Вадим Радаев - Экономическая социология Страница 10

Неоклассический этап. Усилия в направлении общего синтеза экономической теории и социологии не приносят позитивного эффекта. И в 1920–1960-х гг. наступает полоса их взаимного отчуждения. В этот же период экономическая социология утверждается как развитая теоретическая и эмпирическая дисциплина. Причем ее основные направления появляются из независимых от экономической теории источников.

Первым течением стала индустриальная социология, в первую очередь американская, вытекшая из русла прикладной психологии и занимавшаяся изучением основ хозяйственной организации и трудовых отношений. Впоследствии из нее вырастает и социология организаций (подробнее см. в разд. б)[82].

Вторым источником экономической социологии на этом этапе становится антропология. Практически одновременно с «Дорогой к рабству» – либеральным манифестом Ф. Хайека, – появляется менее известная книга «Великая трансформация» антрополога-«субстантивиста» К. Поланьи (1886–1954), написанная с совершенно противоположных позиций[83]. Сегодня К. Поланьи – одна из ключевых фигур экономико-социологической традиции[84]. Он показывает историческую ограниченность системы саморегулирующихся рынков, утверждая, что такие рынки в большинстве примитивных и средневековых обществ играют вспомогательную роль и развиваются во многом нерыночными методами (в первую очередь, с помощью государственного регулирования).

Развитие рыночной экономики, по мнению К. Поланьи, сталкивается с серьезными ограничениями, связанными с тем, что основные элементы производства – труд, земля и деньги – по своей природе являются частью «органической структуры общества»[85]. Они противятся коммодификации (превращению в товар) и являются не более чем «фиктивными товарами»[86] (подробнее см. в гл. 6).

Формальному пониманию экономики К. Поланьи противопоставляет содержательное понимание (substantive meaning) (подробнее см. в гл. 3 и 17). Хозяйственная жизнь в его концепции предстает как институционально оформленный процесс, регулируемый тремя формами интеграции: обменом (exchange), перераспределением (redistribution) и реципрокностью (reciprocity). За каждой из них стоят поддерживающие институты, а именно: рынок, централизованное хозяйство и симметрично организованные группы (symmetrically arranged groupings) (подробнее см. в гл. 5). Таким образом, хозяйственные отношения не сводятся к обмену, а рынок рассматривается как одна из институциональных форм, существующая наряду с другими формами[87].

Добавим, что субстантивистское направление К. Поланьи демонстрирует идейную близость с французской экономической антропологией, в ядре которой находилась социологическая, по существу, теория обмена. Речь идет прежде всего о М. Моссе (1872–1950) – одном из учеников Э. Дюркгейма[88].

Ведущим направлением экономической социологии в рассматриваемый период становится американский функционализм во главе с Т. Парсонсом (1902–1979). Последний дважды обращается к анализу экономических отношений. Сначала он подходит к нему с позиций теории действия, показывая, как из утилитаристского позитивизма экономистов (А. Маршалл, В. Парето) и органицистского позитивизма Э. Дюркгейма возникает волюнтаристская теория действия М. Вебера. В позитивистских подходах субъективный элемент вменяется действующему лицу только в тех формах, которые эмпирически установлены научными методами. В волюнтаристской концепции субъективное начало действия обогащается встроенным нормативным элементом[89]. У самого Т. Парсонса человек в качестве субъекта действия (актора) предстает как элемент более общих структур, или систем действия, среди которых решающая роль отводится нормативным структурам.

Впоследствии Т. Парсонс вместе с Н. Смелсером (р. 1930) предпринимают попытку проанализировать природу границ между экономикой и социологией с позиций теории систем. «Экономика, – пишут они, – представляет собой подсистему общества, выделяемую прежде всего на основе адаптивной функции общества как целого»[90]. Соответственно, экономическая теория становится особым случаем общей теории социальных систем, а основные экономические категории фактически реинтерпретируются с помощью категорий социальной системы. Что касается индивида, то в лабиринтах абстрактных построений структурного функционализма он теряется практически полностью.

Итогом развития данного направления, получившего название перспективы «хозяйства и общества», становится издание в начале 1960-х гг. книги Н. Смелсера «Социология хозяйственной жизни». Автор определяет экономическую социологию как дисциплину, изучающую «отношения между экономическими и неэкономическими аспектами социальной жизни»[91]. Он же выпускает первый сборник экономико-социологических трудов[92]. Отличительная черта данного направления заключается в стремлении субординировать экономическую теорию, не нарушая целостности экономических предпосылок, которые берутся социологами в том виде, в котором их предлагают сами экономисты[93].

Этап профессиональной зрелости. Критика структурного функционализма в 1960-х гг. XX столетия приводит к формированию целого ряда самостоятельных направлений экономической социологии. На почве подобной критики взрастает традиция европейской индустриальной социологии, которая развивается через длительное соперничество неомарксистского и неовеберианского направлений. Основными объектами их интереса являются трудовые отношения на предприятии и классовая структура общества (подробнее см. разд. 7 и 9).

Попыткой возрождения индивидуализма в экономической социологии становится теория социального обмена Дж. Хоманса (1910–1989) и П. Блау (р. 1918), истоки которой лежат в бихевиористской психологии. В этой теории внимание привлекается к «элементарному социальному поведению», выступающему в виде обменных отношений. Каждый индивид более или менее рационально рассчитывает свои усилия и ту выгоду, которую он может получить в результате собственных действий (причем речь идет не только о материальных, но и о широком круге социальных издержек и выгод). Если итоговое вознаграждение оказывается достаточным по сравнению с затраченными усилиями, то данное действие закрепляется, постепенно становится нормой (хотя, возможно, оно и не самое оптимальное). Если же вознаграждение недостаточно, с точки зрения индивида, то он начинает избегать соответствующих форм поведения. При этом человек следит за тем, чтобы относительное вознаграждение других не превышало его собственное, и таким образом формируется структура малых групп[94]. В целом правомерно расценивать этот подход как попытку социологическими средствами спасти «экономического человека» для социальной теории[95].

Из институционализма К. Поланьи вырастает теория так называемой моральной экономики («moral economy»). Она сформировалась на основе исследований традиционных хозяйств стран третьего мира, а также истории становления буржуазных отношений в Западной Европе. В этих исследованиях обращается внимание на ту роль, которую играли в прошлом и продолжают играть сегодня традиционные («нерациональные») мотивы, связанные с понятиями справедливости, безвозмездной помощи, этики коллективного выживания, характерные для культуры широких слоев населения[96].

Из неомарксизма вышло так называемое экологическое течение экономической социологии, представленное А. Стинчкомбом (р. 1933). Он концентрирует внимание на множественности способов производства, которые включают в себя совокупность природных ресурсов и технологий, воздействующих, в свою очередь, на структуру хозяйственной организации и социально-демографические параметры общества[97].

Этап «социологического империализма». К концу 1970-х гг. в социологии обозначаются новые веяния, связанные с пробуждением особого интереса к экономическим вопросам в условиях отторжения «старых» функционалистских и марксистских подходов. С середины 1980-х гг. начинается ускоряющийся процесс интеграции экономической социологии как особого исследовательского направления. И на этом этапе мы остановимся более подробно. В этот период выходят в свет несколько важных хрестоматий и сборников, реконструируется традиция экономико-социологических исследований. Важнейшую роль здесь играют труды историка экономической социологии Р. Сведберга[98], который издает несколько ключевых сборников по экономической социологии[99]. А переломным событием в институционализации экономической социологии становится издание в 1994 г. фундаментального сборника под редакцией Н. Смелсера и Р. Сведберга, включившего работы наиболее видных представителей данного направления[100].