Астрид Линдгрен. Этот день и есть жизнь - Андерсен Йенс Страница 67

Риксдаген, 10 марта 1976 г. Во время дебатов по экономическим вопросам Гуннар Стрэнг находит время почитать сказку Астрид Линдгрен в «Экспрессе». Они с Улофом Пальме еще не подозревают, что за пределами парламента, среди верных избирателей социал-демократов, назревает бунт. (Фотография: Свен-Эрик Шёберг / ТТ)

В реальности эта напасть объяснялась все большим усложнением налогового законодательства, а потому отрицательными героями сказки оказались не богатые и обеспеченные, а те самые социал-демократы, которые некогда думали об общем благе, в юные годы Помперипоссы покончили с бедностью и превратили Швецию в общество благосостояния, основанное на свободе и равенстве:

«„Какая муха их укусила?“ – думала Помперипосса в своем темном углу. – Неужели это те самые мудрые мужи, которыми я так восхищалась, которых так ценила? Что же они пытаются построить – наихудшее из возможных общество? Ах, чистая, цветущая социал-демократия моей юности, что же они с тобой сделали, – думала она, постепенно впадая в патетику, – доколе твое чистое имя будет оскверняться ради защиты самовластного, бюрократического, несправедливого общества надзора?»

«Пригнитесь, мальчики!» На страницах «Экспресса» за 1976 г. политическая активистка, вживаясь в роль, взмахивает фомкой и угрожает государственному казначейству и социал-демократам-бюрократам. (Фотография: Пер Кагрель / ТТ)

Крайне нетрадиционная статья возымела действие, о каком Астрид Линдгрен и не мечтала, когда за полгода до парламентских выборов, ставших важной вехой в истории Швеции, позвонила своему хорошему другу в «Экспресс». В 1976 году, после сорока четырех лет непрерывного правления, социал-демократам пришлось склониться перед буржуазной коалицией, возглавляемой Турбьёрном Фельдином, и деятельность Астрид Линдгрен признают одним из факторов, спровоцировавших смену системы. Узнав из прессы о роли, которую ей приписывали, писательница рассказала историю, произошедшую во время бомбежек Лондона. Одно большое здание разбомбили, и спасатели в развалинах искали выживших. Внезапно из-под обломков раздался безумный смех. Смеялась старуха, уцелевшая в руинах ванной комнаты. Когда спасатели поинтересовались, что старуху так насмешило, она ответила: «Ха-ха-ха – я потянула за цепочку слива, и все рухнуло!»

Следует, однако, помнить, что Астрид Линдгрен – ха-ха-ха – перед выборами 19 сентября потянула за цепочку раз четырнадцать-пятнадцать. И каждый раз сильно, и каждый раз в «Экспрессе», где в распоряжение всенародно любимой писательницы, которая, как и редакция газеты, желала припереть социал-демократическое правительство Улофа Пальме к стенке, предоставляли лучшие страницы. Хоть Астрид в глубине души и продолжала чувствовать себя социал-демократом.

Мишенью сказки о Помперипоссе в Монисмании стал министр финансов Гуннар Стрэнг. Стрэнг пробыл министром двадцать один год и считался старейшиной правительства, так что именно ему и пристало объясниться в связи со 102-процентным налогом, который для обычного гражданина символизировал стремительно растущее налоговое бремя в Швеции 1960-х и 1970-х. Министру бы извиниться и срочно изменить налоговое законодательство, но в начале избирательной борьбы, которую за тридцать лет своего депутатства социал-демократ Стрэнг еще не проигрывал, опытный политик допускал один ораторский промах за другим.

В день, когда сказка вышла на страницах «Экспресса», он отмел аргументы Помперипоссы Линдгрен сексистским указанием на скромные математические способности писательницы и ее невежество в области исчисления налогов. Грубость Стрэнга возмутила политически активную Астрид. В тот же день Помперипосса Линдгрен выступила на радио, и, как всегда, была остроумна. Одним мановением руки она обратила высокомерие министра против него самого:

«Гуннар Стрэнг всегда умел рассказывать сказки, а вот считать так и не научился. Нам с ним, наверное, стоило бы работой поменяться».

Через четыре дня, 15 марта 1976 года, Астрид продолжила дебаты, ставшие к этому времени народными. Из своего лагеря в «Экспрессе» она обратилась к министру финансов с открытым письмом:

«Уважаемый Гуннар Эмануэль Стрэнг, знаете ли вы, как обстоят дела у мелких предпринимателей в нашей стране?»

Тон был саркастичным, ироничным, но не злобным. На глазах у шведов раскрывалась совершенно новая для многих сторона милой, славной, веселой Астрид Линдгрен. Детская писательница сбросила плащ художника и взяла на себя роль агитатора, от лица народа выступив против «Великого вождя» (Гуннара Стрэнга), а также партии и правительства, которым как раз следовало бы понимать, что они представляют народ:

«Речь идет не о каких-то Помперипоссах с миллионными доходами, а о том множестве ремесленников, продавцов, парикмахеров, фермеров и других мелких предпринимателей, на которых вы взвалили такое налоговое бремя, что кровь выступает у них из-под ногтей».

Новые бойкие статьи Линдгрен в «Экспрессе» последовали в марте и апреле, и среди них – ее ответ на публикацию социал-демократа Нэнси Эриксон, где с Гуннаром Стрэнгом (который был на год старше шестидесятивосьмилетней Астрид – и шестидесятивосьмилетней Нэнси Эриксон) Астрид обошлась как с мальчишкой. Феминистический тон просочился даже в заголовок, граничивший с дерзостью: «Астрид (68) отвечает Нэнси (68) и отчасти малышу Гуннару». Что посеешь, то и пожнешь: в конце статьи Астрид упоминала, пожалуй, о самой большой промашке министра финансов – этой весной он сравнил Линдгрен с популистом Могенсом Глиструпом, создавшим в Дании партию недовольных под названием «Партия прогресса», основываясь на своих анархистских, асоциальных идеях относительно налогообложения, позже стоивших ему длительного тюремного заключения. О чем только думал Стрэнг! Если Астрид Линдгрен в чем и можно было упрекнуть, то уж не в асоциальности и налоговых спекуляциях.

Среди многочисленных шведов, вовлеченных в дебаты Помперипоссы, были и такие, кто поддерживал министра финансов и его инсинуацию. Раз детский писатель с астрономическими продажами и головокружительными доходами вдруг страстно включается в дискуссию о налогах, наверняка у него есть своя корысть. Эту точку зрения Астрид и пыталась опровергнуть в ответе Нэнси Эриксон и Гуннару Стрэнгу, напечатанном в «Экспрессе» 8 апреля 1976 года:

«Может, мне даже удастся вас (Нэнси. – Ред.) убедить в том, что не ради себя я веду эти дебаты Помперипоссы. Вот что я вам скажу: я боюсь и не хочу денег, не хочу кучу вещей, имущество, власть, которую дают деньги, поскольку она развращает почти так же, как политическая. Но я считаю, что никого нельзя вынуждать красть ради того, чтобы наскрести денег для уплаты налогов».

Большинству шведов слова Помперипоссы Линдгрен приносили огромное облегчение, и в обществе наметились контуры настоящего народного движения против налоговой политики социал-демократов. Письма так и сыпались в редакцию «Экспресса» и сквозь почтовую щель в двери квартиры на Далагатан. Астрид Линдгрен поблагодарила читателей за позитивные отклики, написав статью, в которой, воспользовавшись случаем, отхлестала некоего журналиста-мужчину, усомнившегося в том, что к писательнице по поводу налогов обратилась хоть одна женщина:

«Пишут ли мне женщины, ха! Если бы он только знал, со сколькими умными, проницательными, ожесточенными, веселыми и злыми женщинами мне приходилось переписываться и говорить по телефону. Поистине к женщинам Монисмании относятся слова фольклориста: „Женщины выносливы и сильны, как ослы, они пекут чудесный хлеб с изюмом, но если их рассердить, они немедленно атакуют“. Как это точно! Так что пригнитесь, мальчики в Канслихусет! Женщины взводят курки. Наступление состоится в сентябре! Так думает Помперипосса».