Hairuzov - Tochka vozvrata Страница 11

В магазине, который располагался около судоверфи, была, судя по всему, обычная очередь, которая никуда не спешила. Я оглядел прилавки магазина, но ни водки, ни коньяка не увидел. Был питьевой спирт, папиросы «Казбек», «Беломорканал», «Прибой». Еще я увидел, что здесь можно купить белую нейлоновую рубашку. Они лежали нетронутой стопкой, и меня это удивило – в городе их днем с огнем не найдешь, а здесь лежат, бери – не хочу.

Позже Ватрушкин, используя ненормативную лексику, что с ним бывало крайне редко, объяснит, что деревенские быстро расчухали: в жару рубашка липнет к телу, и даже ее, как нам тогда казалось, несомненное достоинство – взял, постирал в холодной воде, встряхнул и надел – у них вызывало смех – не рубашка, а липкая резина.

– И я с ними согласен! – подытожил командир.

Еще раз подивившись увиденным, я пристроился в конец очереди.

«Не хватит, так останется», с улыбкой вспомнил я, поглядывая на безыскусные этикетки. И тут на меня из очереди знакомо глянули где-то уже виданные глаза. Анна Каппель! Так и есть – она. Вот уж кого-кого, но ее я не ожидал увидеть здесь. Она кивнула: мол, подходи и становись рядом.

Брать спирт на ее глазах было неудобно, но деваться некуда, и я с постным выражением лица сгрузил бутылки в брезент. Не объяснять же прилюдно, что выполняю ответственное задание, что у меня сегодня первый полет, кроме того, только что, почти на ее глазах, мы совершили сложную посадку, за которую командиру и мне, как его помощнику, могли запросто вырезать талоны нарушения, а их-то в пилотском было всего два, после чего можно смело ехать в деревню и пасти скот. Нет, я объяснять ничего не стал, лишь задал дежурный вопрос:

– Как ваши дела?

– Дела у прокурора, – улыбнувшись, сказала Анна Евстратовна. – В районо уже никого нет, придется ждать. Вот стою, надо что-то купить перекусить.

– Да, дела хуже прокурорских, – пробормотал я и, подумав секунду, добавил: – Вот что, давай-ка пойдем в аэропорт. Поужинаем в столовой. Здесь, кроме тушенки и рыбных консервов, брать нечего.

– Как же нечего, а это, – Анна кивнула на мою авоську.

– Командир сказал, что сегодня у него юбилейный полет. Хороший повод.

– Я уже поняла. А вот у меня настроение – хуже не придумаешь.

– А чего тут думать! – сказал я. – Все равно твои манатки в аэропорту. Будем делать погоду.

Я уже знал, в таких случаях не надо уговаривать, надо брать инициативу в свои руки. Сработало!

Когда мы вернулись в аэропорт, начался дождь. Крупные капли, шелестя, ударили по крайним, высоким листьям, затем с шумом набежали и начали долбить заборы, крыши домов, деревянные тротуары. Мы с Анной Евстратовной едва успели вбежать в пустой аэровокзал, как за нами зашумело, зашуршало, точно кто-то большой и невидимый принялся жарить на огромной сковороде свое жарево.

В столовой уже был накрыт для нас стол. На белой скатерти стояли граненые стаканы, на тарелках парили заказанные еще с воздуха пельмени. Кроме того, были красная рыба, огурцы и помидоры. И что-то еще шкворчало у поварихи на огромной сковороде.

Уже много позже я открою для себя, что подобное внимание к летчикам больше почти нигде не встречал; бывало, на сельхозработах приходилось спать без простыней на матрацах, которые сами набивали соломой, готовить себе ужин из тушенки или обходиться одним чаем. Здесь же по одному столу чувствовалось: в Жигалове к летчикам относились с должным уважением; накормят и спать уложат, и поднимут когда надо.

Я подошел к Ватрушкину и коротко доложил обстановку: мол, так и так, наша парашютистка попала в аварийную ситуацию. И ей нужна помощь.

– Зови ее сюда, – распорядился командир. – Тем более здесь есть представитель местной власти. – Ватрушкин кивнул на сидящего рядом начальника аэропорта Брюханова.

– Иван, выручай! – попросил Ватрушкин Брюханова. – Не в службу, а в дружбу. Девушке надо в Чикан. Она учительница и едет туда по распределению.

– Да, действительно добраться туда непросто, дорога размыта, – почесав затылок, сказал Брюханов. – Неделю шли дожди. Автобус не ходит. Сейчас туда можно добраться на попутном лесовозе.

– Надо что-то придумать, – сказал Ватрушкин. – Негоже бросать человека на полдороге.

– Ну разве что отправить на лесопатрульном вертолете, – подумав немного, ответил Брюханов. – Или спустить на парашюте. Но это если вертолетчики согласятся. У них Чикана в задании нет.

– Так пусть нарисуют, – засмеялся Ватрушкин.

– Вы сказали про парашют, – неожиданно сказала Анна Евстратовна. – У меня есть с собой парашют.

– Парашют?! – Брюханов озадаченно посмотрел на необычную пассажирку. – Что, уже и с парашютом начали летать? Забавно! А кто мне потом передачи в тюрьму будет носить?

– У нее действительно есть в багаже парашют, – я решил проявить свою осведомленность.

– Зачем ей в медвежьем краю парашют? – удивился Брюханов. – Все видел, и как медведь в самолет забирался, и как свиньи по воздуху летали. Кеша помнишь?

– Лучше не вспоминай, – вздохнул Ватрушкин.

– Я буду проводить военно-патриотические занятия, – сказала Анна Евстратовна.

– Все было, но чтоб прыгали медведи! – пытался перевести разговор в шутку Брюханов.

– Я не медведь, – заметила Анна Евстратовна. – Скажите прыгнуть, я прыгну!

– Представляете: учительница спускается в таежный поселок на парашюте, – рассмеялся Брюханов. – Можно писать очерк в районную газету.

– Парашют я везу, чтоб не медведей, а детей учить, – начала объяснять Анна Евстратовна. – К тому же он старенький, списанный.

– Понял, чтобы пацанва начала с кедров прыгать, – засмеялся Брюханов. – Да вы, милая, хоть представляете, куда едете?

– Думаю, что да!

– Ну если знаете, тогда прошу к столу, – после некоторой паузы перевел разговор Брюханов. – Ночевать вам, милая, все равно придется здесь, в пилотской у меня есть свободная комната. Чтоб запомнили, северяне умеют встречать и провожать гостей. А вы, собственно, уже и не гостья, а наш человек, который не забывает, что надо не только учить, но и воспитывать настоящих мужиков.

Глянув на стол, Анна исчезла, но не прошло и минуты, как она появилась с бутылкой вина.

– Мне сказали, что у вас сегодня юбилейный полет. Мне эту бутылку подарили перед вылетом. Я полагала, что открою ее коллегам по приезде на место, но раз такой случай…

– Ну, вы это зря! Мы больше привычны к этому, – Ватрушкин постучал пальцем по бутылке со спиртом.

– Надо же, запасливая, – протянул Брюханов. – И вино хорошее, «Кокур», аж из самой Массандры. Ты, Кеша, посмотри! Сколько медалей. Наверное, за каждого сбитого наповал вручали. Ты вот что, бутылочку эту спрячь. С коллегами в Чикане откроешь. Там она будет к месту, а здесь мы спирт по широте разводим. Какая у нас – шестидесятая? Значит, воды будет всего сорок. Микитишь? И вообще, я сейчас позвоню начальнику районо, пусть они тебя у нас оставят. Зачем тащиться в глухомань? Мы тебе здесь и жениха подыщем.

– Зачем искать, у меня есть! – сказала Анна.

– Что, он тоже прыгает с парашютом? – спросил я.

– Нет, у него аэрофобия. Сейчас он работает в театре и учится на режиссерском.

– Что, это он срежиссировал вашу поездку в наши края? – поинтересовался Брюханов.

– Нет, я сама. – дрогнувшим голосом начала Анна Евстратовна. – Я уже давно самостоятельный человек и делаю то, что считаю нужным.

И, неожиданно улыбнувшись, продекламировала:

Не надо мне чужого хлеба,

Поверьте, я должна сама

Спустить с небес кусочек неба

На эти серые дома.

– Хорошие стихи, – похвалил Брюханов. – Вот что, дочка, ты его перетаскивай сюда. И ему здесь место найдем. Интеллигенции у нас маловато, ты и сама это поймешь.

– Уже поняла.

– Да, здесь люди попроще, погрубее, – сказал Ватрушкин, поглядывая на Анну с какой-то непонятной для меня грустью. – Но они, если полюбят, уже никогда тебя не предадут. Вы сидите, а я пойду, покурю на свежем воздухе, – неожиданно сказал он и, поднявшись из-за стола, двинулся к выходу.

Я знал, что Ватрушкин был одинок, жена ушла от него, а вот другую не заводил, хотя, наверное, мог, у женщин он пользовался неизменным вниманием. Мой командир был худощав и крепок, настоящий мужик, про таких говорят: глянет своими небесными глазами и может взять женскую душу с одного захода.

– А знаешь, мил человек, что твой командир был когда-то и моим командиром, – повернувшись ко мне, сказал Брюханов. – И было это в славном городе Киренске. Михалыч там руководил летным отрядом. Это еще в пятидесятых было. Хотя высшего образования у него для такой высокой должности не было, но было, как говорится, хорошее среднее соображение. Ну и, конечно, война! Недаром тем, кто был на фронте, год за три шел. И вообще он человек исторический.

– Да ну, преувеличиваете! – протянул я.

– Вот тебе и да ну, – усмехнулся Брюханов. – Знать надо, с кем сидишь рядом. Так я о чем хотел рассказать? Михалыч – человек, как бы это вам сказать, который до всего пытается дойти сам. Расскажу один случай. Начала к нам в аэропорты приходить новая техника. Поначалу Михалыч не очень-то доверял ей. А тут привезли обзорный радиолокатор. Установили на горе. Ватрушкин решил в деле посмотреть и пощупать возможности новой, всевидящей, как говорили и писали, техники. Как это положено, заказал облет. Сам сел в кабину и полетел с проверкой. Взлетели, значит, и пошли по кругу. Кеша начал запрашивать у диспетчера место и положение самолета. Тот смотрит на экран локатора и дает: высота шестьсот, удаление двенадцать. Кеша через форточку посмотрит на землю и на высотомер.