Брендон Сандерсон - Архив Буресвета. Книга 1 : Путь королей Страница 12

«Не дури», — приказал себе Каладин.

Дверь клетки вернулась на прежнее место, щелкнул замок. Клетки необходимы — Твлакву приходилось защищать свое хрупкое имущество от Великих бурь. У клеток были деревянные боковины, которые вытаскивали и закрепляли в преддверии яростных порывов ветра.

Блат подтащил раба к костру, к непочатому бочонку с водой. Каладин почувствовал облегчение. «Ну вот, — подумал он. — Возможно, ты еще можешь кому-то помочь. Возможно, есть причина не быть безразличным».

Каладин разжал пальцы и посмотрел на раскрошившиеся черные листья на ладони. Они ему не нужны. Подсыпать их в питье Твлакву — не только сложное, но и бессмысленное дело. Разве ему и впрямь хочется, чтобы работорговец умер? Чего он этим добьется?­

Послышался негромкий треск, потом — звук потише, словно кто-то уронил мешок с зерном. Каладин вскинул голову, устремив взгляд туда, где Блат положил больного. Наемник снова поднял дубину и резко отпустил, расколов череп раба.

Ни вопля боли, ни мольбы о пощаде. Во тьме тело несчастного обмякло. Блат небрежно поднял труп и закинул на спину.

— Нет! — завопил Каладин, бросаясь через всю клетку и обрушиваясь на прутья.

Твлакв грелся у костра.

— Забери тебя буря! Ублюдок, он мог выжить!

Работорговец посмотрел на него и неторопливо подошел, поправляя свою синюю вязаную шапочку:

— Понимаешь, из-за него вы бы все заболели. — У Твлаква был легкий акцент, он делал слишком короткие паузы между словами и неправильно ставил ударения. Каладину всегда казалось, что тайленцы говорят невнятно. — Я не могу потерять целый фургон из-за одного человека.

— Он был не заразен! — воскликнул Каладин, снова ударяя кулаками по прутьям. — Если бы кто-то из нас мог заболеть, это бы уже случилось.

— Надеюсь, не случится. Думаю, его было не спасти.

— Я же сказал тебе, что это не так!

— Дезертир, а почему я должен верить тебе? — с веселым изумлением спросил Твлакв. — Человеку, у которого в глазах тлеет ненависть? Ты бы меня убил. — Он пожал плечами. — Наплевать. Главное, чтобы вы были достаточно сильными, когда начнутся торги. Ты должен меня благодарить — я спас тебя от болезни, которая поразила этого человека.

— Я поблагодарю твой могильный курган, что сам и насыплю, — ответил Каладин.

Твлакв улыбнулся и направился обратно к костру:

— Береги свою ярость, дезертир, и свою силу. За тебя хорошо заплатят, когда мы прибудем на место.

«Только если ты доживешь», — подумал парень. Твлакв всегда кипятил остатки воды из ведра, которое использовал для рабов. Подвешивал над огнем и делал себе чай. Если Каладин устроит так, что ему дадут воду последним, можно измельчить листья и бросить их в...

Каладин застыл и перевел взгляд на свои руки. Поддавшись гневу, он забыл, что продолжает сжимать черногибник. Сухие листья рассыпались, когда он бил кулаками по прутьям клетки. Лишь несколько кусочков прилипли к ладоням, и этого ни на что не хватило бы.

Парень резко повернулся. Пол клетки был грязным и сырым; если листья и упали на него, собрать их не представлялось возможным. Внезапно поднялся ветер и выдул пыль, крошки и грязь из фургона в ночь.

Опять ничего не вышло.

Каладин рухнул обратно на прутья клетки и уронил голову, переживая свое поражение. Проклятый спрен ветра продолжал носиться вокруг, и вид у духа был удивленный.

«Человек стоял на утесе и смотрел, как его родина превращается в ничто. Далеко-далеко под ним бушевала вода. И он слышал, как плачет ребенок. То были его собственные слезы».

Записано четвертого танатеса 1171 года за 30 секунд до смерти. ­Наблюдался известный в округе сапожник.

Шаллан и не надеялась когда-нибудь посетить Харбрант, город колокольчиков. Хотя девушка часто мечтала о путешествиях, все шло к тому, что юность она просидит взаперти в семейном особняке и единственной отдушиной для нее будут книги из домашней библиотеки. Она предполагала, что выйдет замуж за какого-нибудь отцовского союзника и остаток жизни проведет тоже в четырех стенах — но уже в доме супруга.

Однако ожидания похожи на дорогой фарфор: чем крепче его держишь, тем скорее он бьется.

Пока портовые рабочие подтягивали корабль к причалу, она прижимала к груди альбом для рисования в кожаной обложке и едва осмеливалась дышать. Харбрант оказался огромен. Город, построенный на крутом склоне, по форме напоминал клин; его словно возвели в большой расщелине, широким концом обращенной к океа­ну. Массивные дома с квадратными окнами строили, похоже, из какой-то глины или обмазывали штукатуркой из глины и соломы. Возможно, из крема? Они были выкрашены в яркие цвета — чаще прочих попадались оттенки красного и оранжевого, но взгляд вы­хватывал также синий и зеленый.

Она уже слышала, как поют чистыми голосами звенящие на вет­ру колокольчики. Пришлось задрать голову, чтобы рассмотреть самый дальний край города: Харбрант возвышался над нею, словно гора. Сколько же людей здесь живут? Тысячи? Десятки тысяч? Девушка снова вздрогнула — обескураженная, но восторженная, — а потом моргнула, запечатлевая образ города в памяти.

Вокруг носились моряки. «Услада ветра» — узкое судно с одной мачтой, и места на борту едва хватало для нее, капитана, его жены и полудюжины матросов. Капитан Тозбек был спокойным и предусмот­рительным человеком, отличным моряком, хоть и язычником. Он осторожно вел «Усладу ветра» вдоль берега, всегда подыскивая бе­зопасную бухточку, чтобы переждать очередную Великую бурю.

Капитан наблюдал за матросами все время, пока шла швартовка. Тозбек был невысоким, одного роста с Шаллан, и замысловатым образом вплетал в волосы свои тайленские брови, длинные и белые. Казалось, что над глазами у него два раскрытых веера, каждый длиной в фут. Он носил простую вязаную шапочку и черную куртку с серебряными пуговицами. А шрам на челюсти, как раньше думала Шаллан, наверняка получил в яростной морской схватке с пиратами. Впрочем, накануне она с разочарованием узнала, что однажды его ударил по лицу лопнувший в непогоду шкот.

Жена капитана, Эшлв, уже спускалась по трапу, чтобы зарегистрировать судно. Тозбек увидел, что Шаллан за ним следит, и подошел к ней. Он был одним из деловых партнеров ее семьи и уже давно пользовался доверием ее отца. Это было хорошо, ибо план, который они с братьями состряпали, не позволял ей брать с собой дуэнью или горничную.

План тревожил девушку. Очень, очень тревожил. Шаллан не терпела лицемерия. Но финансовое положение ее Дома... Им тре­бовалось или впечатляющее вливание средств, или какое-то другое пре­имущество в местной политической игре Домов. Иначе они не продержатся до конца года.

«Все по порядку, — подумала Шаллан, вынуждая себя успокоиться. — Сначала разыщи Ясну Холин. Если она, конечно, не уехала опять, не дождавшись меня».

— Светлость, я послал парнишку, чтобы он все выяснил, — сказал Тозбек. — Если принцесса еще здесь, мы скоро узнаем.

Шаллан благодарно кивнула, продолжая сжимать альбом. Там, в городе, люди были... повсюду. Кто-то носил знакомую одежду — штаны и рубашки, зашнурованные спереди, юбки и цветастые блузы.­ Возможно, это были уроженцы ее родной земли, Йа-Кеведа. Харб­рант — вольный город. Маленькое, политически слабое государство, владеющее небольшой территорией, но открывшее свои причалы всем идущим мимо кораблям. Здесь не спрашивали, какого ты роду-племени, и потому люди так и стекались сюда.

Значит, многие из тех, кого она видела, чужестранцы. Вон те одеяния из цельного куска ткани указывали, что обряженные в них мужчины или женщины прибыли из Ташикка, что далеко на западе. Длинные куртки, до самых лодыжек, но открытые спереди, как плащи... где же такое носят? Она редко видела столько паршунов сразу, как на здешних причалах, где они таскали на спинах грузы. Как и те, что принадлежали ее отцу, эти были коренастыми и крепкими, с мраморной кожей — отчасти серовато-белой или черной, отчасти темно-багровой. Пестрые рисунки не повторялись.

После шестимесячной погони за Ясной Холин из города в город девушка начала думать, что никогда не настигнет эту женщину. Может, принцесса ее избегала? Нет, не похоже... Шаллан просто не была достаточно важной, чтобы ее ждать. Светлость Ясна Холин — одна из самых влиятельных женщин в мире. И обладательница одной из самых дурных репутаций. Единственный член приверженного религии Дома, который открыто объявил о своих еретических воззрениях.

Шаллан пыталась справиться с растущей тревогой. Скорее ­всего, они обнаружат, что Ясна снова отправилась в путь. «Услада вет­ра» простоит у причала до утра, и Шаллан договорится о цене с капитаном — она получит хорошую скидку, ибо ее семья достаточно вложилась в морское предприятие Тозбека, — после чего он повезет ее в следующий порт.

Прошло уже несколько месяцев с того момента, когда Тозбек, предположительно, должен был с ней расстаться. Она ни разу не ощутила от него неприязни; честь и верность заставляли моряка все время соглашаться с ее просьбами. Однако терпение капитана не будет вечным, как и ее деньги. Она уже использовала больше половины сфер, что взяла с собой. Тозбек не бросит ее в незнакомом городе, разумеется, но вполне может с сожалением настоять, чтобы она вернулась с ним в Веденар.