Евгений Крепс - Последняя экспедиция «Витязя» Страница 8

Более широкий размах океанографические исследования Средиземного моря приняли после второй мировой войны, особенно во время Второго Международного геофизического года (1957–1958) и позже. Активные исследования проводили французские ученые, в основном в западной части Средиземного моря (Лакомб, Черниа, 1954, 1960), а также итальянские и югославские океанографы.

В 50-х годах появились новые приборы и методы гидрологических исследований, которые начали широко применяться при изучении Средиземного моря. Для быстрой съемки температуры и течений использовались батитермографы и электромагнитные измерители течений. Широкое применение нашли автономные якорные буйковые станции с самописцами течений — наиболее прогрессивный и совершенный метод исследования вертикальной структуры течений, внедренный в практику океанографических работ советскими учеными. В 60-х годах и позже изучение Средиземного моря приобретает международный характер. Совместными усилиями многих стран был проведен ряд крупных экспедиций. Средиземное море имеет для океанологов еще и тот специальный интерес, что оно может служить удобной и доступной моделью для тщательного изучения ряда процессов, в частности формирования глубинных океанских вод.

С 1958 г. к исследованиям Средиземного моря активно приступили советские океанографические учреждения. Так, Институт биологии южных морей АН УССР в Севастополе на научно-исследовательском судне «Академик Ковалевский» провел обширные комплексные экспедиционные работы на прибосфорском участке Черного моря, в акватории, прилегающей к устью Нила, и в районе Тунисского пролива. Значительный объем работ в Средиземном море выполнен судами Азово-черноморского научного института рыбного хозяйства и океанографии (в Керчи), Морского гидрографического института АН УССР (в Севастополе) и Южного отделения Института океанологии им. Ширшова (в Геленджике). Указанный институт, приступив к исследованиям в 1959 г. на судне «Академик Вавилов», к 1974 г. уже провел двенадцать средиземноморских экспедиций.

Несмотря на большое количество исследований, проведенных судами разных стран в Средиземном море, остается еще немало недостаточно выясненных вопросов. Можно указать на неодинаковую степень исследованности разных районов моря, очень малое число инструментальных измерений течений, отсутствие современных схем циркуляции вод на различных глубинах и даже отсутствие вполне достоверных сведений о водообмене через основные проливы. Эти и ряд других пробелов побудили разработать международную программу по совместным исследованиям Средиземного моря. Такая кооперация между многими океанографическими учреждениями разных стран создает наибольшие возможности для дальнейшего изучения Средиземного моря.

Глава 4 ИОНИЧЕСКАЯ КОТЛОВИНА И АДРИАТИЧЕСКОЕ МОРЕ

Возвращаемся к нашему плаванию. Вышли из Эгейского моря и повернули на юго-запад. Стало значительно теплее, еще 7 часов утра, а уже 11°. Но погода по-прежнему хмурая, ветер 5–6 баллов с северо-востока, соответственно и волна. Наша цель — войти в Ионическое море и делать станцию в Ионической котловине. Котловина — это наиболее углубленная часть моря, не резко отделенная от менее глубоких участков. В Ионическом море, лежащем к югу от Италии и Греции, большие глубины лежат южнее, примерно на широте острова Крит. По лоции наибольшая глубина достигает здесь 4070 м. Нам эту точку нащупать не удается. К 15 часам считаем, что уже вышли в район котловины: под килем 3100 м.

Ветер не стихает, и неизвестно, удастся ли из-за него произвести нужные работы. Спустили трал Сигсби, долго возились с ним, так как это первый, так сказать, тренировочный спуск, при котором опробуется вся техника. Но из-за дрейфа корабля трал шел почти горизонтально, и, чтобы не рисковать потерей трала, его решили поднять.

Менее рискованным посчитали спустить так называемый разноглубинный трал Айзекс-Кидда, который должен двигаться не около дна, как трал Сигсби, а в толще воды. Протащили его на глубине 1000 м в течение часа, подняли. Улов оказался небольшим; самая крупная рыбка не превышала 12 см; ихтиологи отдали ее нам, биохимикам. Температура воды на этом горизонте 13–14°, и она оказалась такой почти по всему рейсу.

Ночью двинулись дальше. Держим курс прямо на север, к Отрантскому проливу, к входу в Адриатическое море, рассчитывая вернуться для работы в Ионическое море позднее, при более благоприятных условиях. Адриатическое море можно рассматривать как гигантский залив Средиземного моря, проникающий в сушу на 500 миль при средней ширине 100 миль. Для него характерно резкое отличие его западного берега от восточного. Западный, итальянский берег относительно ровный, без островов и глубоких бухт, восточный же, балканский изобилует островами, извилистыми проливами, заливчиками, бухтами. Когда едешь по Далматинскому побережью Югославии, открытого моря почти не видно.

Глубины в Адриатическом море разные. Там, где берега гористые, как в югославской Далмации, море приглубое, а где они низкие, песчаные — море мелкое, например около Венеции, возле дельты реки По. Максимальная глубина в южной части Адриатического моря достигает 1600 м.

Приливы в Адриатическом море небольшие, в пределах 1 м. Летом море теплое, температура поверхностной воды — около 25°. Об этом южном море упоминает Пушкин в романе «Евгений Онегин»; «Адриатические волны, о Брента! нет, увижу Вас…» Но зима здесь неприятная, часто дует порывистая холодная бора. Температура воды падает до 10–11° и даже ниже. Соленость к северу резко снижается, доходя до 25%о в местах, где велик приток пресных вод.

Содержание питательных солей в море низкое, и в соответствии с этим и жизнь не особенно богатая.

В Адриатике мы провели целую серию гидрологических станций, так как гидрологи хотят более детально изучить происхождение адриатических донных вод зимой. Станциями в океанологии называют изучение, обычно комплексное, условий в данной, заранее выбранной точке моря. Длительность станции может быть разная — от нескольких часов до нескольких суток. Корабль при этом может свободно дрейфовать, стоять на якоре или быть прикрепленным к бую.

В Адриатике станции провели на самом барьере, в Отрантском проливе, и далее к северу, в том числе в самых глубоких частях моря — в Адриатической котловине.

Гидрологи взяли все интересовавшие их серии проб, геологи собирали образцы грунта, а биологи запускали тралы, однако биологические сборы были не очень богатыми. Добытые беспозвоночные и рыбы, по словам биологов и ихтиологов, бывали интересными, но нам, биохимикам, повезло только один раз, когда трал принес интересную для нас придонную глубоководную рыбу размеров, достаточных для биохимических анализов мозга.

Всего в Адриатическом море мы работали 5 суток. На западе были видны берега Италии; берега Югославии и Албании дальше от нас, скрыты в тумане. Завтра идем обратно на юг, в Ионическое море, попытать счастья еще раз. Ведь траления в Ионической котловине из-за непогоды были неудачными.

Я уже отмечал, что, идя мимо богатых историческими событиями берегов Италии, Греции, трудно удержаться от воспоминаний. Может быть, это возрастная особенность, характерная для людей, проживших долгую жизнь. У них впечатления давно минувших лет начинают занимать в памяти места больше, чем впечатления сегодняшнего дня. Одним словом, людям пожилого возраста свойственно вспоминать. А тут названия островов, проливов, городов, горных вершин вызывают в памяти то события минувших лет собственной жизни, то строки из произведений любимых поэтов, то исторические реминисценции. Во время плаваний на наших экспедиционных судах я всегда любил подолгу оставаться в штурманской рубке, разглядывая подробные морские карты тех районов, где проходил курс корабля, а также читать хранящуюся здесь лоцию.

Идя ранним светлым утром Ионическим морем к северу, к проливу Отранто, справа по борту, т. е. в стороне Греции, можно было разглядеть скалистые вершины двух островков. Карта показала, что это острова Кефалиния и Левкас, за которыми в заливе Патрас лежит бухта Лепанто. Там в 1571 г. происходил знаменитый морской бой между объединенными христианскими силами и турецким флотом. Он не вызвал бы у меня особого интереса, если бы в нем не участвовал и не был трижды ранен Мигуэль Сервантес. Очень любя «Дон-Кихота» и зная биографию его автора, я не без волнения вглядывался в туманную даль, где почти 400 лет тому назад храбро сражался великий испанский писатель.

Читатель не посетует, если я несколько отвлекусь и поделюсь сведениями об этом эпизоде из жизни дона Мигуэля Сервантеса. В XVI в. на Средиземном море шла ожесточенная борьба между христианскими государствами Запада и напирающими с востока оттоманскими турками за господство на Средиземном море. Турецкий султан Селим II, стремясь вытеснить Венецию из восточной части Средиземного моря, в 1570 г. захватил остров Кипр, которым владела Венецианская республика. Желая вернуть потерянное, венецианцы заключили союз с папой Пием V и королем Испании Филиппом II. Союзники собрали крупный флот, который сосредоточился в Мессинском проливе, близ Сицилии. Турецкий флот находился в бухте Лепанто, около входа в Коринфский залив. Более 200 галер союзников вышли из Корфу навстречу туркам, и у бухты Лепанто произошло морское сражение, в котором решительную победу одержали союзники. Они захватили 117 турецких галер и тысячи пленных. Хотя практическое значение этой победы было невелико, так как через два года турки все же отняли Кипр у Венеции, но моральный резонанс от этой победы христиан над «неверными» в Европе был огромный. Сервантес, завербовавшийся в испанскую флотилию, находился на корабле «Маркезе»; он храбро сражался, был дважды ранен в грудь, а третий выстрел на всю жизнь парализовал его левую руку.