Марианна Сорвина - 100 великих криминальных драм XX века Страница 9

– Открывайте! Если нет – бомбу бросим!

На самом деле бомбы у него не было, но этот блеф удался, и дверь открылась. Уже через минуту налетчики упаковывали пачки купюр в мешки.

В это же время коренастый круглолицый мужчина колотил в дверь телеграфного отделения прикладом винтовки (именно она и была в том свертке, переданном бородачом в тамбуре).

Усатый щеголь – ни дать ни взять завсегдатай варшавских салонов или какой-нибудь брачный аферист – с кошачьей ловкостью закинул на крышу вокзала две гранаты, которыми были ранены несколько солдат и почтовый служащий. С таким же проворством, с каким бросал гранаты, щеголь проник в здание и вывел из строя телеграф: явно разбирался в механике.

Ошеломленные внезапным налетом служащие пребывали в полном шоке и не смогли вызвать жандармерию, даже когда вся эта пестрая компания удалилась.

Деньги были мгновенно упакованы в мешки, после чего террористы направились в сторону реки Нерис, где их ждали лодки. Доплыв до городка Янов, участники ограбления разошлись в разных направлениях, что лишило полицейских возможности обнаружить группу по свежим следам. При этом сами налетчики обошлись без потерь и благополучно «обнесли» Российскую империю на сумму 200 812 рублей 61 копейка.

Похищенных денег никто больше не видел. Они пошли на содержание польской военной организации Związek Walki Czynnej («Союз вооруженной борьбы»), а также – на поддержку арестованных товарищей и их семей.

Акцию под Безданами называли одной из самых дерзких и зрелищных экспроприаций ХХ века, но историческим «большое ограбление поезда» стало значительно позднее: в основном из-за состава его участников, имена которых в то далекое время еще мало что говорили польскому обывателю. Десятки лет спустя эти имена знала уже вся Европа.

Главарем по кличке «Мстислав» был будущий польский лидер и диктатор Юзеф Пилсудский. Бородач, передавший подельникам оружие и похожий на разбойника из сказки, был экономистом Валерием Славеком. Коренастого и круглолицего с винтовкой звали Александр Пристор. А усатый щеголь Людвик, смахивающий на брачного афериста, был 30-летним механиком и бомбистом Томашем Арцишевским.

Впоследствии бандитский налет на поезд получил авантюрное название «Акция четырех премьеров»: в число нападавших вошли сразу четыре будущих премьер-министра Польши – Пилсудский, Славек, Пристор и Арцишевский. Их судьбы сложились по-разному, но в этой истории сошлось много разных мотивов – исторических и культурных.

Ограбление поезда отсылает нас и к американской традиции лихих вестернов, в которых победителей не судят. А победителем оказывается тот, кто сумел взять куш и вовремя смыться. Но это американский вестерн – в нем ограбление носит личный характер: кто смел, тот и съел. А ограбление поезда в Безданах носило разноречивый и чисто европейский характер: националистический – т. е. польский и антироссийский, и социалистический – т. е. антиимпериалистический. Это был эпизод, отражающий эпоху.

Традиция экспроприации буржуазных денег в начале ХХ века создала особую мораль, когда идейные цели не считались со средствами, поскольку во главе всего была революционная целесообразность.

«Луч смерти» инженера Филиппова

Всем людям нашей страны довелось в детстве читать фантастический роман Алексея Толстого «Гиперболоид инженера Гарина» – о лазере, разрезающем и взрывающем на большом расстоянии любой объект. Кто не читал роман, тот уж наверняка видел одну из двух экранизаций – 1965 и 1973 годов. Однако мало кто знает, что такой лазер действительно был изобретен.

М.М. Филиппов писал о способе электрической передачи на расстояние волны взрыва

Ночью 12 июня 1903 года русского ученого и журналиста Михаила Филиппова обнаружили мертвым в его лаборатории. Казалось, он упал как внезапно подкошенный. На лице имелись ушибы, свидетельствующие о «падении с высоты своего роста», как пишут в полицейских отчетах. Но причину смерти не мог назвать никто. Эксперт Полянский записал в полном недоумении, что смерть произошла по неизвестной причине. Полицейский врач Решетников утверждал, что это паралич сердца в результате органического сердечного порока. В других источниках говорилось об апоплексическом ударе, кровоизлиянии в мозг, случайном отравлении, самоубийстве или убийстве. Вскрытие привело к официальному заключению, что это «неосторожное обращение с синильной кислотой», но и в это никто не поверил.

Тем временем дело Филиппова обрело характер секретности на уровне государственной тайны. Говорили о его симпатии к революционерам и чтении Маркса. В общем, вокруг фигуры инженера создавали некую завесу антигосударственной таинственности, в то время как речь шла о другой революции – в мире науки. О реальном научном изобретении, у которого нет политической подоплеки.

Инженер погиб в 45 лет. К тому моменту он был известным человеком: писал статьи о Циолковском, перевел на французский Менделеева, сочинил роман «Осажденный Севастополь». Роман высоко оценили Лев Толстой и Максим Горький. Дмитрий Менделеев был от Филиппова в восторге и называл отличным физиком. Всего у Филиппова оказалось 300 научных и публицистических трудов. Его очередная работа была посвящена «лучам смерти». Она-то и стала последней.

Думается, Филиппова погубила его невероятная, детски наивная открытость: сделав открытие, он стремился поделиться этим со всеми. Накануне смерти инженер прислал в газету «Санкт-Петербургские ведомости» письмо, в котором сообщал, что его с юности «преследовала мысль о возможности такого изобретения, которое сделало бы войны почти невозможными»: «Как это ни удивительно, но на днях мною сделано открытие, практическая разработка которого фактически упразднит войну. Речь идет об изобретенном мною способе электрической передачи на расстояние волны взрыва, причем, судя по примененному методу, передача эта возможна и на расстояние тысяч километров, так что, сделав взрыв в Петербурге, можно будет передать его действие в Константинополь /…/ Подробности я опубликую осенью в мемуарах Академии наук. Опыты замедляются необычайною опасностью применяемых веществ, частью весьма взрывчатых, как треххлористый азот, частью крайне ядовитых».

Принцип действия взрыва, судя по немногим сохранившимся фрагментам, заключался в превращении энергии заряда в волновой пучок небольшой амплитуды и расхождении этого пучка по электромагнитной волне. Филиппов утверждал: «Войны прекратятся, когда все увидят, что последствия могут быть самые ужасные. Демонстрация моего изобретения докажет это /…/ Всё очень просто, притом дешево. Удивительно, как до сих пор не додумались!»

Последняя запись, найденная рядом с его телом, гласила: «Опыты над передачею взрыва на расстояние. Опыт 12-й. Для этого опыта необходимо добыть безводную синильную кислоту. Требуется поэтому величайшая осторожность, как при опыте со взрывом окиси углерода. Опыт 13-й: взрыв окиси углерода вместе с кислородом. Надо купить элементы Лекланше и Румкорфову спираль. Опыт повторить здесь в большом помещении по отъезде семьи…»

Впоследствии не раз высказывались предположения, что Филиппов всё-таки придумал идею мощного лазера, позволяющего прожигать все что угодно на значительных расстояниях. Это сближало его труды с экспериментами великого сербского ученого Николы Теслы.

В любом случае ясно было одно: Филиппов создал нечто невероятное и его поспешили устранить: рукопись статьи «Революция посредством науки, или Конец войнам», сообщавшая об открытии инженера, бесследно пропала, а его лаборатория подверглась обыску. Опечатав лабораторию, полиция конфисковала бумаги и приборы. Многие утверждали, что убийство было организовано охранкой, а рукописи переданы лично Николаю II.

В дни Февральской революции 1917 года в здании Петербургского охранного отделения произошел пожар, уничтоживший весь архив. Считается, что и рукопись Филиппова сгорела в том пожаре. Но и сам пожар тоже не был случайностью: в те дни многие рецидивисты были заинтересованы в уничтожении картотеки российского сыска, а те из них, кто вовремя записался в революционеры, желали иметь чистую биографию.

Некоторый свет на опыты Филиппова проливают мемуары ученика инженера – эмигранта В.В. Большакова, хранящиеся в библиотеке Конгресса США. Большаков писал правду, но писал не как физик, а как филолог: «Здесь, в городе Лафайет, в 1929 году с грустью оглядываюсь на петербургское прошлое. Будучи с господином Филипповым неразлучным, по мере сил содействующим ему, видя старания его, сомнения, понимаю, что его так злоумышленно оборванная жизнь – следствие наивной неосторожности, ребяческого простодушия, парадоксально уживающихся с чуть ли не божественной мудростью /…/ Касательно подрывного аппарата, тут – другое, не могущее не пугать. Тоже не обошлось без лучей, пронизывающих пространство. Лучей разрушающих! Сам Михаил Михайлович не единожды делался их жертвой. Получал ожоговые волдыри, фартук прорезиненный на нем охватывался пламенем. Но того, он считал, стоило».