крошечная крепость между Виль-франш-де-Лораге и Кастельнодари, командование которой Раймон VII, граф Тулузский поручил Раймону д'Альфару, арагонскому дворянину (по матери он приходился Раймону VII племянником, а по жене, Гильеметте, внебрачной дочери Раймона VI, - зятем…) Именно там, в Авиньоне, в 1242 году, произошла история, предопределившая трагический конец Монсегюра и гибель всех его защитников.

Едва Раймон д'Альфар узнает о скором визите отцов-инквизиторов для суда над местными жителями, он тотчас через верного посланца предупреждает Пьера-Роже де Мирпуа, который командовал гарнизоном Монсегюра вместе с Раймоном де Персия, чтобы тот со своим отрядом приехал в Авиньоне.

И на этот раз отцы-инквизиторы пали жертвой собственной беспечности. История сохранила их имена: инквизитор Гийом Арно в сопровождении двух доминиканцев (Гарсиаса дe Ора из диоцеза Комменж и Бернар де Рокфор), францисканец Этьен де Сен-Тибери, францисканец Раймон Карбона - заседатель трибунала, где он, вероятно, представлял епископа Тулузского, и, наконец, Раймон Костиран, архидьякон из Леза. Им всем помогали клирик по имени Бернар, и нотариус, составлявший протоколы допросов, двое служащих и, наконец, некий Пьер Арно, быть может, родственник Гийома Арно, - итого, одиннадцать человек, «сила которых заключалась лишь в вызываемом ими ужасе»…

Инквизиторы со свитой прибыли в Авиньоне накануне Вознесения. Раймон д'Альфар принял их с почестями и поместил в доме графа Тулузского, который был расположен в северо-западном углу крепостных укреплений. У дверей была выставлена стража, дабы никто не мог побеспокоить сон уставших путников.

Житель Авиньоне Раймон Голарен тот же час покидает город и встречается с тремя рыцарями из Монсегюра, которые в сопровождении многочисленных сержантов, вооруженных секирами, стояли у лепрозория за городом. Они предприняли большие предосторожности, чтобы не привлечь внимания обывателей.

Затем рыцари с сержантами подошли к стенам Авиньоне, но в город ушел один Голарен, чтобы узнать, что делают прибывшие с проверкой инквизиторы.

Голарен несколько раз ходил туда и обратно, пока наконец не подтвердилось, что инквизиторы после обильной вечерней трапезы уже сладко спят. Ровно в полночь рьщари и сержанты с секирами и мечами наголо вошли в городские ворота, открытые верными им жителями. Внутри они встретили Раймона д'Альфара и небольшой вооруженный отряд, состоящий из гарнизонных сержантов.

Ударами секир нападавшие вышибли двери дома, где остановились спавшие спутники, и зарубили инквизиторов, «вышедших со своей свитой под пение «Salve Regina» («Salve Regina» - гимн Деве Марии.) навстречу убийцам».

Когда рьщари покидали город, чтобы присоединиться к сержантам, стоявшим на страже снаружи крепостных стен, Раймон д'Альфар призвал народ к оружию, подав сигнал к восстанию. Рыцари же возвращались в Монсегюр под приветственные крики жителей близлежащих селений, уже узнавших о ночной операции. В Сен-Феликсе их встретил местный кюре во главе своих прихожан.

Для всех было ясным, что убийства в Авиньоне - не отдельный акт мщения, а заранее подготовленный заговор. Мало того, авиньонская резня должна была стать сигналом к восстанию во всех землях графа Тулузского, а Раймон VII постарался обеспечить активное соучастие людей из Монсегюра для полной уверенности, что с ним заодно и все те, кого они представляют.

Были ли среди нападавших альбигойцы? Ведь вера запрещала им убивать?

Да, были. Но кровь, пролитую ими, катары-альбигойцы объясняли необходимостью превентивной защиты, в противном случае инквизиторы бы устроили еще более жестокую резню. И альбигойцы решили ударить первыми, прекрасно понимая, что ждет их в ответ, прекрасно понимая, что силы, которые им противостоят, в сотни раз большие - и по численности, и по вооружению, и по жестокости и настойчивости в отстаивании своих интересов.

«Тогда все взоры были обращены к Раймону VII, от него зависело, превратится или нет эта трагедия в кровавую зарю освобождения. -Так пишет исследователь. - Раймон VII, граф Тулузский, долго, с 1240-го по 1242 год, вынашивал идею коалиции против французского короля… Наконец, 15 октября 1241 года Раймон VII, кажется, может рассчитывать на содействие или, по крайней мере, сочувствие королей Арагона, Кастилии, английского короля, графа де Ла Марша и даже императора Фридриха II. Решено атаковать капетингские владения одновременно со всех сторон: с юга, востока и запада. Но граф Тулузский внезапно заболел в Пенн д'Ажене, и Гуго Лузиньян, граф де Ла Марш, начал нападение, не дожидаясь его. Людовик Святой дал молниеносный отпор.