Андрей Субботин - Актуальные проблемы Европы №1 / 2012 Страница 8

Не менее активно, чем движение товаров, в Китай шли и европейские капиталы. В отличие от торговых операций с начала реформ страна ориентировалась преимущественно на привлечение инвестиций из ЕС (см. приложение 6). Постепенно их рост начали сопровождать качественные изменения. Проекты, финансируемые с помощью европейцев, становились все масштабнее. Для поддержки привлечения иностранного капитала и максимизации эффекта от него была скорректирована структура налогообложения и политика валютного регулирования для предприятий с иностранными инвестициями, введен принцип постепенного распространения на них национального режима. Вплоть до последнего мирового кризиса прямые иностранные инвестиции (ПИИ) ЕС в Китай стабильно росли. Основными инвесторами были Германия, Великобритания, Франция, Дания, Голландия и Финляндия [Gabor, 2009].

При этом доходность вложений в стране-получателе была одной из самых высоких в мире. Не случайно поэтому, что даже в период последнего кризиса снижение ПИИ наблюдалось в течение нескольких кварталов в пределах года. Основными направлениями вложений были отрасли обрабатывающей промышленности и услуги: транспортное машиностроение, химическая промышленность, производство механизмов, радио и ИКТ, финансы и др. (см. приложение 7).

Последний кризис не только сохранил прежние векторы инвестиций, но и обозначил дополнение их новыми направлениями. С одной стороны, европейские компании все активнее стали вкладываться в услуги и проекты с повышенными рисками, в инфраструктуру, в т. ч. активно осваивать энергоэффективные проекты с перспективой перехода к возобновляемым ресурсам, зеленым технологиям и т. п. С другой – начал формироваться встречный поток инвестиций из Китая в ЕС. Первые случаи экспорта капитала из страны относились к периоду перед последним мировым кризисом. Изначально они были нацелены на стабилизацию поставок сырья и приобретений его месторождений за рубежом. И хотя в этой связи европейский регион не фигурировал в числе привлекательных, в кризис, когда цены европейских активов снизились, китайцы начали вкладывать и в ЕС. Основными направлениями оказались финансовые услуги, машиностроение, в том числе производство компьютеров и др. (см. приложение 8). После кризиса эта тенденция закрепилась. Только за первые девять месяцев 2010 г. объем ПИИ из Китая в Европу возрос более чем в 5 раз, а число желающих вложить средства продолжает расти [China-EU, 2010].

Подобной динамике внешнеэкономических связей значительно способствовала и валютная политика китайских властей. Еще в период азиатского финансового кризиса 1997/98 г. было решено отказаться от девальвации юаня и привязать его к доллару США. На фоне вступления страны в 2001 г. в ВТО это обернулось бурным ростом внешней торговли, профицитом торгового баланса и созданием крупных валютных резервов. В 2005 г. Китай отказался от привязки своей валюты к американскому доллару и начал ориентироваться на корзину валют, допуская в установленных рамках дневные колебания к евро, доллару, йене и др. В итоге юань девальвировался по отношению к евро, что послужило дополнительным толчком для роста экспорта в Европу.

Бурный рост экономических контактов между Китаем и ЕС на уровне обмена продукцией, факторов производства и производственной кооперации стимулировал укрепление связей на официальном уровне. Первое торговое соглашение Китая с ЕЭС относилось еще к 1978 г. С развитием взаимоотношений между партнерами в 1985 г. его заменило другое – о торговле и экономической кооперации. В 2006 г. стороны приступили к новым переговорам для заключения соглашения о партнерстве и кооперации, призванного заменить прежнее и отразить новое положение сторон на международной арене.

Европа при этом исходила из принятой в 2006 г. новой торговой политики «Глобальная Европа» («Global Europe») с целью улучшить доступ европейских компаний и инвесторов на рынки Китая, решить сохранившиеся проблемы тарифных и нетарифных ограничений, урегулировать вопросы защиты интеллектуальной собственности и др. Китай ориентировался на перспективы роста экономических связей и технологического сотрудничества, снятие европейцами военного эмбарго (введено в 1989 г.) и связанных ограничений на высокотехнологичный экспорт (продукция двойного назначения); предоставление китайской экономике статуса рыночной; отказ Европы от антидемпинговых и иных дискриминационных мер в отношении Китая. Для преодоления имеющихся разногласий и успешного завершения переговоров в 2008 г. была сформирована специальная структура «Диалог в сфере экономики и торговли на высшем уровне». Помимо нее для урегулирования вопросов валютного курса к подготовке соглашения были привлечены рабочие группы Центрального банка Китая и Европейского центрального банка.

Созданные для благоприятного развития взаимных контактов правовые рамки регулярно дополняли и другие институты. Партнеры стали регулярно проводить саммиты на высшем уровне; их руководящие органы принимать специальные решения в отношении двусторонних отношений (например, Новая политика в отношении Китая (Communication from the Commission, 25 March 1998) и т. п.) [Ghost, p. 55].

В этих условиях закономерным становилось намерение Китая использовать контакты с Европой для перехода к инновационной экономике. По Плану стратегического развития науки и технологий на средне– и долгосрочную перспективы она будет создана к 2020 г., и страна превратится в общество знаний.

Казалось бы, связи с ЕС имеют много оснований послужить данной цели, на что указывал целый ряд экономических концепций. Отражая значение внешнеэкономических связей для инноваций национальных фирм, в недавнем исследовании ОЭСР на примере ряда развитых и развивающихся стран было показано, что инновационная активность выше у тех компаний, которые в своей работе ориентируются на международные рынки и не ограничиваются рынками внутренними. Их число примерно в 1,5–2 раза выше работающих на местные рынки. Аналогичная же пропорция проявляется в структуре инноваций – внешних и внутрифирменных.

Подобное же исследование было проведено для европейских компаний, работающих в Китае. Оно показало, что в 2000–2007 гг. от 15 до 20 % всех технических изменений бизнеса региона было обусловлено импортом из Поднебесной и что эта доля продолжает расти [Bloom, p. 39]. Данную тенденцию объясняют прежде всего действием внутреннего отбора, выдвигающего на внешние рынки наиболее сильные компании, а также возникающим у них эффектом «обучения экспортом» и появлением дополнительных возможностей для развития благодаря расширению их рынков.

Концептуально эту закономерность связывают с именем Р. Вернона, еще в середине прошлого века указавшего на технологические преимущества как на стимул коммерческих операций. В последующем исследователи акцентировали внимание на зависимости инновационного развития от структуры взаимодействующих тенденций интернационализации – внешней торговли, движения капитала, миграции, – с одной стороны, и этапов инновационного процесса – с другой. Также обращалось внимание на формы и способы получаемых эффектов: от непосредственной передачи технологий, экономии на масштабах, за счет усиления конкуренции, разного рода экстерналий и т. п. Вместе с тем в литературе стали справедливо отмечать, что одного наличия внешнеэкономических контактов все же недостаточно, чтобы обеспечить инновационное развитие их участников.

Инновационный эффект ограничен моральным старением поставляемой продукции, т. е. лимитирован во времени. Также он ограничен пространственно, «физически», – конкретным процессом или продуктом, который либо импортируется, либо создается благодаря ПИИ. Наконец, определенные пределы имеют и инструменты, посредством которых внешний фактор воздействует на национальное экономическое пространство. Так, аналитики подмечали существенные ограничения инновационного эффекта, ожидаемого в связи с усилением конкуренции под влиянием роста внешней торговли. Пределы связывают с отраслевой спецификой, общим состоянием развития рыночной конкуренции в стране, а также уровнем национального технологического развития [Aghion, 2006].

Для первого случая – отраслевой специфики – выдвигается тезис о том, что чем выше уровень технологического развития отрасли, тем слабее конкуренция, обусловливаемая внешними связями. Для второго – конкуренции – указание на форму связи между нею и инновациями, представляемую в виде перевернутой U-образной кривой. Так, новшества внедряют слабее в условиях совершенной конкуренции и монополии, т. е. на концах дуги. Напротив, средней ее части (или U-образной кривой) соответствует повышенная инновационная активность. Наконец, в третьем случае исследователи отмечают изменение реакции компаний принимающей страны в зависимости от степени развития и эффективности их исследовательской деятельности. Если она высока, то появление конкурентов заставляет их повысить научные изыскания для удержания своих позиций. Напротив, при низком уровне технологического развития и слабой инновационной базе (степени развития НИОКР прежде всего) при усилении конкуренции на разработках и внедрении новшеств обычно экономят.