Дмитрий Емец - Череп со стрелой (СИ) Страница 10

   Услышав такое, Кавалерия отвлеклась от потолка, внимательно посмотрела на засыпанный белой пудрой подбородок Вадюши и, наклонившись, стала изучать раздавленный контейнер Сашки.

   — Песок? Родниковая вода? Корни камышей? Пыльца? Из Межгрядья, конечно, тоже что-то есть? Для перепада, да? С минеральных экспонатов накрошил, которые в банках у моего кабинета? — со знанием дела спросила она.

   — Да, — убито подтвердил Сашка.

   — Все! Я покушал! Иду душить! — сказал Вадюша и, вытянув руки с полусогнутыми пальцами, направился к Кавалерии. Сашка бросился загораживать ее, но Кавалерия отодвинула его в сторону и бесстрашно шагнула навстречу Вадюше.

   — Дед бил-бил — не разбил! Баба била-била — не разбила! Мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось… — быстро сказала она.

   У Вадюши как-то странно затряслись плечи. Он сделал еще два шага и остановился. Его вздрагивающие пальцы почти касались шеи Кавалерии.

   — Дед плачет, баба плачет… Все плачут! Трагедия! — с напором продолжала Кавалерия.

   Вадюша замахал руками. По его щеке, отделившись от глаза, скользнула первая прозрачная капля.

   — Я… я не перенесу! Замолчите, прошу вас! — взмолился он и, подняв батон, горестно вцепился в него зубами. Он уже не столько ел, сколько глодал его точно кость. Потом вспомнил, что Кавалерия осталась недодушенной, и метнулся к ней.

   Кавалерия этого ждала. Она несколько отступила от Вадюши и негромко, точно напоминая сама себе, произнесла:

   — Подлетает к пауку, саблю вынимает, и ему на всем скаку голову срубает!

   Вадюша остановился и зарыдал в голос. Потом повалился на пол. Лопатки у него вздрагивали.

   — Убил! Совсем! Саблей! Зверь! Паучка! — повторял он и бился лбом об пол.

   Кавалерия аккуратно подсунула ему под лоб выроненный батон.

   — Голову надо беречь! И пол тоже! До очередного сноса ШНыра еще много лет. И потом, на полу наверняка есть микробы, а ты их раздавишь!

   Лучше бы она воздержалась от уточнений, потому что Вадюша носом отпихнул батон, издал душераздирающий вопль и опять боднул пол. Чем больше он бодался, тем больше микробов давил. А чем больше давил тем больше страдал. Ситуация тупиковая.

   — И надолго это с ним? — озабоченно спросил Сашка.

   — Смотря сколько пыли вдохнул. Ты случайно изготовил оглупляющую пыль мгновенных прозрений. Когда человеку, например, кажется, что он ненавидит дедушку за то, что тот в детстве не купил ему мыльные пузыри! — сказала Кавалерия.

   — А почему он все время ест?

   — Побочный эффект! Страдает и пытается получить из еды концентрированное счастье. Ну, хватит его мучить! — Кавалерия поманила к себе Даню и Кирилла. — Мальчики! Отведите Вадюшу в его комнату! Если будет отбиваться, рассказывайте ему любую трагическую сказку, только, по возможности, без людоедства. Он сейчас впечатлительный. Все попытается воплотить.

   — Хлеб отбирать? — спросил Кирюша.

   Вадюша угрожающе зарычал, продолжая ронять на батон слезы.

   — Отбирать? Только если у кого-то есть лишнее здоровье! Истинные страдальцы часто склонны к превышению самообороны.

   Кавалерия повернулась, собираясь выйти вслед за Вадюшей, но вдруг застыла на месте. Ее взгляд упал на участок стены сразу над дверью, куда раньше она не смотрела. Кавалерия вцепилась в очки, будто это могло изменить изображение.

   — Вот оно! Видели? — прошептала она.

   На белой штукатурке ясно обозначился череп. Не смазанная копоть, как в других местах, а именно очертания черепа. Пустые глазницы, впадина носа.

   — Здесь он исчез! — сказал Сашка.

   — Кто?

   — Не знаю. Все было слишком быстро. Заметался, ударился об меня и исчез…

   Кавалерия подошла к стене, протянула руку, точно собираясь ощупать след копоти, но делать этого не стала и спрятала руку за спину. Она стояла и тоскливо разглядывала провалы пустых глазниц.

   — Как  он вообще здесь оказался? Что его позвало? — спросила Кавалерия.

   — Их  нерпи соприкоснулись. Вот его и его! — Фреда бесцеремонно ткнула одной рукой в Сашку, а другой в дверь, за которой исчез Вадюша. — А у них  львы пылали!

   — И моя  русалка! — договорил Сашка.

   — Два  льва и  русалка? Вот так вот сразу?

   Сашка осторожно кивнул.

   — Тройное слитное сияние? При том что не было произнесено ни одного желания и магия боевых  львов не задействована?! То есть просто пробудили кучу магии, не дав ей определенного задания? — медленно и раздельно повторила Кавалерия.

   За толстыми стеклами очков ее глаза казались выпуклыми, пристальными.

   — Э-э… Ну да! — согласился Сашка, сообразивший, что  львов они действительно не использовали. Да и  русалку тоже.

   — Поздравляю! Что я еще могу сказать? Пять баллов! — Кавалерия дернула косичкой и вышла из аудитории.

   Переглянувшись с Сашкой, Рина коснулась его руки, чтобы он оставался на месте, и метнулась за директрисой. Кавалерию она догнала на лестнице. Та быстро поднималась, высоко вскинув подбородок. К Рине она даже не повернулась. Просто остановилась:

   — Болезненное любопытство?

   — Не, не болезненное, — поспешно ответила Рина.

   — Лучше, чтобы болезненное! Повод для этого есть. Выбросом энергии вы привлекли сюда самый неудачный уникум, отлитый Митяем Желтоглазым, —  череп со стрелой. — Кавалерия взглянула на свою  нерпь. Рука со скипетром слабо серебрилась, улавливая недавнее присутствие чего-то родственного.

   — Но почему этот уникум…

   —  Нерпи, милочка, соприкоснувшиеся  нерпи! Такой выброс энергии — как костер в темноте: отовсюду видно.

   — Он перемещается сам? У него нет хозяина? — недоверчиво спросила Рина.

   — Представь себе. Впрочем, хозяев он себе порой находит. А еще быстрее теряет. Я помню, как видела его в последний раз. Парень висел на пиках ограды, пробитый насквозь, а над ним метался этот  череп. Мне было тогда шестнадцать, и этого парня я хорошо знала. Он был средний шныр, а я младший. Пики потом спилили.

   — А зачем Митяй отлил этот уникум? Ведь не для того же, чтобы… — недоверчиво спросила Рина.

   Кавалерия стянула очки, массируя оставленные ими вдавленные следы.

   — Ну конечно нет! Митяй был первошныр! И этим все сказано! Для первошныра спать на голой земле, год питаться гнилыми сухарями или навеки лишить себя какой-либо радости было делом самым естественным. Короткое усилие воли, сказать себе «это надо для  двушки!» — и все. Митяй не видел в этом подвига. И потому ему новый уникум оказался по плечу. Но Митяя больше нет, а все остальные, кого касается  череп, разлетаются вдребезги! Герой должен стоить своего меча, или тот его уничтожит. Вот почему я сказала, что Митяй сотворил неудачный уникум. Идеальным людям свойственно считать, что все вокруг тоже идеальны.

— Но если отдать его тому, кто достоин…

   — Отдать? Каким, интересно, образом? Сачком его поймать?  Череп — единственный уникум полного растворения!

   Кавалерия нетерпеливо протянула руку, точно втыкая ее в воздух. На мгновение ее рука перестала быть видна, а затем появилась уже со стаканом. Обычный такой столовский стакан — гость из царства Суповны.

   — В стакане вода. Бросаем соль (соль в солонке возникла таким же неожиданным образом), перемешиваем, пока не растворится… Соль осталась? Безусловно! Но пока вода не испарилась, увидеть ее невозможно. Так и  череп нельзя отнять у владельца, пока он жив.