Дилеммы XXI века - Лем Станислав Страница 23

Абсолютно возможно, что даже немалая часть феноменов, наблюдаемых земными астрономами, имеет именно такой запутанный, смешанный характер, что это есть поздние результаты давних вторжений, инструментальной деятельности, когда преследовались определённые цели, обусловленные достигнутым уровнем развития цивилизации. И так как это возможно, то мы не обладаем ни одним критерием выбора, использование которого позволило бы нам с уверенностью ставить соответствующий диагноз. Потому что главное правило естествознания – это объяснение всяческих явлений как происходящих естественным образом. Физик ведь не допускает мысли, что атомным ядрам кто-нибудь когда-нибудь мог бы придать определённые параметры так, как мы придаём желаемые параметры нашим ракетам или автомобилям. Также даже если учёные открывают объекты, ведущие себя согласно их прежним знаниям необъяснимо и загадочно – так было, например, с пульсарами, – они прилагают усилия, чтобы придумать такой естественный – следовательно, никем не нарушенный – ход событий, который самопроизвольно вызвал возникновение этих объектов. И для пульсаров нашли именно физический механизм, достаточно объясняющий их свойства, чтобы не надо было прибегать относительно них к гипотезе звёздной инженерии. Следует думать, что учёные так же будут поступать по отношению ко всем остальным, ещё не открытым чудесам Вселенной.

И тем самым обнаружение наблюдателями звёздной инженерии представляет собой изрядно твёрдый орешек. Поэтому диагноз её проявления никогда не может быть полностью точным, а уверенными в нём могут быть, пожалуй, только те, кто знает уже все её тайны, поскольку сами ею занимаются!

Ведь то, что Шкловский называет «космическим чудом», не противоречит законам Природы. Только в рамках действия этих законов является очень маловероятным. Или невероятным, вплоть до практической невозможности, как уже упоминавшаяся кристаллизация современного автомобиля из железной руды. Таким образом, хотя трудности распознавания астроинженерии довольно явно отличаются от трудностей, возникающих при поиске космических сигналов, сложно утверждать, чтобы эти первые были меньше вторых. Распознавание это не должно наполнять нас пессимизмом, даже наоборот, потому что, показывая сложную природу вещи, оно одновременно ведёт нас к дальнейшему накоплению знания.

Хотя это может прозвучать парадоксально, искатель проявлений звёздной инженерии должен руководствоваться в своих действиях не столько и не только тем, что согласно законам физики ВОЗМОЖНО, но и тем, что ими запрещено, устанавливая невозможность определённых событий.

Ничто не указывает на то, чтобы можно было каким-либо способом обойти законы термодинамики. Нельзя, например, получать энергию из ничего, энергию также нельзя уничтожить, нельзя преобразовать её в работу со стопроцентным коэффициентом полезного действия. Подобным ограничениям должно тогда подчиняться всякое инженерное действие в Космосе, и именно это обстоятельство создаёт определённые градиенты развития цивилизации.

Мы не знаем, какого рода энергию могут использовать на отдельных стадиях своего развития космические цивилизации. Однако мы знаем, что, невзирая на то, какие они используют при этом методы, их энергетический баланс подчиняется законам термодинамики. Так, например, прежде чем футурология занялась проблемами энергетики в масштабе Земли, астрофизики проекта CETI заметили, что росту освобождения энергии на планете должны быть установлены определённые границы, потому что иначе средняя температура Земли начала бы расти вплоть до невозможности жизни на ней. И это потому, что приход и расход энергии приводят к состоянию равновесия, в котором тело излучает столько же энергии, сколько её получает. Освобождая энергию, мы тем самым нагреваем Землю, и когда количество освобождённой энергии становится соизмеримо с энергией, полученной Землёй от Солнца, её тепловое равновесие нарушается. Поэтому уже сейчас обсуждается вопрос выведения на внеземные орбиты энергетических станций, которые захватывали бы солнечное излучение и переправляли его коротковолновыми пучками принимающим станциям на поверхности планеты. Такой центральный пункт, предположим, имея 40-процентную производительность, передавал бы на Землю только эти 40 процентов полученной энергии, излучая остальные 60 процентов в космический вакуум, тем самым значительно оберегая тепловой баланс нашей планеты. Если же прирост технологических мощностей должен продолжиться, на очереди окажется рекомендуемое размещение на орбите не только систем перехвата солнечного излучения, но и целых производственных единиц, поскольку только этим способом их энергетический баланс можно исключить из баланса планеты, на которую эти летающие производства (например, металлургические комбинаты) выделяли бы уже не энергию в сыром виде, а посылали готовые продукты конкретной технологии. Такого рода экстраполяции, если они направлены в очень отдалённое будущее, подсказывают возникновение градиента технологической космизации, то есть технологий, выведенных за пределы планеты. И поскольку потребление энергии тем более лёгкая задача, чем больше концентрация потоков этой энергии, то отсюда логично следует необходимость размещения космизированных производственных единиц не вблизи материнской планеты, а, скорее, вблизи Солнца, потому что там они будут работать в более энергетически выгодных условиях. Следует обратить внимание на тот факт, что космизация технологии – это, собственно говоря, не что иное, как использование Космоса в качестве охладителя для тепловых машин, причём такого охладителя, который ни в коей мере нельзя термически перегрузить, поскольку для всех практических целей тепловая абсорбционная способность Космоса бесконечно велика. Разумеется, энергия, приводящая в движение выведенную за пределы планеты технологию, не должна быть тепловой, но это дела не меняет, поскольку всякий род используемой энергии подлежит постепенной деградации, чтобы в конце этого пути перейти в тепловое излучение, от которого, собственно говоря, планету следует спасать. К вышеприведённым выводам наталкивает, как говорилось, принятие законов термодинамики как действующих повсеместно. Определяя тогда, что физически невозможно, мы облегчаем себе понимание того, что возможно, и намечающееся тем самым направление будущих инструментальных работ.

Представленный космический «exodus[8]» земной технологии может вступить в противоречие с громкой сегодня инновационной директивой, устанавливающей необходимость подражания, в рамках технологии, типовым биосферным процессам, а именно: круговоротам материи и энергии. Однако необходимо заметить, что решения циклического типа, желательные и просто неизбежные в недалёком будущем, не могут обещать постоянного прогресса, поскольку всякое техническое решение, не покидающее Землю, воздействует на её биосферу. Можно определить величину, которую следует назвать предельным цивилизационным ростом планетарной биосферы. Биосфера – это своего рода гомеостат, в котором происходит движение материи и энергии от природы неживой к живой и – обратными кругами цикла – наоборот. И поскольку с термодинамической точки зрения биосферный гомеостат является тепловой машиной, так как поглощает, чтобы поддерживать своё существование, солнечное излучение, а в последних звеньях жизненных процессов преобразует его в тепловую энергию, то тем самым антиэнтропическая часть работы этого гомеостата (то есть жизнь) вместе с энтропической частью (то есть с распадом) должна продолжаться в положении равновесия. Следовательно, предельный цивилизационный рост биосферы просто равен всему энергетическому приходу и расходу системы. Говоря иначе, естественную биосферу можно заменить её технически созданным эквивалентом, в пределах которого биологическую массу растений и животных заменили бы организмы людей, при этом, например, вместо растений фотосинтез осуществляли бы соответствующие устройства, создающие кормовые субстанции для людей, а также выделяющие кислород в атмосферу. На такой Земле не было бы уже никаких живых существ, кроме человека. Такая система должна была бы, для сохранения жизни, выполнять такие же задачи в границах энергетического баланса, какие выполняла прежде биосфера, которую она заменила. Картина эта, железного технологического волка, который впился в живое тело биосферы (словно волк в лошадь, как рассказывает об этом барон Мюнхаузен в одной из своих баек) и последовательно принял её функции, представляется нам отталкивающей и не годящейся для принятия, и я не считаю, что ей можно приписать ценность прогноза.