Белая масаи - Хофманн Коринна Страница 18

Около шести утра загудели первые матату, и через десять минут проснулся весь район. На автобусе мы доехали до парома, где меня снова охватило безграничное счастье. По пути к южному побережью Лкетинга заметно нервничал, и я спросила: «Милый, ты в порядке?» «Да», – ответил он и стал говорить. Я поняла не все, но Лкетинга, по-видимому, хотел как можно скорее узнать, какой масаи украл мои письма и кто распространил слухи о его женитьбе. При этом вид у него был такой мрачный, что мне стало жутко. Я попыталась его успокоить, ведь это было уже неважно, потому что я его все же нашла. Он ничего не ответил и продолжал беспокойно смотреть в окно.

Присцилла очень удивилась, увидев нас вместе. Она радостно поздоровалась с нами и приготовила чай. Эстер у нее больше не жила. Мои вещи были аккуратно развешаны на веревке за дверью. Сначала Присцилла и Лкетинга миролюбиво болтали, но вскоре стали о чем-то бурно спорить. Я попыталась узнать, что случилось. По словам Присциллы, Лкетинга обвинял ее в том, что она знала о моих письмах. Наконец Лкетинга успокоился и улегся спать на нашей большой кровати.

Присцилла и я остались на улице и стали думать, где нам спать, потому что жить втроем с женщиной масаи мы не могли. Один масаи, собиравшийся на северное побережье, предложил нам свою хижину. Мы в ней прибрались и перетащили мои вещи и большую кровать. Я навела в хижине уют и осталась очень довольна. Стоимость аренды составляла примерно десять франков.

Мы провели две чудесные недели. Каждый день я учила Лкетингу читать и писать. Учеба доставляла ему большое удовольствие. Английские книги с картинками нам очень помогали, и он запоминал одну букву за другой, чем невероятно гордился. По вечерам мы иногда ходили на представления масаи, после которых продавались украшения. Некоторые украшения мы делали сами. Мы с Лкетингой мастерили красивые браслеты, Присцилла вышивала пояса.

Однажды в клубе «Робинзон» целый день продавали украшения, гербы и копья. По этому случаю многие люди приехали с северного побережья, в том числе и женщины масаи. Лкетинга съездил в Момбасу и закупил у торговцев самые разные предметы, чтобы мы могли выставить на продажу больше вещей. Торговля шла с огромным успехом. Белые окружили наш прилавок и засыпали меня вопросами. Продав почти все, я стала помогать другим торговцам. Лкетинге это не понравилось, потому что эти масаи были виноваты в том, что мы так долго не виделись. Мне же не хотелось ни с кем ссориться, ведь они позволили нам торговать здесь бесплатно.

Туристы то и дело приглашали нас в бар. Пару раз я соглашалась, но потом мне это надоело: торговать было куда интереснее. Лкетинга остался в баре с двумя немцами, и я время от времени посматривала в их сторону. Заметив, что Лкетинга пьет пиво, я пришла в ужас, ведь воинам пить запрещалось. Масаи с побережья иногда нарушали это правило, но Лкетинга лишь недавно приехал из округа Самбуру и к алкоголю совершенно не привык. Я обеспокоенно спросила: «Дорогой, ты почему пьешь пиво?» Он лишь рассмеялся: «Меня угостили друзья». Я сказала немцам, чтобы они сейчас же прекратили его угощать, потому что он алкоголь не пьет. Они извинились и попытались меня успокоить, сказав, что он выпил только три кружки. Только бы ничего не случилось!

Продажа постепенно подошла к концу, и мы упаковали оставшиеся вещи. На улице перед отелем масаи делили полученную выручку. Я проголодалась, устала от жары и постоянного стояния на ногах, мне очень хотелось домой. Лкетинга, слегка подвыпивший, но по-прежнему веселый, решил с несколькими масаи поехать ужинать в Укунду. Продажа прошла отлично, все заработали денег. Я разочарованно вернулась в деревню одна.

Позднее я поняла, что это была большая ошибка. Через пять дней истекал срок действия моей визы. Об этом я случайно вспомнила по дороге домой, и вместе с Лкетингой решила поехать в Найроби. Меня бросало в дрожь при мысли о дальней поездке, а еще больше при мысли о кенийских чиновниках! Все будет хорошо, успокаивала я себя, открывая дверь в нашу хижину. Я приготовила немного риса с помидорами, больше у меня ничего не было. В деревне царила полная тишина.

Некоторое время назад я заметила, что, после того как мы с Лкетингой вернулись в Момбасу, в наш дом перестали приходить гости. Я немного скучала по веселым вечерам, проведенным за игрой в карты. Присцилла тоже куда-то ушла, так что я легла на кровать и начала писать письмо маме. Я рассказала ей о нашей спокойной жизни и сообщила, что счастлива.

В десять часов вечера Лкетинга еще не вернулся. Я стала беспокоиться, но вскоре все же заснула под мирный стрекот сверчков. Незадолго до полуночи дверь резко отворилась, и на пороге возник Лкетинга. Он посмотрел сначала на меня, затем оглядел всю комнату. Черты его лица заострились, от былой веселости не осталось и следа. Он жевал мираа, и на мое приветствие ответил: «Кто здесь был?» «Никого», – ответила я. Мое сердце бешено забилось. Он еще раз спросил, кто только что вышел из дома. Я раздраженно повторила, что здесь никого не было, а он, все еще стоя на пороге, заявил, что знает, что у меня есть любовник. Этого еще не хватало! Я выпрямилась на кровати и гневно посмотрела на него: «Как только тебе такое в голову могло прийти?» Он ответил, что все знает, в Укунде ему рассказали, что ко мне каждый вечер приходил новый масаи. Они сидели у нас с Присциллой до ночи. Все женщины одинаковые, я каждый день с кем-то спала!

Шокированная его грубостью, я больше ничего не понимала. С большим трудом я его наконец нашла, мы провели вместе две замечательные недели, и теперь это.

Должно быть, пиво и мираа помутили его разум. Чтобы не разреветься, я взяла себя в руки и спросила, не хочет ли он чаю. Он отошел от двери и сел на кровать. Дрожащими руками я разожгла огонь, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. Он спросил, где Присцилла. Я этого не знала, в ее доме было темно. Лкетинга злобно рассмеялся и сказал: «Наверное, она пошла на «Буш Бейби Диско», чтобы подцепить какого-нибудь белого!» Я едва не рассмеялась, представив себе тучную Присциллу на дискотеке, однако из осторожности промолчала.

Мы выпили чаю, и я осторожно спросила, как он себя чувствует. Он ответил, что нормально, только сердце колотится как бешеное и кровь бурлит в жилах. Я не знала, что стоит за этими словами, и по-прежнему ничего не понимала. Он то ходил кругами по хижине, то выходил на улицу и бегал по деревне. Затем он внезапно остановился и стал жевать свою траву. Выглядел он крайне беспокойным. Если бы я знала, как ему помочь! Мираа в таких количествах ему явно вредила, но не могла же я ее у него отнять!

Через два часа он сжевал всю траву, и я стала надеяться, что он ляжет спать и утром проснется другим человеком. Он действительно лег в постель, но никак не мог найти себе место. Дотронуться до него я не решалась и тесно прижалась к стене, радуясь, что кровать такая широкая. Через некоторое время он вскочил и сказал, что больше не может спать со мной в одной постели. Он добавил, что его кровь пульсирует как сумасшедшая и ему кажется, что его голова скоро взорвется. Ему нужно срочно на улицу. Я в отчаянии спросила: «Дорогой, куда ты идешь?» Он ответил, что пойдет спать к другому масаи, и исчез. Я чувствовала одновременно и подавленность, и гнев. Что они сделали с ним в Укунде? Ночь показалась мне бесконечной. Лкетинга не возвращался. Я не знала, где он спал.

Больная голова

С первыми лучами солнца я проснулась совершенно разбитой. Умыв опухшее лицо, я пошла к Присцилле. Обнаружив, что дом не заперт, я постучала и тихонько позвала: «Это я, Коринна, пожалуйста, открой дверь, у меня большая проблема!» Заспанная Присцилла открыла дверь и посмотрела на меня с ужасом. «Где Лкетинга?» – спросила она. С трудом сдерживая нахлынувшие слезы, я все ей рассказала. Она меня внимательно выслушала, оделась и сказала, чтобы я подождала ее здесь, а она пойдет к масаи и обо всем узнает. Через десять минут она вернулась и сообщила, что нужно подождать. Лкетинги там нет, он с масаи не ночевал и убежал в лес. Он обязательно вернется, а если нет, другие пойдут его искать. «Что он делает в лесу?» – в отчаянии спросила я. Вероятно, из-за пива и мираа у него повредилась голова. Мне нужно быть терпеливой.