Коллектив авторов - Население России 2013. Двадцатый первый ежегодный демографический доклад Страница 10

2.3. Число разводов продолжает колебаться, а число детей, затронутых разводами родителей, меняется мало

Рост разводимости – ведущая историческая тенденция для более чем столетней истории страны (табл. 2.7). Если в конце XIX в., когда разводы допускались с разрешения Священного Синода лишь в исключительных случаях, на 1000 существующих супружеских пар ежегодно приходилось 0,06 развода (специальный коэффициент разводимости), то в конце XX в. – 20 на 1000, или в 330 раз больше[31]. Неоднократные изменения в бракоразводном законодательстве оказывали заметное влияние на показатели разводимости. Максимально облегченная процедура развода в 1920-х гг. отозвалась десятикратным ростом специального коэффициента разводимости. Последовавшая за этим рестриктивная политика советского государства по отношению к разводу в 1930– 1950-х гг. проявилась в снижении числа регистрируемых случаев. Правда, тенденция к увеличению вероятности прекращения брачных союзов сохранилась, что вскоре продемонстрировали и официальные статистические данные. В латентной форме, скрытой от статистики, тенденция тем более должна была усиливаться. Очередная либерализация брачно-семейного законодательства, произошедшая в середине 1960-х гг., более чем 2 раза повысила специальный коэффициент разводимости, доведя его значение до 14 на 1000, подтвердив наличие высокого потенциала для роста разводов, с трудом сдерживаемого жесткими рамками закона, в особенности для тех пар, союз которых сохранялся лишь на бумаге.

Далее в 1970–1980-х гг. специальный коэффициент разводимости находился в пределах 16–18 на 1000 супружеских пар и, видимо, имел общую тенденцию к слабому росту. В 1990-х гг. разводимость пережила несколько более заметных всплесков и спадов. В наших предыдущих работах было показано, что резкий скачок числа зарегистрированных разводов в 1999–2002 гг., достигших исторического рекорда, – вероятнее всего, статистический артефакт, вызванный частичным двойным учетом одного и того же события. Бывшие супруги смогли получать свидетельства о расторжении брака в разных загсах, а не только в том, в котором брак был когда-то зарегистрирован, как предусматривала прежняя практика (в первую очередь речь идет о разводах, прошедших процедуру судебного рассмотрения)[32].

В 2003–2012 гг. маятник числа разводов раскачивало то в одном, то в противоположном направлении: в 2005 г. было зарегистрировано 605 тыс. разводов, или 4,2 на 1000 населения, что означает снижение показателя к уровню начала 1980-х гг. В 2006–2008 гг. число разводов за три года повысилось на 16,2 %, достигнув 703,4 тыс., или 5 на 1000 населения. В 2009–2010 гг. число разводов вновь снижалось. В 2011 г. показатели неожиданно вновь подскочили, составив 669,4 тыс., или 4,7 на 1000 населения, а в 2012 г. в очередной раз снизились к уровню 2010 г. – 644,1 тыс. (4,5 на 1000). В 2013 г. наблюдался очередной подскок числа разводов – до 668 тыс. (4,7 на 1000), т. е. показатели вернулись к уровню 2011 г. Повышение общего коэффициента разводимости в 2013 г. по сравнению с предыдущим годом в равной степени затронуло и городское, и сельское население. Показатель увеличился в городских поселениях с 4,7 до 4,9; в сельских – с 3,8 до 4,0 на 1000 населения.

Можно предположить, что после серьезных возмущений, вызванных изменениями в процедуре статистической регистрации разводов в конце 1990-х – начале 2000-х гг., мы наблюдаем некую стабилизацию показателей на фоне труднообъяснимых ежегодных колебаний. Едва ли особенностями возрастного состава, изменениями в числе регистрируемых браков, перепадами в экономическом благополучии семей можно объяснить отсутствие стабильности абсолютных и относительных показателей частоты разводов. Тем более невозможно искать причины в более фундаментальных переменах во взаимоотношениях брачных партнеров на массовом уровне.

Судить о тенденциях разводимости на основании существующей официальной статистики крайне сложно. В 1997–2010 гг. статистическими органами не разрабатывались данные о детальном возрасте разводящихся супругов, о разводах по продолжительности брака, о разводах по очередности брака, о разводах по числу совместных детей. В 2011 г. Росстат смог вернуть в практику статистической отчетности прежние стандартные формы, отвечающие международным рекомендациям, в отношении возраста лиц, расторгнувших брак, продолжительности расторгнутого брака, числа совместных детей к моменту развода. В то же время серьезные проблемы с исходными данными все еще остаются.

В таблицах, представляющих распределение разводов по возрасту разводящихся, сохраняется недопустимо высокое число разводов у «лиц неизвестного возраста». Если, к примеру, в 1980-х – начале 1990-х гг. не более 2 % мужчин и женщин не были распределены по возрасту, то в 2003 г. – уже 14 % разведенных мужчин и 10 % женщин. В 2012 г. число не распределенных по возрасту разведенных достигает 196 тыс. (30,4 % от общего числа разводов) у мужчин и 108 тыс. (16,7 %) у женщин. В 2013 г. снижение числа «нераспределенных» произошло только у женщин – 103,9 (15,6 %), а у мужчин при некотором росте их абсолютного значения было зафиксировано незначительное снижение доли в общем числе разводов – 202,7 тыс. (30,3 %). Объяснение столь необычного явления лежит на поверхности: критически выросло и остается на этом уровне число российских территорий, не предоставляющих информацию о возрасте разводящихся. Кроме того, сказывается, видимо, та же причина, что и вызвавшая сильный всплеск разводов после 1998 г., – несовершенство действующей практики статистической регистрации событий, при которой подсчитываются не столько сами разводы, сколько число выданных свидетельств о расторжении брака. Возраст лица, получающего свидетельство о расторжении брака (одного из бывших партнеров по браку), безусловно, известен и фиксируется в соответствующей учетной форме. Однако сведения о возрасте второго участника события, в случае если он не обращается в тот же загс (или не обращается вовсе), во многих случаях не фиксируется[33].

Совокупность переживших развод мужчин и женщин «неизвестного возраста» столь велика, что ее приходится распределять пропорционально доле разводящихся лиц известного возраста (именно таким образом рассчитаны показатели, представленные в табл. 2.7). В то же время трудно сказать, в какой степени данная процедура адекватна реальности. Мы ведь не знаем в действительности, в какой мере зависит от возраста индивида и региона проживания риск попасть в совокупность «разведенных неизвестного возраста».

Как уже было сказано, какой-либо выраженной тенденции в изменениях интенсивности разводов в России в последнее десятилетие не наблюдается. Возрастные коэффициенты, представленные в табл. 2.7, это подтверждают.

В 2012 г. по сравнению с предшествующими годами удивительным образом подскочило число разводов среди несовершеннолетних мужчин и женщин (у мужчин – с 0,01 до 0,47 на 1000 лиц в возрасте 16–17 лет, у женщин – соответственно с 0,14 до 0,80). Увеличились коэффициенты разводимости и у молодежи постарше. В 2013 г. коэффициенты для несовершеннолетних незначительно снизились, а возрастной группе 18–24 лет едва заметно подросли. Мы теряемся в догадках, чем можно объяснить «эпидемию» подростковых разводов. Однако число разводов у лиц несовершеннолетнего возраста ничтожно и потому никак не влияет общую ситуацию в стране (в 2011 г. было зарегистрировано 12 разводов среди мужчин до 18 лет и 170 разводов среди женщин того же возраста, в 2013-м – соответственно 431 и 674).

В табл. 2.8 представлены обобщающие характеристики разводимости за последние три года в соответствии с методикой, общепринятой на международном уровне, которые можно сравнивать с аналогичными показателями, характеризующими ситуацию в 1970-х, 1980-х и первой половине 1990-х гг. Правда, к подобным сравнениям нужно относиться с осторожностью, поскольку результаты расчетов за 2011–2013 гг. базируются на неполной информации (не все территории, как уже было указано выше, собирают и предоставляют в Росстат соответствующие данные).

Первый из приведенных интегральных показателей – коэффициент суммарной разводимости – следует интерпретировать как ожидаемое при сохранении наблюдаемого уровня разводимости среднее число разводов для индивида в течение жизни безотносительно того, вступит ли он когда-либо в брак. В то же время какая-то часть людей имеет опыт проживания в нескольких браках (по данным РиДМиЖ, к 50 годам на одного мужчину приходится 1,04 зарегистрированного брака, на одну женщину – 1,07; для тех, кто когда-либо состоял в браке, – соответственно 1,1 и 1,2[34]) и даже нескольких разводов (риск прекращения повторных союзов, по-видимому, не ниже первых и имеет столь же выраженную тенденцию к повышению[35]). Поэтому с учетом повторности ожидаемая доля мужчин и женщин с опытом развода в течение жизни будет несколько ниже 60 % (коэффициент суммарной разводимости в 1995 и 2011–2012 гг., по нашим расчетам, был выше 0,6), но, видимо, никак не ниже 50 %.