Марк Твен - Приключения Тома Сойера (пер. Ильина) Страница 11

— Меня задержал разговор с Гекльберри Финном!

Сердце учителя замерло, он беспомощно уставился на Тома. Гудение класса стихло. Ученики гадали, не сошел ли этот безумный храбрец с ума. Наконец, учитель спросил:

— Вас… что вас задержало?

— Разговор с Гекльберри Финном.

Да, эти слова могли означать только одно.

— Томас Сойер, это самое поразительное признание, какое мне когда-либо доводилось услышать. Обычной линейки за такой проступок вам будет мало. Снимайте куртку.

Рука учителя трудилась, пока не устала, а пук розог не отощал, и весьма значительно. Затем последовал приказ:

— А теперь, сэр, извольте сесть среди девочек! И пусть это послужит для вас уроком.

Хихиканье, поднявшееся в классе, казалось, сконфузило Тома. Но нет, на самом деле, смущение мальчика было вызвано благоговением перед его неведомой богиней и великой удачей, которая ему улыбнулась. Он опустился на краешек сосновой скамьи, и девочка, тряхнув головой, отодвинулась от него. По классу прокатилось шушуканье, ученики принялись подталкивать друг дружку локтями и перемигиваться, однако Том сидел совершенно спокойно, уложив перед собою руки на длинную, низкую парту и, по всему судя, с головою уйдя в учебник.

Мало-помалу, внимание учеников отвлеклось от него и класс снова наполнился унылым гудом. Вскоре Том принялся исподтишка бросать на девочку косвенные взгляды. Она заметила их, надула губки и на целую минуту обратила к Тому затылок. А когда осторожно обернулась, перед ней лежал персик. Девочка оттолкнула его. Том мягко вернул персик назад. Девочка оттолкнула снова, но с меньшей резкостью. Том терпеливо вернул его на место. И в конце концов, девочка позволила персику на этом месте и остаться. Том нацарапал на своей маленькой грифельной доске: «Прошу вас, возьмите — у меня еще есть». Девочка взглянула на эти слова, но согласия с ними ничем не выразила. Теперь Том принялся рисовать что-то на доске, прикрыв ее от девочки левой рукой. Некоторое время девочка словно бы не замечала этого, но вскоре в лице ее стали проступать едва уловимые признаки присущего всякому смертному любопытства. Мальчик трудился, якобы не замечая их. Девочка предприняла робкую попытку увидеть результат его трудов, однако Том сделал вид, что и ее не заметил. Наконец, девочка сдалась и робко прошептала:

— Покажите.

Том убрал левую руку, явив взорам девочки злодейскую карикатуру на дом с двумя щипцами и дымом, который штопором вылетал из трубы. Творение Тома поразило девочку и вскоре она забыла обо всем на свете. Когда же рисунок был завершен, она краткое время вглядывалась в него, а потом прошептала:

— Как красиво. А теперь нарисуйте человечка.

Художник воздвиг перед домом человечка, сильно смахивавшего на виселицу. Человечку ничего не стоило бы перешагнуть через дом, однако девочка чрезмерной придирчивостью не отличалась. Чудище это понравилось ей, и она прошептала снова:

— Очень красивый человечек, теперь нарисуйте с ним рядом меня.

Том нарисовал песочные часы с приделанными к ним прутиками конечностей и луной вместо головы, а затем вставил в растопыренные пальцы одной из рук небывалых размеров веер.

— Какая прелесть, как жаль, что я не умею рисовать.

— Это легко, — прошептал Том, — я вас научу.

— Ой, правда? А когда?

— В полдень. Вы обедать домой пойдете?

— Могу остаться, если останетесь вы.

— Хорошо. Отлично! Как вас зовут?

— Бекки Тэтчер. А вас? Ой, я же знаю. Томас Сойер.

— Томасом меня называют, когда выдрать хотят. А если я веду себя хорошо — Томом. Зовите меня Томом, ладно?

— Ладно.

Том снова начал выводить на доске некие слова, прикрыв их рукой от девочки. Однако на сей раз она, уже не смущаясь, попросила показать написанное. Том сказал:

— Это так, пустяки.

— Нет не пустяки.

— Пустяки. Вам не понравится.

— Нет понравится, непременно понравится. Прошу вас, покажите.

— Вы разболтаете.

— Ну что вы — никогда!

— Никому не скажете? До конца ваших дней?

— Ни-ко-му. Да покажите же.

— Нет, ну вам же точно не понравится!

— Ах вот вы как! Тогда я сама посмотрю!

Она вцепилась пальчиками в его руку, последовала короткая возня, — Том изображал сопротивление, но понемногу руку отодвигал и вскоре девочка увидела слова: «Я люблю вас».

— Гадкий!

Она шлепнула Тома по руке, однако лицо ее разрумянилось от удовольствия.

И в тот же миг на ухе мальчика сомкнулись и потянули его вверх неторопливые, роковые пальцы. Таким манером Тома провели под градом смешков через весь класс к обычному его месту. Несколько страшных мгновений учитель простоял над ним, но затем, не сказав ни слова, возвратился на свой престол. Ухо Тома горело, конечно, но сердце ликовало.

Класс затих, Том честнейшим образом старался вникнуть в учебник, однако в голове его уже успел воцариться совершеннейший кавардак. На следующем уроке — чтения — он с трудом выговаривал слова, на уроке географии обращал озера в горы, горы в реки, а реки в континенты и, в конце концов, возвратил планету в состояние первозданного хаоса; а во время диктанта не справился со словами, которые не поставили бы в тупик и сущее дитя, за что учитель приказал ему выйти из-за парты и отобрал у него оловянную медаль, которую Том вот уже несколько месяцев гордо выставлял всем на показ.

Глава VII

Беговой клещ и разбитое сердце

Чем пуще силился Том с головой погрузиться в учебник, тем дальше убредали его мысли. В конце концов, он вздохнул, зевнул и сдался. Ему стало казаться, что полуденная перемена не придет никогда. Воздух был мертвенно тих. Ни дуновения, ни шевеления даже. Стоял самый сонный из всех сонных дней. Дремотный бормоток двадцати пяти прилежно зубривших учеников убаюкивал душу подобно завораживающему зудению пчел. В лиловатой дали вставали под сияющим солнцем нежно-зеленые, колеблемые пеленою зноя склоны Кардиффской горы; какие-то птицы плыли по небу на обленившихся крыльях, а больше ни одного живого существа нигде видно не было — не считая коров, да и те спали.

Душа Тома жаждала свободы — или хоть какого-нибудь увлекательного занятия, которое позволило бы скоротать безотрадное время. И вот рука его погрузилось в карман, и лицо мгновенно озарилось благодарностью, бывшей, собственно говоря, молитвой, хоть Том того и не знал. Украдкой извлек он на свет божий коробочку из-под пистонов, достал из нее клеща и опустил его на длинную плоскую парту. Крошечное создание прониклось, надо полагать, признательностью, также равносильной молитве, но слишком поспешной, ибо едва оно с радостно заспешило куда-то, Том булавкой поворотил его, дав ему новое направление.

Рядом с Томом сидел за партой его закадычный друг, страдавший не меньше Тома: теперь и он всей своей обрадованной душой ушел в неожиданно подвернувшееся развлечение. Закадычного друга звали Джо Харпер. Всю неделю мальчики дружили — не разлей вода, — а по субботам выходили на поле боя заклятыми врагами. Джо вытащил из лацкана куртки булавку и стал помогать Тому муштровать пленника. Чем дальше, тем занимательнее становилась эта игра. Но вскоре Том заявил, что они только мешают друг другу получать от клеща полное удовольствие. Поэтому он положил на парту грифельную доску Джо и провел посередине ее вертикальную черту.

— Вот так, — сказал Том, — если клещ на твоей половине, ты гоняешь его сколько хочешь, а я тебе не мешаю; но если он уйдет от тебя ко мне, ты не будешь трогать его, пока он не сумеет опять перейти границу.

— Ладно, идет. Начинай ты.

Клещ довольно быстро удрал от Тома и пересек экватор. Некоторое время Джо донимал его, затем клещ ухитрился снова перебежать границу. Так он и метался с одной половины игрового поля на другую. Пока клеща тиранил, целиком уйдя в это занятие, один из мальчиков, другой с не меньшей увлеченностью наблюдал за ним, головы их склонились над доской, оба намертво забыли про все на свете. В конце концов, удача приняла, похоже, сторону Джо. Клещ, впавший в не меньшее, чем то, что владело мальчиками, волнение, в исступление даже, бросался туда, сюда и куда угодно, но всякий раз, как победа шла, если так можно выразиться, в руки Тома, а пальцы его начинали подергиваться от нетерпения, булавка Джо мастерски преграждала бедняге дорогу, обращая его вспять. И Том не выдержал. Слишком велик был соблазн. Он протянул руку и булавкой подтолкнул клеща к своей половине доски. Джо, мгновенно вознегодовав, потребовал:

— Оставь его в покое, Том.

— Я просто хочу немного подбодрить его, Джо.

— Нет, сэр, это нечестно. Оставьте клеща в покое.

— Да что такого-то? Я его почти и не трогаю.

— Говорят тебе, оставь его в покое.

— Не оставлю!

— Не имеешь права, он на моей половине.