Дневник восьмиклассника. Второе полугодие - Юрий Ра Страница 10

— Мдя. А где ты её видел, книжку эту?

— В районной библиотеке.

— Не весь, значит, город зачистили от этой скверны. Понимаешь, Миша, да ты садись! Кто-то очень умный решил, что увлечь подрастающее поколение такой наукой как химия можно чем-то ярким и громким. Особенно мальчиков. Вот и издали эту книжку, а потом не переиздавали. В семьдесят пятом взамен той книги выпустили другую — «Опыты по химии без взрывов». Но она оказалась невостребованной и неинтересной для школьников. Не выполнила возложенную на неё роль популяризации науки. Я ответила на твой вопрос?

— Да, спасибо.

— Класс, если кто-то сильно интересуется химией, на химическом кружке я разрешаю проводить опыты с воспламенением и взрывами. Но под моим контролем. То есть готовитесь к опыту, изучаете реакцию и её последствия, рассказываете мне ход опыта. Если я увижу, что вы понимаете, что творите, и если после вашего опыта на месте школы не останется воронка слишком уж большого диаметра, то я разрешу ваш опыт.

— Зашибись! — придушенный шепот разнесся на весь класс. Словно прокололи колесо у автобуса. — Я пойду на кружок!

И мне сразу всё стало понятно. Что та пресловутая книжица, которая мне давеча попалась в библиотеке, здесь является чем-то вроде «Некрономикона» — книги мёртвых, запретного учения некромантов. А Юлька, как ласково зовут нашу химичку, является тайным адептом этой самой некромантии. И жаждет заполучить в свои сети еще парочку неофитов, а то и поболе. Эдак они на своём кружке начнут яды варить, лишь бы ученикам интересно было. Фанатики своего дела — они такие, сеют разумное доброе вечное с применением кассетных боеприпасов и запрещенных веществ. Про нитроглицерин в дневнике писать не буду, всё ж-таки он у меня имеет другую направленность. То есть пишу с оглядкой, что однажды придётся показывать его как литературный труд какому-нибудь редактору.

Хотя с наличием публикаций в центральной прессе ценность дневника понижается, не достигая нулевых отметок.

«Не каждый абитуриент факультета журналистики придет со своей статьёй в 'Комсомолке». Только этого мало, надо напрягать отца, раз он что-то такое обещал. Может он и прав: если меня начнут печатать в районных газетках, то и не надо огород городить с технарём и заводской многотиражкой. В которую еще пойди попади. Внештатником пробегаешь пару лет, а потом — раз! На обещанное место припрётся выпускник того самого журфака по распределению без блата, и всё — место опять занято. «Но вы молодец, батенька! Продолжайте писать, у вас хороший слог!» и я такой снова буду пытаться попасть в институт не как действующий журналистик, а чисто голь перекатная внештатная. Таким несчастьем я и в старших классах могу быть. А раз есть цель, то плевать на препятствия. Стены, я вас не вижу!

Вот только про что писать? На самом деле, написать статью можно вообще про что угодно, хоть про тот же каток. Главное — расставить в тексте акценты, а для этого надо заранее определиться с посылом статьи. Тот же каток взять. Мы славим партию и город за такую заботу о досуге горожан? Или жжём глаголом тех разгильдяев, которые не сменили пару ламп в прожекторах на мачте, тем самым подвергнув советских людей риску травм? А еще можно вспомнить про бабушкин репертуар музыки на катке… А можно по поводу того же катка, раз уж попался он мне на язык, написать побудительное эссе в стиле «Приходи на каток!» Пожалуй, никакой критики мы разводить не будем. Критиковать сейчас можно только по разнарядке горкома партии или на кухне под закуску. Короче, как будет время, напишу статейку. Может, и про каток'.

Химический кружок — это хорошо, но некогда. У меня сегодня репетиция ансамбля, название которому мы так и не придумали. И репертуар к новогоднему выступлению тоже не подобрали. Смешная ситуация выходит: ни одна из предложенных и сыгранных мною иновременных песен не прошла. Что-то не понравилось одноклассникам, что-то забраковали учителя на своём совете.

Прямо какой-то заговор демиургов! Врали, выходит, в тех книжках про попаданцев. У них все шедевры из следующей эпохи народу заходили в душу на раз. Я вот тут тоже начал напрягать память и что вспомнил — старшему поколению как правило не нравятся песенки поколений следующих. Есть исключения, но они только подтверждают правило: «Наше старое всё золото, а ваше новое всё коричневое и пахнет не шоколадом!» мне полтинник был, считал себя современным и прогрессивным, тем более профессия обязывала быть на волне времени. И что? Все эти тинейджерские отстойные поделки, в которых ни смысла, ни музыки, и даже слов не разобрать, всё это меня как минимум раздражало, а то и откровенно бесило. Но тогда я этого не осознавал, времени подумать не было. А тут как вштырило — просто я устарел тогда и не принимал новое! Вот и эти, которые вокруг меня сейчас, они относительно предлагаемых мной песен устарели и не догоняют тот музон, который вообще-то суперский. Блин, откуда вот это словечко в моём лексиконе — суперский? Явно уже тут подцепил. Одноклассники заражаются от меня словечками из следующего века, а я тоже впитываю как губка, выходит.

— Тот городок был мал, как детская игрушка.

Не знал он с давних пор болезней и нашествий.

На башне крепостной ржавела молча пушка.

И стороною шли маршруты путешествий.

Достаточно сложная песня, и вокал не самый простой. Но я люблю эту вещь группы «Воскресение», много раз подпевал, слушая её в машине или просто дома, а то и в наушниках, совершая прогулку, пробежку, в метро… Я пою негромко, вряд ли кому-то помешал своим вокалом. А то, что смотрелся со стороны странно — кого колышет? Может, я разговариваю по телефону.

— Я слышал эту песню, это самый свежак, «Воскресенье» поет!

— Не угадал, Валера, это «Воскресение».

— А я как сказал? Хорош придуряться, у нас время горит.

— Две большие разницы, как говорят в Одессе. Воскресение — это акт поднятия из мертвых, возвращение жизни. А воскресенье — день недели.

— Не просто день недели, а выходной. — Вставил Чуга.

— Так вот, глубокоуважаемые мной музыканты назвали свою группу в честь воскресения из мертвых, а не