Григорий Бондаренко - Мифология пространства древней Ирландии Страница 9

Сложность работы с источниками приводила к тому, что историки, занимающиеся периодом раннего Средневековья, «темных веков» в Ирландии и Уэльсе, нередко высказывали мнение о невозможности написания адекватной работы, освещающей историю этих стран в раннее Средневековье. Профессор Венди Дэвис считает: «Невозможно написать историю раннесредневекового Уэльса так, чтобы она отвечала требованиям современной науки, поскольку доступные нам источники не помогают в решении даже простейших проблем»[72]. С такой формулировкой уже применительно к Ирландии согласен исследователь ранней истории острова Дави О Кронин. Он указывал на парадоксальное явление: историку доступно слишком много источников по этому периоду, и трудность, с его точки зрения, заключается в том, чтобы решить, какой материал стоит использовать, а какой отринуть? В отличие от Ф. Бирна Д. О Кронин не стремится и не считает нужным привлекать все возможные источники[73].

Несмотря на влияние антинативистов в среде историков, многие авторы подобно Д. О Кронину признают уникальное положение Ирландии в раннее Средневековье. Речь идет об отсутствии римской власти в древней Ирландии, о более чем тысячелетнем (вплоть до скандинавской экспансии) непрерывном развитии местной культуры, во многом отличающейся от культуры континентальной Европы (однако принятие христианства в V в. ставит под сомнение такую непрерывность). Признается оригинальность если не кельтской, то, по крайней мере, ирландской церкви[74].

В русской исторической науке проблемам социально-политической истории раннесредневековой Ирландии была посвящена только одна обобщающая монография – работа С. В. Шкунаева «Община и общество западных кельтов» (М., 1989). Уникальность этой монографии, по сей день не потерявшей своего значения, в том, что вопросам общины и общинного землепользования у кельтов в западной историографии уделялось и продолжает уделяться крайне мало внимания. Так, даже в последней подробнейшей фундаментальной монографии Фергуса Келли «Сельское хозяйство в древней Ирландии» («Early Irish Farming») ирландской родовой общине и ее земле, составлявшей бо́льшую часть хозяйственно используемых земель, посвящена всего одна страница[75].

С. В. Шкунаев рассматривал в своей работе ирландские раннесредневековые законодательные трактаты, наиболее известные из которых: обширный свод законодательных трактатов «Великая Старина» («Senchas Már»), входящий в него трактат о социальных статусах «Малое Наставление» («Uraicecht Becc»), трактат о статусах «Críth Gablach», сочинение о королевских правах и обязанностях «Завещание Моранна» («Audacht Morainn») и др. На основании этих источников Шкунаев приходит к выводу о длительной архаичности древнеирландского общества, которое накануне и несколько веков спустя после принятия христианства находилось на более архаичной стадии, чем Галлия I в. до н. э., уже забывшая институт царской власти. По Шкунаеву общая земля родовой общины (fine) сохранялась в Ирландии в эпоху раннего Средневековья. Земля эта делилась на уделы свободных общинников, продажа, расхищение и отчуждение которых регулировались рядом древних законов[76].

Шкунаев затрагивает и проблемы функционирования ирландской родовой общины в контексте малого племенного королевства (туата) и в связи с королевской властью. Так, для исследователя раннеирландских законов становится очевидным, что «давние традиции совместного пользования пастбищными угодиями, поддержания в порядке дорог и т. д. переориентируются, превращаясь в узел связей соседского типа»[77]. Можно добавить, что это могут быть связи на уровне одного или нескольких туатов или даже на уровне пятины, как мы это видим в житии св. Бригиты Когитоса. Важно помнить здесь и объединяющую роль власти короля и членов королевского рода, клиенты которого обязаны были следить за порядком и расчищать свой участок дороги во время зимнего гостевания (cóe)[78].

Что касается уже упоминавшейся статьи К. О Лохланна «Дороги в древней Ирландии» («Roadways in ancient Ireland»)[79], она посвящена не только пяти главным дорогам Ирландии, но и в целом дорогам в Ирландии до прихода англо-нормандцев. О Лохланн предупреждает читателя, что его работа впервые поднимает эту тему и что разные аспекты дороги в раннеирландском обществе еще ждут своих исследователей. К сожалению, тема эта, поднятая ирландским историком, так и осталась без внимания последующих исследователей.

Автор настаивает на первенстве континентальных и островных кельтов в дорожном строительстве и считает, что римляне в Галлии и Британии в основном заимствовали кельтскую дорожную систему. В свете археологических данных это мнение, по крайней мере, заслуживает внимания[80]. О Лохланн анализирует в своей работе различные древне– и среднеирландские топонимические термины, относящиеся к дороге, а также рассматривает иерархию дорог в ранней Ирландии.

Во второй части своей работы автор пытается локализовать пять главных дорог Ирландии на всем их протяжении, используя все доступные ему источники. К сожалению, бо́льшая часть источников, на основании которых прослеживается направление дорог, не указана, и сам анализ данных раннеирландской литературы и анналов остается «за кадром». Нам предоставлена только локализация дорог посредством современной ирландской топонимики и довольно подробная карта. Наибольшее возражение вызывает вывод автора о том, что пять дорог вообще не сходились в Таре, в отличие от общепринятого в традиционной литературе представления. Археологическая разведка и аэрофотосъемка позволяет нам достоверно утверждать, что дороги действительно сходились в Таре, и данные письменных источников, таким образом, подтверждаются. Однако в этом случае все равно остается проблема Шлиге Мор, которая шла от современного Голуэя до современного Дублина. Судя по всему, эта дорога образовывала особое ответвление, которое достигало Тары.

Глава III. Предание о пяти дорогах в «Ночном видении Фингена»

Древнее ирландское предание «Ночное видение Фингена» («Airne Fíngein») посвящено чудесам, сопровождавшим рождение Конна. Согласно издателю повести Ж. Вандриесу текст был написан в древнеирландский период между IX и X вв. Повесть представляет для нас интерес уникальным совмещением пространства и знания в конкретном мифе. Отношение к мифологическому пространству в повести объясняет историю появления пяти дорог. Два восприятия пространства – вертикальное и горизонтальное – отражены в различных хронотопах древнеирландских преданий. Обратимся к одному из ирландских мифологических хронотопов, а именно к тому, что присутствует в «Ночном видении…». В предании говорится о том, как Финген мак Лухта и женщина из сида, Ротниам, встретились на холме Друйм Фингейн в ночь на Самайн. Хронотоп встречи характерен для любого мифологического сюжета: в нем наблюдается единство времени и пространства, и, более того, в «Ночном видении…» говорится о своего рода мифологической повторяемости этой встречи – «Женщина из сида всегда беседовала с ним каждый Самайн» (Boí ben shíde iarom oc aithige Fhinghein Samain do grés)[81]. Ротниам рассказывает Фингену истории о чудесах, что проявились в ночь рождения Конна[82]. В то время как разворачивается действие историй, в ту же самую ночь Финген и Ротниам остаются на том же самом холме, и только сверхъестественный дар женщины позволяет им присутствовать одновременно в нескольких местах Ирландии. Знание (fius) женщины странствует отдельно от нее самой. Ó этого мотива есть параллели и в других ранних ирландских текстах: например, в самом раннем тексте о Бране, сыне Фебала, поэме «Разговор друида Брана и провидицы Фебала над Лох Фебуйл» («Imbaccaldam in druad Brain ocus inna banfhátho Febuil»)[83]. Rothníam можно рассматривать как ирландское соответствие валлийской Арианрод «колесо+сияние» или галльской богини судьбы (?) *Argantorota. Х. Биркхан считает Арианрод лунарной богиней того же круга, что и средиземноморские богини судьбы Тюхе, Немесис или Фортуна[84]. Лунарный характер Ротниам, действующей ночью, тоже очевиден.

Другим важным моментом в «Ночном видении Фингена» является мотив бодрствования. Символическое воздержание Фингена от сна: «хотя долго мое ночное видение, я не упаду духом» (ñid fota mo airne, ním béra for drochmenmain) позволяет ему задавать определенные вопросы. Параллели этого мотива можно найти в позднейшей артуровской традиции. «Бодрствующий» – это широко известный инициатический символ, а преодоление сна обозначает сопричастность героя трансцендентной ясности, свободной от случайностей материального и индивидуального существования.