Александр Конторович - Пепельное небо Страница 9

— Это ты, Семеныч, загнул! Настолько-то у нас с ума не сошли еще!

— Ну, так сойдут вскорости. Коли к этому руководящая воля есть…

Так что мотаем высказывания старших товарищей на ус и прилежно заполняем этот гроссбух.

Правда, вскоре меня от сего полезного занятия оторвали. Негромко прогудел телефон.

Поднимаю трубку.

— Слушаю вас!

— Рыжов? — спрашивает дежурный. — Зайдите к начальнику управления.

Так-с-с… А это еще за какие грехи? Вроде бы за мною ничего такого нет, чтобы уж сразу на ковер к генералу тащить? Дядька он, в принципе, неплохой. Еще той, старой закалки. Попусту никогда не шумит, но если уж попался ты на чем-нибудь… готовь ведро вазелина… За Можай — не за Можай, а куда-нибудь далеко загнать вполне может.

Поднимаюсь на два этажа, сворачиваю. Короткий коридор и дверь с табличкой — «начальник управления». Нечасто мне, да еще и в одиночку, приходилось здесь бывать. И каждый раз это имело все шансы закончиться плохо. Или очень плохо. Во время последнего моего визита к генералу, я получил назначение на должность старшего группы дальнего прикрытия одной важной встречи. Таких встреч уже приходилось обеспечивать немало, вот и эта ничем особенным не отличалась. Встретились высокие договаривающиеся стороны, поговорили, уже и по домам было собрались. А в километре от места встречи осталось лежать трое наших ребят. Уже холодных. Да раненых было четверо. Один я уцелел, без царапинки обошлось. Генерал тогда только головою покачал… Зато потом, когда уже в самолет грузились, подошел он ко мне и руку пожал крепко. Погибшим тогда обломились не только ордена да медали, но и семьям помогли — кстати говоря, весьма существенно.

Перед дверью останавливаюсь и оглядываюсь. Все ли в порядке? Нигде ничего не висит? Генерал, хоть и не строевик, но расхлябанности во внешнем виде не допускает. Нет, вроде бы в норме все.

Захожу в секретариат. Тут вместо милой барышни, как это водится у других, сидит мрачного вида старший прапорщик Могутов. Мужик он заслуженный, только по ранению к реальной работе уже не годен. Вот Хазин и посадил его на секретарское место. И, надо отдать должное, не прогадал. Тертый прапор словно тут родился. Во всяком случае, никого другого тут уже и представить было невозможно. У меня с ним отношения вполне себе ровные, спец он, как говорится, от бога. Начинал еще при старых временах, даже Жукова, говорят, видел. А наградные часы у него — так вообще от дяди Васи! Это тоже не за просто так доставалось. Особенно в те времена. Иногда, когда мы всем отделом выбирались на воскресный отдых (есть у нас такой неприметный санаторий…), он там много чего рассказывал и показывал. И, несмотря на свой приличный же возраст, легко мог дать фору и более молодым парням. А уж как он стрелял… впору было локти изгрызть от зависти!

— У себя? — спрашиваю я Могутова. — Один?

— Один, — кивает он. — Ждет, велел сразу заходить.

Ага… один, значит… Тут одно из двух — либо разгоняй неслабый, либо задание аналогичное. Особых грехов за мною пока не числилось, стало быть, второй вариант вероятнее. Тем более что за спиною прапора всеми огоньками светилась спецпанель защиты. Такое, насколько я помню, нечасто бывало. Не жаловал начальник управления подобную технику. Хотя со всех прочих нещадно спрашивал за это дело.

Стучусь в дверь и, дождавшись разрешающего ответа, вхожу.

Кабинет у генерала основательный, окна почти все зашторены, только на него самого падает лучик солнечного света.

— Товарищ генерал-лейтенант! Майор Рыжов по вашему приказанию прибыл!

— Садись, майор, — кивает он мне на столик в углу. Поднимает трубку: — Василь Петрович, чаю нам организуй.

Так… разговор, судя по вступлению, надолго. Что-то не помню я, чтобы Хазин кого-то из нас чаями поил просто так. Это обычно выступает прелюдией к чему-то весьма хреновому.

Мрачный секретарь генерала расставляет на столике чашки, ставит вазочку с вареньем и уходит.

— Наливай, — присаживается напротив меня генерал. — Варенье, вон, клади — вкусное!

Пару минут молча звеним чашками и ложками. Хазин что-то прикидывает, это хорошо заметно. Редкий случай — он нервничает! За пятнадцать лет работы с ним, я это вижу впервые.

— Вот что, Сережа… — вдруг говорит он. — Сколько лет мы друг друга знаем?

— Больше пятнадцати, товарищ генерал-лейтенант.

— Без чинов, Сережа.

— Хорошо, Олег Петрович. Что-то важное?

— Да как тебе сказать… Ты уже не первый год меня знаешь, ведь так?

— Так, Олег Петрович.

— Я хоть раз что-то кардинально неправильное сделал?

— Не припомню такого, Олег Петрович.

— А ты, насколько я в курсе, увольняться собираешься? Рапорт два раза уже писал… Что ж не ушел еще?

— Если честно, Олег Петрович, то… задолбало все! Писанина эта дурацкая, да и во всем остальном… у меня в этом году два перспективных дела на реализацию выходили. Мы на это всей толпой два года пахали, как папы Карло! А в итоге? Одного даже задержать не дали — депутатская неприкосновенность, избранник народа! Служение Родине, однако, не помешало ему резко из страны свинтить, как только он учуял вокруг себя телодвижения опасные. А со вторым и вовсе гнусно вышло — судья ордер не дал. Как же — видный общественный деятель, борец за экологию. Нас за границей не так поймут! Этот скот еще и интервью прессе после дал. Естественно, за кордоном уже. Расписал в красках свою героическую борьбу с наследниками кровавой гэбни! Так прямо и признался — мол, пакостил и шпионил! И негодяем себя не ощущаю! Ибо делал это во имя прогресса всего человечества. А нам потом всем выговора вкатили… за что?!

— Так что ж не ушел-то? Выслуги у тебя хватает, с боевыми, так и подавно.

— Да пацанов молодых пожалел! Ни опыта у них, ни хватки… таких дел наворочать могут… на свою задницу, в первую очередь.

— Это верно. Ты у нас офицер боевой, помимо Чечни, еще кое-где побывал, пороха понюхал. Есть у тебя опыт, признаю. И голова на плечах, что по нынешним временам — роскошь небывалая.

— Ага. И язык… дюже острый.

— Оттого ты еще и не подполковник. Честно скажу, подавали на тебя в прошлом году. Наверху посчитали преждевременным: мол, невыдержан, выговора есть. Служебную документацию ведешь небрежно, с руководством пререкаешься… Мне даже попеняли — не тех, мол, продвигаю!

— Не знал…

— Забей! Так, кажется, сейчас говорят? У меня к тебе разговор другой есть…

Хазин встал, жестом показав, чтобы я оставался на месте. Подошел к большому столу и взял с него папку.

— Слушай сюда, Сережа! Дело это непростое и опасное! Сразу тебе говорю — отказаться можешь! Прямо сейчас. Пока я тебя в курс дела не ввел еще. Наград и, как это модно говорить, дивидендов, не будет никаких. Если только трендюлей выпишут. Да таких! Впрочем, в этом случае не только ты их огребешь. Это, как ты понимаешь, минусы.

— А плюсы тут есть?

— Есть. Только не слишком очевидные. Зато можно очень здорово подгадить всей этой толпе христопродавцев. Не факт, что только этим все и ограничится, тут последствия могут быть и вовсе непредсказуемыми. Но спрогнозировать это я не могу, данных мало. Но то, что десяток-другой отъявленных мерзавцев там, — палец генерала ткнул в потолок, — можно сказать, на кол сядут, это почти наверняка. Ну, и на Западе мало не будет… Сразу говорю, жизнь твоя опосля этого может очень резко измениться. И очень возможно, что не в лучшую сторону. Мы, конечно, постараемся тебя поддержать и подстраховать, но и я не господь бог!

— «Мы»?

— А ты внимательный! Все так. Не один я тут. Но про это тебе знать не нужно. Вообще. Что в голову придет — там и держи. Так что — думай! Минут десять у тебя есть. Чаю налей, хочешь — коньяку плесну.

Генерал вернулся за письменный стол, оставив передо мной папку. Зашелестел там какими-то бумагами.

Так… задал мне «Дед» (так у нас называли Хазина) задачку… Что там делать-то нужно будет? Ясен пень, что не просто пристрелить какого-нибудь сволочугу. Этим делом у нас уже никто, похоже, и не занимался. А жаль, между прочим… Я им пару-тройку кандидатов бы подкинул. Что-то откуда-то изъять? Корону Российской империи? Сокровища Алмазного фонда? Чушь…

Что меня тут держит? Квартира мне от предков досталась, так что ее я уж всяко не потеряю. Зарплату срежут? Куда ж еще-то?

Выговорешник навесят или вовсе попрут со службы? Да и… хоть на три буквы напоследок принародно пошлю.

— Согласен я, товарищ генерал-лейтенант!

Показалось мне, или Хазин все-таки вздохнул с облегчением?

— Добро, Сережа, рад, что не ошибся в тебе.

Он снова присаживается рядом со мной.

— Чтобы было понятнее, некоторая предыстория. — Генерал наливает себе в чашку чаю. — Помнишь ли ты, как мы вступали в ВТО и Евросоюз?