Алла Купрейченко - Психология доверия и недоверия Страница 26

Например, в клановых сообществах нередко используются следующие приемы: ограничение доступа партнеров к полной информации друг о друге («меньше знаешь – крепче спишь»), или, напротив, наличие общих секретов («быть повязанными»). Снижает недоверие и жесткая взаимозависимость и взаимоответственность партнеров («круговая порука»). Более надежной гарантией может выступать только психологическая близость – наличие общего мировоззрения, системы ценностей, а также взаимное принятие, уважение и т. д. Подлинно глубокие отношения являются единственным в полной мере эффективным ограничителем недоверия в наиболее значимых сферах жизнедеятельности субъекта. Общность целей и интересов, хорошее знание партнера, уверенность в его высокой нравственности создают условия для преодоления амбивалентности отношений и формирования высокого доверия на фоне низкого недоверия. Однако этот тип отношений абсолютного и полного доверия нечасто встречается в реальной жизни и, как будет показано ниже, может иметь не только позитивные, но и негативные последствия.

«Плюсы» и «минусы» доверия и недоверия. В большинстве современных работ по проблеме доверия обосновываются преимущества доверительных отношений и отмечаются негативные последствия недоверия. Однако существует ряд специальных исследований (Р. Бис и Т. Трип; Р. Бис, Т. Трип и Р. Крамер; Р. Левицки, Д. Макаллистер и Р. Бис; Н. Луманн), посвященных анализу негативных последствий для отношений и эффективности совместной деятельности, которые влечет за собой высокое доверие, и позитивного влияния на отношения умеренного недоверия [17, 18, 36, 37]. Опровергая представление о том, что больше доверия – однозначно лучше, Д. Макаллистер называет это «вторым лицом доверия», или «темной стороной доверия». Он анализирует ситуации обмана доверия, а также влияние этого на дальнейшие отношения и на экономическую эффективность деятельности [41]. Ряд упомянутых работ содержит глубокий анализ представлений западных исследователей о последствиях однозначно высокого уровня доверия и преимуществах оптимального соотношения доверия и недоверия. Основываясь на результатах собственного эмпирического исследования, мы дополним этот анализ представлениями о позитивной роли баланса доверия и недоверия в регуляции отношений.

Большинством современных авторов разделяется точка зрения о позитивном значении для взаимодействия различных субъектов высокого уровня доверия. Для исследователей также очевидны и «минусы» излишнего недоверия. Оно не только приводит к увеличению издержек взаимодействия, связанных с необходимостью гарантий и контроля, но и ограничивает коммуникации, осложняет передачу информации, тем самым затрудняя и затягивая процессы принятия решений. Кроме того, даже когда недоверие в отношении партнеров имеет некоторые основания и оправдано, оно может утрироваться и инициировать параноидальное отношение (Р. Бис и Т. Трип, Р. Бис, Т. Трип и Р. Крамер) [17, 18]. Что приведет к общему игнорированию позитивной информации о партнере и переинтерпретации свидетельств того, что он заслуживает доверия. Ожидания вредительства и предательства не являются необычными во многих организациях. Параноидальные условия могут усиливаться, актуализировать тему мести, и приводить к пристальному контролю за лишенным доверия злоумышленником. С позиции недоверия, благожелательное или альтруистическое поведение подозреваемого человека может быть рассмотрено как очередное свидетельство его недобрых намерений, как попытка манипуляции, управления впечатлением и т. д. [17, 18, 36].

В то же время высокое и однозначное доверие может приводить к целому ряду негативных последствий. По мнению большинства авторов, основным минусом доверительных отношений является злоупотребление доверием. Оно может проходить в форме вероломства, когда открытость и уязвимость партнера используются для получения выгоды. В этом случае доверие будет безвозвратно утрачено, однако выигрыш может быть весьма значителен. Наиболее вероятно, что человек, не оправдавший доверия, был бы не в силах добиться его путем переговоров или в ходе честной борьбы. Возможен и другой вариант злоупотребления доверием, не связанный с обманом, но являющийся манипуляцией. Так, «пугая» недоверием, можно добиваться от партнера различных уступок и дополнительных благ в качестве доказательств дружбы и преданности.

Необходимо отметить также «минусы» доверия и для человека, которому собираются доверять. У него может отсутствовать желание выступать объектом доверия. Во-первых, потому, что доверие предполагает ответственность, которую он не готов взять на себя. Во-вторых, сокращение психологической дистанции не позволяет ему максимизировать собственный выигрыш от взаимодействия. В случае, если человек чувствует себя способным победить в условиях соперничества при отсутствии доверия, т. е. имеет, по собственному мнению, высокие шансы на успех в ситуации соревнования, то в условиях доверия он более ограничен в выборе методов и средств воздействия. Поскольку, применив силу, хитрость или устрашение по отношению к человеку, который ему доверяет, он окажется предателем, обманщиком. А это для большинства людей, стремящихся сохранить самоуважение, является неприемлемым. Навязывание доверия для снижения неопределенности и обеспечения собственной безопасности является манипулятивным приемом: «Видишь, я тебе доверяю, и, значит, ты должен…». Можно сказать, что в условиях доверия более сильный партнер проигрывает. Поэтому далеко не все готовы принять высокий уровень доверия, навязываемый другими участниками взаимодействия. Если манипуляция доверием является взаимной, то такое псевдодоверие может быть опасной игрой – готовность каждой стороны нанести внезапный удар в условиях периодической демонстрации открытости, которую игра в доверие неизбежно предполагает. Рано или поздно одна из сторон воспользуется этой незащищенностью и нанесет удар.

Справедливости ради необходимо отметить, что не меньше негативных последствий таит в себе и игра в недоверие. Демонстрация неготовности доверять партнеру, который заинтересован в том, чтобы его заслужить, предполагает проявление им своих добрых намерений, надежности, предсказуемости и т. д. В то же время позиция «я ему не доверяю» позволяет субъекту быть более требовательным и нетерпимым к партнеру. Кроме того, эта позиция также позволяет не соблюдать по отношению к нему социальных норм. Поскольку, как мы уже отмечали выше, доверие и недоверие – это, в первую очередь, готовность совершать или не совершать определенные действия, а также соблюдать или не соблюдать социальные нормы в отношении объекта доверия или недоверия.

Еще одним неприятным следствием высокого уровня доверия является тот факт, что отсутствие контроля и конкуренции действует расслабляюще на взаимодействующие стороны. Ошибки и упущения партнера в условиях излишнего доверия остаются незамеченными, перспективные возможности – нереализованными, имеющийся потенциал – нераскрытым. Таким образом, слишком высокий уровень доверия, даже при самых добрых намерениях сторон, снижает эффективность деятельности. При высоком уровне доверия возникают также ситуации, когда подозрительное поведение другого отметается или интерпретируется в позитивном свете. По мнению Р. Левицки, Д. Макаллистера и Р. Биса, это может служить оправданием усилий, вложенных в формирование доверия. Мы считаем, что таким образом также может реализовываться одна их социально-психологических функций доверия – воспроизводство социально-психологического пространства личности. Для сохранения близких отношений необходимо иногда закрывать глаза на неблаговидное поведение партнера.

Защитой от подобных негативных последствий излишнего и однозначного доверия выступают ограничители доверия, а также динамический баланс доверия и недоверия. Неслучайно рядом исследователей ставится вопрос анализа эффективности, функциональности и полезности недоверия. В большинстве работ речь идет об институциональном недоверии, т. е. о закрепленных в формальных и неформальных институциональных кодексах, правилах и нормах, ограничивающих свободный обмен информацией и другими ресурсами между взаимодействующими субъектами и предписывающих процедуры взаимного контроля и отчета, а также санкции в случае нарушения этих норм. Такое недоверие, в частности, может пониматься как центральный компонент стимулирования рациональности организации. В 1957 г. Г. Саймон доказал, что организации способны достигать уровня рациональности, который превосходит рациональность ее членов, создавая структуры и системы правил, усиливающие недоверие. В этой связи интересно высказывание Н. Луманна о том, что «в условиях современной среды доверие не может существовать отдельно от недоверия, и доверие не может возрастать отдельно от увеличения недоверия. Увеличение доверия или недоверия отдельно от увеличения другого компонента может причинить больше вреда, нежели пользы!» [37, с. 89]. Н. Луманн считает, что если мы надеемся повысить уровень доверия в обществе, то должны быть готовы также увеличить общие показатели недоверия. Он полагает, что недоверие может быть институционализировано в формальных организационных ролях (инспекторы контроля или аудиторы), позициях (супервайзеры), и санкциях (специфических наказаниях для различных нарушений). Н. Луманн приводит довод, что таким образом институционализированное недоверие допускает деперсонализацию недоверительной активности. Он считает, что формализованные процедуры взысканий за нарушения полезны, так как они определяют границы возможного наказания и, кроме того, обеспечивают возмещение убытков. Деперсонификация недоверия позволяет поддерживать достаточно высокий уровень доверия, моральный дух и комфортную психологическую атмосферу в организации. Это возможно потому, что выполнение институализированных контрольных и отчетных процедур не воспринимается как подозрительность и слежка, а оценивается как добровольное и уважительное соблюдение норм корпоративной культуры.