Голос разума. Философия объективизма. Эссе - Рэнд Айн Страница 7

Понятие объективности содержит в себе причину, по которой вопрос «Кто решает, что – хорошо, а что – плохо?» неверен. Никто не «решает». Природа не может решать, она просто есть; человек не решает ничего в вопросах знания, он лишь наблюдает то, что есть. Когда необходимо применить знание на практике, человек выбирает действие, основываясь на собственном знании и помня основной принцип рационального действования во всех аспектах человеческого существования: «Чтобы повелевать природой, ей нужно повиноваться». Это означает, что человек не создает реальность и способен обрести ценности, только принимая решения в соответствии с фактами реальности.

Кто «решает», как правильно собрать автомобиль, вылечить болезнь или прожить жизнь? Любой, кто стремится обрести подходящее знание и судить ради самого себя и на свой страх и риск. Где критерий его суждения? В разуме. Где его критическая опора? В реальности. Если он ошибается или уклоняется, кто его наказывает? Реальность.

Понадобились века (и влияние Аристотеля), чтобы обрести неустойчивое основание для понятия объективности в физических науках. Насколько оно неустойчиво, можно судить по тому факту, что большинство людей не может распространить это понятие на все человеческое знание, включая так называемые гуманитарные науки, то есть науки, изучающие человека. Относительно всех гуманитарных наук, сознательно или подсознательно, выраженно или неявно, многие обращаются к эпистемологии дикарей, то есть к субъективизму.

Субъективизм – это убеждение, что реальность – это не жесткий абсолют, а жидкая, пластичная и неопределенная сфера, которую можно изменить полностью или частично сознанием воспринимающего, то есть его чувствами, желаниями или прихотями. Эта доктрина утверждает, что человек – существо особой природы, который при взаимодействии с вселенной особой природы может жить, действовать и достигать своих целей в отрыве от фактов реальности либо в противоречии с ними, то есть в отрыве от собственной природы и природы вселенной. (Это «смешанная», умеренная или усредненная, версия субъективизма; чистая, или «крайняя», степень субъективизма не признает понятия тождественности, то есть того факта, что человек и вселенная вообще обладают особой природой.)

Мораль веками была монополизирована мистиками, то есть субъективистами. В современной философии эта монополия возрождается и утверждается неомистиками. Противостояние между двумя доминирующими школами этики, мистической и общественной, выступает простым противостоянием личного и общественного субъективизма: один заменяет объективное сверхъестественным, а другой – коллективным. Оба яростно настроены против внедрения объективности в сферу этики.

Таким образом, в отношении этики как науки большинству людей особенно трудно усвоить понятие рациональной, объективной этики, которая не оставляет места ничьему произвольному «решению».

Субъективизм – контрабандная предпосылка, лежащая в корне обеих формулировок вопроса нашего обсуждения. Может показаться, что двум версиям вопроса присущи противоположные цели. По сути, они – две стороны одной субъективистской медали.

Тот, кто спрашивает «Кто решает, что – хорошо, а что – плохо?», является субъективистом, который думает, что реальность управляется человеческими прихотями, и который стремится избежать ответственности независимого суждения либо через цинизм или слепую веру, либо через отрицание всех моральных стандартов или поиски «авторитета».

Но и человек, который спрашивает «Будет ли интеллектуальным плагиатом согласиться с философскими принципами и ценностями и использовать их, если они открыты другим человеком?», это не самостоятельный ум в поисках независимости от других, каким он хочет казаться. Он усвоил понятие объективности не лучше, чем первый: он – субъективист, который видит реальность как состязание прихотей и хочет, чтобы она управлялась его прихотями, чего он и стремится достичь через отказ от всего, что было открыто другими, как от неверного. В отношении философских принципов его в первую очередь интересует ответ не на вопрос «Это истина или ложь?», а на вопрос «Кто это открыл?».

Исходя из этой предпосылки, он должен разводить огонь через трение двух палочек (если он сможет этот способ открыть), поскольку он не Томас Эдисон и не может признать электрический свет. Он должен считать, что Земля – плоская, потому как Христофор Колумб опередил его в освидетельствовании ее шарообразной формы. Он должен защищать этатизм, так как он не Адам Смит. И он должен отвергнуть законы логики, так как он не Аристотель.

Разделение труда в обретении знания, тот факт, что люди могут передавать знания и учиться друг у друга, – одно из величайших достижений человечества. Только субъективист, который уравнивает факты с произвольными утверждениями, может представлять, что «учиться» – значит «принимать на веру», как подразумевает задавший вопрос.

Возможно, лейтмотивом такого мышления выступает желание не сбрасывать со счетов идеи остальных, а присваивать их. «Плагиат» – понятие, относящееся не к принятию идей, а к их авторству. Принять чью-то идею, а потом выдавать ее за свою – плагиат низшего пошиба, хотя он не имеет отношения к правильному, рациональному процессу изучения. Истинность идеи и ее автор никак не коррелируют между собой, и их не так сложно разделять.

Вопрос «Будет ли интеллектуальным плагиатом согласиться с философскими принципами и ценностями и использовать их, если они открыты другим человеком?» стоил упоминания только в качестве вопиющего примера субъективизма – той его степени, в которой идеи не принадлежат реальности и не имеют с ней никакой связи в уме субъективиста. Вопрос лишь иллюстрация того, насколько понятие объективности чуждо многим людям и насколько человечество в нем нуждается.

Заметьте, что большинство современных коллективистов, якобы отстаивающих человеческое братство, благотворительность и сотрудничество, подвержены субъективизму в гуманитарных науках. При этом разум и, следовательно, объективность – единственная общая нить между людьми, единственное средство коммуникации, единственная универсальная опора и критерий суждения. Ни понимание, ни общение, ни взаимодействие невозможны, если основаны на непонятных ощущениях и субъективных «порывах»; возможно лишь состязание прихотей, регулируемое грубой силой.

Субъективистский вопрос «Кто решает?» в политике возникает в разных вариантах. Он приводит не внушающих доверия защитников свободы к утверждению о том, что «воля народа», или большинства, – единственное одобрение в свободном обществе, что выступает противоречием в терминах, поскольку такое одобрение представляет доктрину безграничной воли большинства.

Ответ здесь, как и в других морально-интеллектуальных вопросах, один: никто не «решает». Разум и реальность – единственно верные критерии в политической теории. Кто определяет, какая теория верна? Любой, кто сможет это доказать.

Теории, идеи и открытия не создаются и не совершаются коллективно: они являются результатами деятельности индивидов. В политике, как и в других сферах человеческой деятельности, группа может лишь принять или отвергнуть теорию или продукт: сама она не участвует в его создании. Участниками являются те, кто выбирает конкретную область деятельности, исходя из своих амбиций и возможностей. Когда люди свободны, иррациональные теории способны держать пальму первенства лишь временно и лишь благодаря бездействию мыслителей, то есть тех, кто стремится к истине.

В политике, как и в других сферах, не утруждающие себя мыслительной деятельностью люди просто балласт: они по умолчанию соглашаются со всем, что есть у интеллектуальных лидеров. В соответствии со своей способностью мыслить люди следуют за человеком, который предлагает лучшую (то есть наиболее рациональную) идею. Этот процесс происходит не мгновенно, не автоматически и не конкретно, и именно таким путем распространяется знание, и такова модель прогресса человечества. Тот факт, что ни одна диктатура не смогла долго продержаться без жесткой цензуры, – лучшее доказательство мощности идей и разума для людей с разным уровнем интеллектуального развития.