Убийца из города абрикосов. Незнакомая Турция – о чем молчат путеводители - Шабловский Витольд Страница 7

– И как реагируют семьи?

– Несколько дней назад я была в Вираншехире, маленькой деревеньке под Шанлыурфой. Семья велела девушке совершить самоубийство. Дядя прислал эсэмэс: “Либо ты покончишь с собой, либо умрешь в муках”. Почему? Потому что у нее в школе был парень, и он подвозил ее на машине. Для деревни это немыслимо.

– И что?

– Я всегда очень странно себя чувствую, когда приходится торговаться с семьей за жизнь их дочери. Но у меня уже есть свои приемы. Говорю, что я тоже местная. Что у моей дочери тоже есть парень, и я не собираюсь ее из-за этого убивать. Показываю фотографии в телефоне. Рассказываю, что у дочки способности к математике, а вот с турецким дела идут не очень. В этот раз отец попался на мою удочку. Начал жаловаться, что его дочери приходится учить турецкий. Что все из-за этой школы, мол, зачем курдам сдался турецкий.

Я всегда пытаюсь пробудить в них родительские чувства. Спрашиваю, сколько весила дочка при рождении. Чем болела. Какое первое слово сказала: мама или папа. Если это удается, полдела сделано.

– А в этот раз? Удалось?

– Обещали ее не трогать. Дочь поклялась возвращаться из школы со старшим братом. Хотя риск есть всегда. В прошлом году был громкий случай: муж одной женщины, Айшегюль Алпаслан, в присутствии полицейских обещал, что никогда ее пальцем не тронет. Неделю спустя он забил ее до смерти.

Что такое честь? Этот вопрос задала жителям восточной Турции профессор Якин Эртюрк из группы добровольцев, составляющих отчет для Программы развития ООН (ПРООН). Отчет под названием “Динамика убийств чести в Турции” – наиболее полное исследование на эту тему.

1. “Честь – это то, ради чего все мы живем. Без нее жизнь не имеет смысла”, – девушка из Шанлыурфы.

2. “Твоя честь – это твоя жена”, – мужчина, 25 лет, Стамбул. Говоря “жена”, он употребил слово helalin (тот, правом на кого ты обладаешь).

3. “Старые люди говорят, что у мужчины есть три святые вещи – конь, женщина и оружие. Честь – это обязанность женщины. Если она хочет тебе изменить, значит, ты потерял свое достоинство”, – мужчина, 39 лет, Адана.

4. “Честь для меня все… Будь у меня жена, она была бы моей честью. Моя сестра – это тоже моя честь, как и мои родственницы – дочь моего дяди и моей тети. Все, что происходит со мной и моей семьей, – это моя честь”, – мужчина, 24 года, Батман.

5. “Честная женщина должна быть привязана к дому и к своему мужу. Она не должна делать ничего, что могло бы породить сплетни. Не должна рассказывать о том, что происходит в ее доме. Она не может пойти к матери и сказать: “Мама, муж меня бьет”. Или: “Я хочу развестись”, – женщина, 25 лет, Батман.

Но лучше всего сущность понятия “честь” передал молодой человек из Стамбула: “Когда я слышу – “честь”, мне в голову приходит только женщина. Ничего больше”.

Либеральный журналист из Анкары:

– По их мнению, честь – у женщины между ног.

Профессор Эртюрк отмечает, что самые ярые радикалы, ратующие за наказание женщин, – необразованные мужчины в возрасте 16–20 лет.

Все начинается со сплетни. Об этом мне рассказывает курдский режиссер Мехмет Саит Алпаслан, автор фильма и пьесы о смерти Шемсе Аллак.

Сплетня возникает внезапно. Ее может породить простой взгляд или случайная улыбка, когда мимо проходит мужчина. Но иногда повод не нужен. Достаточно одному начать, а другому продолжить.

Сперва сплетня похожа на ястреба: кружит высоко над головами. С такой высоты она не причинит вреда. Иногда она улетает – значит, опасность миновала.

Но иногда она снижается. Идет к людям, питается их желчью, обидами, нищетой и завистью. Дурные люди кормят ее, пока она не наберется сил, чтобы войти в деревню.

Она входит как охотник. Жертва еще ни о чем не подозревает, но приговор уже вынесен. Сплетня, проклятие, кинжал. Убийца заточил нож.

Неважно, сколько в сплетне правды. Никому и в голову не придет проверять. Важно, что она порочит.

Сплетня гораздо важнее правды. Правда не приносит свободы. Важно только то, что говорят люди.

Мне нелегко, зная такое, гулять по Диярбакыру. Я сворачиваю в боковые улочки. Здесь у детей дырявая обувь, а их матери целыми днями сидят на крыльце и болтают. Ничего не происходит. И вдруг на горизонте возникает зеленое пятно. Оно растет, но не обретает знакомых очертаний. Поспешно подыскивается нужное слово. И находится: yabanci, иностранец.

Сначала меня окружает толпа детей. Они что-то говорят, галдят. Просят монетку, конфет, но все это скорее для смеха, чем с надеждой, что им и в самом деле что-то перепадет. Ведь наконец хоть что-то происходит. Хоть что-то приходит на смену скуке.

Их матери совсем молоденькие, им нет и двадцати. Они улыбаются. Им тоже скучно. Они бы охотно поболтали. Но в этом городе мужчина должен заговорить первым.

Надо ли мне ответить на улыбку? Хотелось бы. Я люблю такие встречи. Но именно так и рождается сплетня.

Потом кто-то обронит, что одна из женщин слишком часто или слишком широко мне улыбалась. Или смотрела на меня на пять секунд дольше, чем следовало. И неважно, насколько абсурдным будет упрек, он может стоить кому-то жизни.

Возможно, я преувеличиваю, но у меня такое чувство, что моя улыбка может убить. Я опускаю глаза и иду своей дорогой.

Сплетня кружила над головой Хатидже как ястреб. В центре каждой турецкой деревни есть маленькая чайная, где мужчины проводят целые дни. Абдулла шепнул нескольким знакомым, что жена Ахмета – шлюха.

– Не успел он уехать, как она меня позвала! Я с ней спал. И сегодня буду спать!

В деревнях, где неделями ничего не происходит, мужчины любят такие истории. В регионах, где добродетель важнее жизни, люди с особым любопытством слушают истории о грешниках.

Приятели Ахмета причмокивали с восхищением: çapkin seni, abi! Ну ты мужик, брат!

Затем они рассказали своим знакомым. А те своим.

Через несколько недель в деревне только об этом и говорили.

А ничего не подозревающей Хатидже приходилось каждую ночь баррикадировать двери, чтобы не дать Абдулле войти в ее комнату.

Нигде в мире братья так не любят своих сестер, дети родителей, а родители детей, с гордостью говорят о себе турецкие курды. Но как же тогда отцы могут убивать дочерей, а мужья жен?

Из любви.

Айтекин Сыыр, профессор психиатрии из университета в Диярбакыре, проводил на эту тему исследования. Он посетил примерно полсотни исполнителей убийств чести, отбывающих срок в тюрьме. Большинству из них предстоит просидеть за решеткой до конца жизни. Всем он задавал одни и те же вопросы.

Профессор Сыыр рассказывает:

– Убийство чести – это не преступление, совершенное в состоянии аффекта, как бывает, когда муж застает жену с другим, хватается за пистолет и стреляет. Это хорошо обдуманный поступок. Сначала собираются старейшины рода, поскольку все это происходит в клановых структурах. Обсуждают случившееся и принимают решение. Затем назначают исполнителя. Отец или муж часто не хотят соглашаться с приговором. Но со старейшинами не спорят – хуже будет. Бывало, что муж, не желающий убивать жену, погибал вместе с ней.

– Кого обычно назначают убийцей?

– Кого-то из близких родственников. Для большинства это первое убийство в жизни. Часто после содеянного они пребывают в состоянии шока.

– Что говорят?

– Что поступили правильно. Что за поругание чести семьи наказание одно – смерть. Все члены сообщества будут убеждать их в их правоте. Как защитники чести, они даже в тюремной иерархии займут высокое положение. Один из вопросов в нашей анкете звучал так: “Что бы вы сегодня сказали своей жене/сестре/дочери?” Большинство теряли самообладание. До того они говорили об убитой “эта женщина”. Теперь нужно было обращаться к ней лично. Они отвечали: “Сказал бы, что люблю ее. Что поступил так, как должен был поступить. И что знаю, что она меня понимает”.