Мария Монтессори - Самовоспитание и самообучение в начальной школе (сборник) Страница 10

Но спрашивается: где же свобода? Для нас ясно, что каждый урок ограничивает свободу ребенка, потому-то мы и стараемся сократить время урока до нескольких секунд: урок занимает ровно столько времени, сколько нужно, чтобы произнести два слова: «холодный» и «горячий». Но этот короткий промежуток времени находится под влиянием предварительной подготовки, когда изолируется определенное чувство и в сознании ребенка создается как бы фон для проекции только двух новых образов.

Ребенок получает известный психический материал, но в выборе и повторении упражнения, как и во всей последующей спонтанной активности, ассоциациях и воспроизведении, ребенок остается «свободным». Ребенку не столько дается урок, сколько ему помогают войти в определенный контакт с внешним миром; научная определенность придает такому контакту специальный характер, отличает его от случайных соприкосновений с внешним миром, которые происходят у ребенка непрерывно. Обилие этих неопределенных, случайных соприкосновений создает в душе ребенка полный хаос. Наоборот, контакты определенного характера кладут начало порядку; с помощью техники изолирования чувств дети начинают «различать одну вещь от другой».

Принципы экспериментальной психологии определяют технику наших уроков. Это направление находится в прямой противоположности с тенденциями старой спекулятивной психологии, на которой все еще базируются воспитательные и образовательные методы современной школы.

Воспитатель должен в каждом предмете обучения развивать ум ребенка на этих основах, освобождать ученика от себя, учить его мыслить самостоятельно, проявлять настоящую активность. Так, например, для развития ассоциаций не следует говорить ученику: «Посмотри на тот или другой предмет, заметь, как он похож…» и т. д. Ученика надо спрашивать, что он видит? Не похоже ли это на… и т. д. Точно так же нет смысла давать ученику точные определения; гораздо важнее наводящими вопросами, поправками, сравнениями побудить ребенка самого найти точное определение. Необходимо возбудить живой интерес к предмету, интерес, привлекающий к известной идее, или, как говорит наш педагог, интерес, толкающий ум «углубиться» в идею, дать ей известную систематизацию, захватывающую разнообразные идеи. Необходимо пробуждать и поддерживать интерес во всем обучении.

Известно, что один из учеников Гербарта прибавил к положениям Гербарта еще одно новое положение – интерес; по его мнению, все новое должно выводиться из старого знания, надо идти от «известного к неизвестному», потому что абсолютно новое не может вызвать интереса. «Искусственно создать интерес к себе», т. е. вызвать интерес к себе со стороны тех, у кого такого интереса нет, – задача очень трудная! Но поддерживать интерес к себе час за часом, год за годом со стороны даже не одного индивидуума, а целой массы существ, у которых нет с нами ничего общего, отличающихся от нас даже по возрасту, – это уж задание сверх человеческих сил. Таково задание учителя или, как он сам говорит, его «искусство», если он хочет, чтобы собрание детей, обреченных им на неподвижность (дисциплина), следило за ним умственно, понимало его слова и училось. Подобную интимную работу нельзя навязать детям, как положение тела; ее можно сделать продуктивной, лишь пробуждая и поддерживая интерес учеников. <…>

Искусство еще более сложное – это так руководить самостоятельной умственной работой детей, чтобы они находили не только то, что естественно встречается на пути, но именно то, чего бы хотел для них учитель. Учитель не говорит, чего он хочет, он наталкивает детей, и они «спонтанно» ассоциируют новые идеи, как и сам учитель; наконец, дети доходят до определений и выражают их такими же словами, какие были наготове у учителя, хотя он их и не высказал. Все это должно бы показаться какой-то кабалистикой, издевательством над здравым смыслом, а между тем это проводилось и проводится в жизнь и в известных случаях составляет все «искусство» учителя. <…>

Открытия медицины: деформация и болезни. Фактически первая наука, пробившая себе дорогу в школу, была медицина. Медицина создала специальную, школьную гигиену, своего рода Красный Крест в школе. Самая интересная сторона школьной гигиены – открытие и описание «болезней школьника», т. е. болезней, возникающих благодаря самому факту занятий в школе. Наиболее распространенными из этих болезней считаются искривления позвоночника и близорукость. Искривления позвоночника являются следствием слишком продолжительного сидения в классе и неправильного положения тела при писании. Близорукость вызывается недостатком школьного освещения или тем, что ребенок сидит слишком далеко от доски, от книги; постоянное напряжение зрения делает детей близорукими. Известны также и другие менее значительные школьные болезни. Вообще, ослабление организма школьника – настолько общее явление, что школьная гигиена считает идеалом бесплатное снабжение всех детей рыбьим жиром для укрепления сил. Анемия, золотуха, неврастения тоже могут быть включены в число школьных болезней.

Для гигиены открылась новая область профессиональных болезней. Методы обучения чтению и письму должны быть подвергнуты тщательному и детальному изучению в связи с наблюдаемыми у детей искривлениями позвоночника и дефектами зрения. Для защиты ребенка – жертвы неподходящей и непосильной работы – должна возникнуть медицина правовая.

Существующая медицина устанавливает случаи заболеваний и смертности в приютах для подкидышей, среди жертв искусственного вскармливания, среди детей, отдаваемых кормилицам по деревням. Медицина констатирует все эти отдельные факты, рисующие юридические отношения, – отсутствие гражданских прав у ребенка. Теперь медицина проникла в школу, где дело идет не об отдельных случайных жертвах, а о всех детях вообще, и тут уж закон налагает обязанности на детей и подчиняет их принудительной и мучительной работе в течение многих лет. Не придется ли особой правовой медицине вступиться за невинных, как судебная медицина вступается за преступников?

Наука не выполняет своего назначения. Медицина ограничивается лечением болезней. Она констатирует причины заболеваний, но не борется с ними, а заботится лишь о помощи жертвам болезни. Медицина не берет на себя великой роли «защитницы» жизни; она, как Красный Крест на войне, занимается лишь лечением раненых и облегчением страданий. А, между тем, если бы медицина в школе боролась с основными недостатками системы, подрывающими силы молодого поколения, она могла бы стать «охранительницей» будущего человечества.

Д-р Жандр называет наши школы фабрикой близоруких и горбатых. И действительно, неправильное положение учеников за работой, недостаточное освещение, мелкая печать в школьных пособиях, чтение с доски служат постоянной причиной искривления позвоночников и близорукости, так что эти болезни можно вполне назвать профессиональными болезнями школьника.

Казалось бы, так естественно дать возможность каждому ребенку найти себе подходящее место в классе: если доска далеко, – приблизиться к ней; если освещение плохое, – работать медленнее; нужно лишь позволить детям менять места, двигаться по классу, тратить на работу немножко больше времени…

Кто же решается запрещать такие невинные вещи и обрекать детей на слепоту и другие заболевания?

Оказывается, это делает учитель, который еще пытается заслужить привязанность своих жертв. Что может быть проще, чтобы дети вставали, когда они устали сидеть, переставали писать, когда утомились от писанья, и не искривляли бы себе позвоночников. Каждого должен волновать вид ребят за работой в позах, которые неизбежно ведут к искривлениям позвоночника. Для чего нужны такие мучения? Для того, чтобы кто-то мог бы уподобиться творцу и творить ум ребенка по образу и подобию своему. Для этого необходимо подвергнуть мукам свободное существо. Других оснований нет.

Существуют и особые приемы, установленные так называемой наукой для исправления позвоночников у школьников. Точно определяется положение, которое должен занимать ребенок во время работы. «Ноги ребенка должны упираться в подножку, руки спускаться параллельно телу и т. п.» Для соблюдения всех правил необходимо, чтобы парта была точно приспособлена к ребенку. Все части парты должны соответствовать строению тела ученика; даются точные размеры, высота, ширина и т. п.

Так пытаются избавить детей от искривления позвоночника. Одно только трудно: удержать 40–50 детей в течение часа в полной неподвижности, в позах, удовлетворяющих всем правилам гигиены, и еще труднее найти парты, которые всегда точно подходили бы к изменениям растущего организма. Все эти рецепты на деле оказываются не особенно практичными; число детей с искривлениями не уменьшается. Вопрос остается неразрешенным.