Сергей Кара-Мурза - Угрозы России. Точка невозврата Страница 15

Как с этим обстоит дело в постсоветской России?

Цивилизационная идентичность. Проблема цивилизационной идентичности стала для нас чрезвычайно актуальной в последние двадцать лет. Ядром этой проблемы пока что является тема «Россия и Запад». Она была важна для наших предков с момента становления Руси и принятия христианства в X веке, но сейчас она стала остро необходимой нам для осознания того, что с нами происходит, перед какими историческими выборами и вызовами мы оказались и каковы варианты нашего возможного будущего как страны и народа. Эта тема непосредственно вошла в судьбу каждого человека в России и на всем «постсоветском» пространстве.

Причиной этого стали два катастрофических события.

Во-первых, СССР, в формах которого была воплощена Россия на протяжении почти всего XX века, потерпел поражение в холодной войне с Западом. Это во многом предопределило дальнейший ход событий в России. В таком положении для народа любой страны совершенно необходимо понять себя и победителя в их соотношении, в их взаимном отражении «в другом, как в зеркале». Запад, победивший Россию в большой цивилизационной войне, «проник» в нее, овладел ее важнейшими невралгическими центрами и, конечно, оказывает непосредственное влияние на нашу судьбу. И долго еще будет оказывать. Нам надо знать и, по возможности, понимать (и даже чувствовать) Запад, это – условие нашего выживания.

Во-вторых, в конце 80-х годов в России началась реформа, которая ставила целью «возвращение в наш общий европейский дом», т. е. переделку жизнеустройства России по западным образцам. Практически эта реформа представляет собой попытку устроить на российской земле «нечто похожее на Запад», пусть и похуже. Это большая программа имитации западных общественных институтов, типа хозяйства и социальных отношений.

В наших интересах – понять, что собираются устроить на российской земле, куда мы должны «вернуться», по каким шаблонам будут переделывать наш культурный тип. Первые двадцать лет этой реформы были периодом «бури и натиска», нам было не до того, чтобы вглядываться в себя и изучать Запад – едва успевали уворачиваться. Теперь хаос разрушения несколько упорядочился, и вихри, которые веют над нами, слегка поутихли. А может, мы просто к ним приноровились. Надо оформить наше знание о России и Западе в свете полученных уроков.

На Западе также осознается необходимость этого знания. В 1999 году вышла книга крупного американского историка М. Малиа «Россия глазами Запада» – итог всей его жизни. В рецензии на эту книгу ведущий французский историк России А. Безансон пишет: «Главная цель книги – критический обзор концепций, оценок, интерпретаций, к которым начиная с XVIII столетия прибегали мыслители европейского Запада, рассуждая о России. Таким образом, Россия рассматривается здесь извне, с западной точки зрения. Однако поскольку все эти различные оценки неразрывно связаны с историей того самого Запада, которому они принадлежат, книга Малиа оказывается, в конечном счете, историей не только России, но и всего западного мира» [9].

Как же нам взглянуть на систему культур и цивилизаций беспристрастно, «оторвавшись» от евроцентристского интеллектуального аппарата? Как увидеть «сверху» Россию и Запад на цивилизационной карте мира как существенно различные целостности (при наличии многих сходных черт)? Проще всего – через сравнение их структур, выявляя принципиальную несхожесть их главных элементов и связей. Тут многое сделано самими западными мыслителями и учеными, в том числе и теми, которые в своих оценках оставались на позициях евроцентризма. Для нас здесь не важно, «уважают ли они Россию» или нет. Как они видят ее отличие от Запада – это главное.

Трудов по систематическому сравнительному анализу России и Запада пока нет. Но отдельных «мазков» этой картины в литературе можно собрать много. Вот, например, виднейший французский знаток России А. Безансон пишет: «Европа как целое – постепенно вызревший плод уникального исторического опыта. Но можно ли в таком случае сказать, что Россия – часть Европы? Пройдемся по списку главных признаков «европейскости»: средневековая церковь и империя? нет, ничего подобного Россия не знала. Феодализм и рыцарство? нет. Возрождение и Реформация? нет. Таким образом, нет никаких оснований считать Россию частью Европы» [9].

Кажется, это убогий перечень элементов для сравнения. Но важна суть подхода. Прочитав этот перечень, человек задумается. Разве в России не было «средневековой церкви и империи»? Да, в западном понимании не было, потому что и Церковь, и империя России были настолько иными, чем на Западе, что вся конструкция оказывалась иной. Мы вспомним, какую роль сыграли в судьбе Европы религиозные ордены – тамплиеры и госпитальеры, францисканцы и иезуиты. Они создавали финансовую систему Запада, всепроникающую инквизицию, всемирную тайную политическую сеть и систему образования элиты.

Не было этого в России, как не было и многолетних внутриимперских войн европейского типа. Столетняя война, Тридцатилетняя война, война Алой и Белой розы – можно себе представить такое в России? Не было походов Карла Великого, превративших Европу в «кладбище народов», не было и Крестовых походов.

Не было в России феодализма и рыцарства, а быстро установилось самодержавие. В России было немыслимо, чтобы какой-то рыцарский орден, вроде Ливонского, владел, скажем, половиной Сибири как независимым государством [12] . Поэтому России и не требовалось «Возрождения» от темного Средневековья, не надо было искать образцов в греческой античности. И такого «национального несчастья», как Реформация, у нас не случилось – православие не породило в России религиозных войн, уносящих до двух третей населения. В этом смысле наш раскол не идет ни в какое сравнение с Реформацией. Не было и костров, на которых в Европе сожгли около миллиона «ведьм».

Не было варфоломеевских ночей, не было алхимии и масонства (если не считать мимолетных увлечений западнической элиты). Не было «огораживаний», превративших большинство населения в пролетариев и бродяг. Не было очистки целых континентов от местного населения. Не было работорговли, которая опустошила Западную Африку. Не было опиумных войн, поставивших на грань вымирания Китай. Не было русского Наполеона, не было и русского фашизма – колоссального по мощности «припадка» Запада.

А ведь все это – конституирующие элементы становления современного Запада. Много чего не было в России, и совокупность всего этого настолько весома, что нежелание видеть принципиальных отличий от Запада трудно принять за искреннюю близорукость. Системное описание того, чего не было, еще предстоит, и это большая и важная работа. Но здесь нам важна определенность в осознании России как цивилизации в самом российском обществе.

Как же определялись в этих вопросах реформаторы России во время перестройки и после 1991 года?

Среди идеологов антисоветского проекта бытовало три версии. Первая из них гласила, что Россия не является ни самостоятельной цивилизацией, ни частью иной большой цивилизации, она выпала из мирового цивилизационного развития и осталась в состоянии варварства.

Эту мысль проводил А.Н. Яковлев. Он писал: «На Руси никогда не было нормальной, вольной частной собственности… Частная собственность – материя и дух цивилизации… На Руси никогда не было нормальной частной собственности, и поэтому здесь всегда правили люди, а не законы».

А.Н. Яковлев представлял реформу как «Реформацию России» – попытку политическими средствами превратить ее в цивилизованное общество. Не было никогда в России «материи и духа цивилизации» – а теперь будет! При этом речь здесь уже не идет о выпадении из цивилизации на период советского строя, а именно о том, что «духа цивилизации» здесь не было никогда. Ратуя перед выборами в июне 1996 г. за Ельцина, А.Н. Яковлев сказал: «Впервые за тысячелетие взялись за демократические преобразования. Ломаются вековые привычки, поползла земная твердь» [10].

И ведь этому многие аплодировали – поползла, наконец, из-под нас земная твердь. Эти аплодисменты – вот сигнал об угрозе России!

Вторая версия, которая доминировала в 90-е годы, состояла в том, что Россия представляет собой цивилизацию, но изначально антигуманную и тоталитарную. Советник Ельцина философ А.И. Ракитов радовался уничтожению СССР: «Самая большая, самая жестокая империя в истории человечества распадается». Он так излагал «особые нормы и стандарты, лежащие в основе российской цивилизации»: «Ложь, клевета, преступление и т. д. оправданы и нравственны, если они подчинены сверхзадаче государства, т. е. укреплению военного могущества и расширению территории».

А.И. Ракитов подчеркивает, что патологическая жестокость якобы была изначально присущим, примордиальным качеством России: «Надо говорить не об отсутствии цивилизации, не о бесправии, не об отсутствии правосознания, не о незаконности репрессивного механизма во времена Грозного, Петра, Николая I или Сталина, но о том, что сами законы были репрессивными, что конституции были античеловечными, что нормы, эталоны, правила и стандарты деятельности фундаментально отличались от своих аналогов в других современных европейских цивилизациях» [11].