Ernest Tsvetkov - Genyi_Zhiznetvorchestva Страница 10

любовь, но в этот же миг мы обретаем и страх – потери любви. Таким образом,

изначально, наша жизнь пронизывается печалью.

Печаль – это одна из разновидностей страха.

Мы наделяем ее различными наименованиями, в зависимости от тех или иных

оттенков – грусть, тоска, меланхолия, апатия, депрессия – которыми она окрашивает

наше личное отчаяние, но в своей основе – это спрессованный страх. Тот самый страх,

28

который, направляясь в будущее, переживается как тревога и, разворачиваясь в

прошлое, проявляется печалью.

Существование, тронутое надрывом, становится беспокойным, озабоченным

существом – растерянным, заблудившимся, несчастливым, ненавидящим,

безрадостным существом, утерявшим связь с бытием.

Мы испытываем горе, когда умирает наш близкий. Еще Монтень говорил, что в

этом случае мы плачем не о нем, а о себе. Мы переживаем свою потерю, свое горе,

свою оставленность. Мы привыкли к объекту, и теперь этого объекта лишились, словно

лишились какой-то части собственной души. Свершилось самое страшное –

реализовался наш страх. И наш плач – о нас, оставшихся-оставленных, а не о нем –

ушедшем.

Однако, при этом не стоит безоговорочно соглашаться с тем, что в данном случае

проявляет себя во всей своей себялюбивой мощи наш эгоизм. С одной стороны эго

потеряло одну из своих любимых игрушек, выполнявших функцию своеобразного

предохранителя от переизбытка тревожных напряжений души. Но, вместе с тем, мы

также отдавали Другому часть себя – равную той части Его, которой мы наполняли

часть своего внутреннего пространства. И наше единение осуществлялось

поддержанием этой циркулирующей взаимосвязи:

Я

ОН(А)

Отдаю часть себя

Принимает эту часть меня и делает ее

своей

Принимаю часть него и делаю ее своей

Отдает мне часть себя

И на каком-то этапе наших отношений грань между "мною" и "не мною"

стирается:

Это Я

Это ОН(А)

Это Я + ОН(А) = ЯОН(А) = 3-е

существо =

"Наш Внутренний Ребенок"

Состояние ЯОН(А) есть выражение связующего творческого принципа каждого из

нас, рождающего новое существо отношений – "Нашего Внутреннего ребенка",

которого не следует путать с ребенком биологическим. И данный "Внутренний

Ребенок" выражает самую суть нашего союза. Он может быть болезненным, хилым,

уродливым, нежизнеспособным, и таковой, соответственно, становится наша с

партнером взаимосвязь. Если же ЯОН(А) обладает силой, жизнерадостностью,

жизнестойкостью, устремленностью к развитию, здоровьем, то именно такими и

предстают наши отношения.

Мы – родители наших отношений. Потому что мы их зачинаем, зарождаем,

вскармливаем, питаем и воспитываем.

Мы – дети наших отношений. Потому что, выпестованный нами ребенок,

вырастает, набирает силу, делается самодостаточным и, в конце концов, приобретает

родительские полномочия по отношению к нам, и теперь уже он поддерживает нашу

жизнедеятельность.

Мы взаимоузнаваемы, и подобное узнавание является напоминанием,

свидетельством того, что наша жизнь продолжается.

29

Я – только тогда я – когда узнаю себя в другом и через него организую собственное

бытие. Когда же эта обменная связь прерывается, одной из причин чего может

послужить уход Другого, наступает крушение моего индивидуального мира, и в таком

случае мне уже больше ни в ком и не через кого узнавать, обретать и приобретать себя.

Я теряю ориентацию в пространстве и времени собственных смыслов, я рассыпаюсь

как целостность – я умираю. И я инстинктивно устремляюсь вслед за ушедшим – тем, в

ком (или в чем) оставил часть самого себя. Но, в тоже время, и его часть пока остается

во мне, она живет, но при этом она и страдает от боли самопотери, самоутраты. И

именно данная часть рефлекторно тянется к воссоединению к той, которая исчезла. И

ее боль – боль потерянного, растерянного, одинокого ребенка, отзывается во мне

чувством, которое описывается как печаль.

Соответствия: Меланхолия, уныние, отречение, усталость, мрачные мысли,

сожаление, одиночество, страх, озлобление, скупость, утрата интереса, чувство

враждебности, уход в себя, неудовлетворенность, опустошенность.

Что мне делать?:

Прежде всего, освоить ряд основополагающих стратегических положений:

"Не следует бороться с тем, что причиняет мне страдание -

Я неизбежно становлюсь тем, против чего я борюсь.

Не следует убегать от того, что причиняет мне страдание –

Оно, все равно меня, догонит и накроет полностью собой.

Я принимаю страдание – как очищение и освобождение от мозга биомассы,

осознавая, что страдание – это отдавание (в смысле освобождения) страсти.

30

ЧАСТЬ 2.

ПРЕВРАЩЕНИЯ

1. ПЕРЕМЕЩЕНИЯ

Что заставляет нас меняться? Что? Время? Мечты? Обстоятельства? Какой-то

внутренний, непостижимый, потаенный ход событий? Но – где эти события? События

– это лишь переплетения сил.

Апрель. Не сошел еще снег этого года. А у порога веранды я увидел сизые

прошлогодние листья дуба.

Я готовлюсь переступить порог нового дня с ощущением, будто пересекаю

границу эпох, предвкушая, как меня подхватит ветер свежей новизны и перемен. И тут

замечаю, как трещат под ногами сухие листья вчерашних дней. Они прорастают

неведомым способом. Я по ним хожу, и никуда не деться от их хруста. Так и

оказывается, что жизнь, если посмотреть на нее в перспективе – гербарий.

Я хочу увековечить свежесть момента, законсервировав его, превратить в пищевую

добавку, а потом дозированно принимать в надежде пережить "радость бытия".

Вероятно, это у кого-то получается. И даже кто-то этому учит – как составлять

гербарии и правильно набивать чучела трухой. "Сделайте вдох, задержите дыхание,

закройте глаза. Представьте огонек свечи и сконцентрируйте на нем свой внутренний

взор". – Вот пример набивки чучела трухой.

Чучело получится красивым, если набивать по правилам. Оно может стоять в

шкафу или на самом видном месте в комнате – и даже с распростертыми крыльями. Но

оно никуда не летит. И не полетит. Его раскрытые крылья обманчивы. Потому что

вместо глаз – искусственно мерцающие бусинки. Они прелестные, но не живые.

Прелестно-неживые бусинки слепы. Полет же определяет не размах крыльев, но

живость глаза. И чучело – слепок полета. Слепок со слепыми бусинами, застывший в

шкафу или на самом видном месте в комнате.

Я больше не хочу быть набивщиком чучел.

Я не хочу взор держать закрытым, калькулировать вдохи-выдохи и созерцать

несуществующий свет.

Я не хочу больше коллекционировать пережитые дни и складывать их, прикалывая

иголочками в эстетически-мертвый гербарий воспоминаний.

Память – как измятая простыня, на которой долго спали. Все в складках, морщинах

и пятнах от поллюций. На такой простыне сны повторяются. Я хочу поменять

простыню. Да и одеяло тоже. Я вообще не хочу укрываться.

Мне нравится свобода движений во сне. И хочу жить с открытыми глазами.

Дышать и не подсчитывать вдохи-выдохи, забыть слово "мгновенье" и каждый день

встречать слова "судьба" и "благоговение".

И я выкидываю старую простынь в морщинах и пятнах от поллюций. И больше не

набиваю чучела.

2. ПЕРЕСЕЛЕНИЕ

Я вчера на улице прошел мимо одной старухи лет тридцати. От нее пахло

ветхостью и сыростью. От нее уже пахло так, что оставался след в воздухе. Мне

подумалось, что так пахнут раскисшие листья, занесенные в чулан.

31

Ее глаза слегка навыкате смотрели куда-то вдаль, но жадно цеплялись за

пространство, колыхавшееся вблизи нее. Она двигалась, равномерно переставляя ноги.

Она куда-то шла.

Потом я бродил среди лесных овражков. Куда-то шел мелкий семенящий дождик.

Под его шагами скисали прошлогодние листья, выползшие сонными и разбухшими

черно-рыжими клопами из-под свалявшегося, как сшитая из черно-белых лоскутов, не

стираная кроличья шуба, снега. От них пахло ветхостью и сыростью. Они вяло

шевелились, словно чуяли про себя наличие какой-то дали, пусть даже если эта даль

располагалась всего в нескольких сантиметрах от них.

Вероятно, все стремится куда-то переместиться.