Евгений Красницкий - Сотник (Часть 1-2) Страница 12

Ну что ж, если вы вознамерились собрать для личного пользования религию из собственноручно изготовленных кусочков, как из деталей конструктора, то комплект этих деталей должен быть полным: извольте включить в спецификацию и черта. Тем более что его найти гораздо легче, чем Бога – он сам в любую дырку без мыла лезет, вы в этом только что убедились. Он исполняет ваши желания, сэр Майкл, но плату берет не только человеческими жизнями.

Нет, не только ими. Главная плата – превращение вашего сердца в кусок льда, как у вышеупомянутого Кая. Он медленно, но верно подводит вас к тому, что нельзя ни мечтать, ни желать – только рассчитывать и планировать. Именно, именно, не так давно вы изволили объяснять мистеру Фоксу, что управление без идеологии – крышевание, беспредел, бесчеловечность. А что такое идеология в обычных человеческих понятиях, без формализации с точки зрения сухих теорий? Да очень просто – мечты и желания! Что такое цель? ЖЕЛАЕМОЕ положение вещей. Что такое идеальная цель? Нечто недостижимое, но к чему надо постоянно стремиться, о чем можно и нужно МЕЧТАТЬ!

Вот от чего хочет заставить вас отказаться эта часть «набора деталей конструктора». Нет, отсутствием цели и стремления к ее достижению вас не возьмешь – против этого восстанет и эмоциональная, и рациональная составляющие вашей личности, а вот подменить цель – это запросто! Превратить личный успех из инструмента, всего лишь одной из решаемых задач, в самоцель! Все в порядке – идеология есть, управленческий беспредел ограничен некими рамками. Вместо пустых мечтаний и дурацкой романтики – четкие планы и расчеты, обстоятельства – шахматная доска, люди – фигуры на этой доске. И цель благородна – спасение Руси от татаро-монгольского ига… Только вот, сэр, личный успех и благополучие – сейчас, а главная цель – где-то за горизонтом, в светлом будущем. Ничего не напоминает? Припомните-ка: коммунизм для всех – в отдаленном будущем, а для номенклатуры – прямо сейчас, сытое благополучие капитализма для всех – может быть когда-то и будет, а для «элиты» – миллиардные состояния прямо сейчас.

Доказательства? Да пожалуйста! Напрягите-ка память. Не так уж и давно вы, глядя на Дударика, сказали себе: «коллекционируй счастье в детских глазах».

Было? М-да, припоминаете, но уже с трудом. Сейчас-то вас больше радует в глазах тех же мальчишек готовность к бою. А совершенно естественное поведение детишек княгини Агафьи, оказавшихся среди безликих железных чудищ, которые убивают и калечат живых людей… Что? А как, по-вашему, вы со своими опричниками – в доспехе и с бармицами вместо лиц – выглядели в детских глазах? Вот именно! Совершенно естественный детский страх, даже ужас, вызвал у вас всего лишь раздражение, не более!

Ну как, чувствуете, что вас засасывает идеология личного успеха? А не за ее ли насаждение вы так ненавидели ТАМ дерьмократов-либерастов? Отец Михаил? Ага! Вспомнили наконец-то! Схватились, как утопающий за соломинку, и совершенно зря! Да, зря. Не соломинка это, а основа основ! Он не учил вас отторгать желания, мечты, эмоции, он учил вас УПРАВЛЯТЬ ими! И был прав! Во всем! Абсолютно! Да, да, да! Тысячу раз «да»! Он сумел не оставить после себя тяжкой пустоты, он и сейчас с вами, и останется с вами до конца жизни. Возможно, это и есть святость, не нам судить…

А есть еще и Великая Волхва Градислава Всеславна. Она говорила вам, сэр, о «цели на всю жизнь» – о мечте! А вы-то обрадовались, что Аристарх-Туробой показал вам способ скрутить ее в бараний рог. И Юлька… Сколько чувств и желаний она в вас пробуждает, а вы-то испугались ее! Сестры, братья, мать… мальчишки, готовые идти на смерть по вашему слову! Они для вас тоже фигуры на доске? Дед… да, он заставляет вас рассчитывать и планировать, но он же и любит вас!

Все!!! Хватит!!! Прекратить истерику!!!»

Мишка до боли, так, что сам охнул, закусил зубами палец на левой руке, мог бы – дал бы сам себе в морду, чтобы прекратить бешеный поток мыслей. Это была паника, именно паника и ни что иное, но гибель Егора, каким бы тяжелым ударом она не являлась, не должна была повергнуть его в такое состояние – свои сильные и слабые стороны он знал. Значит, случилось что-то еще – более серьезное, из-за чего подсознание било тревогу, но рассудок это еще не понял. Отсюда и паника: есть опасность, очень серьезная, он ее пока не замечает, однако что-то такое чувствует. Результат – метание мысли: то в мистику тянет, то в воспоминания, исключительно неприятные, из ТОЙ жизни, то цепляние за светлые образы… Так ребенок, испугавшись чего-то (даже, не понимая, чего именно) первым делом кричит: «Мама!».

Это свое свойство Мишка знал очень хорошо: если постоянно всплывают в памяти неприятности из прошлого, значит, в настоящем что-то идет не так. Смерть Егора лишь повод, на самом деле это самое «не так» связано с чем-то другим.

«Что «не так»? Что-то в недавнем прошлом? Вполне возможно, даже скорее всего – какая-то мелкая, но существенная деталь или обстоятельство, на которое вы, сэр, не обратили внимания или отложили «на потом» и забыли? Хотя, может, и наоборот: что-то неприятное предстоит в будущем, но об этом не хочется думать? Блин, ничего в голову не приходит, но «звоночек» недвусмысленный, пренебрегать им ни в коем случае нельзя! Посидеть, подумать, прогнать в памяти недавние события… хрен там в этой суете что-то получится! Дождаться ночи, поговорить с мистером Фоксом… Да, раньше ночи, пожалуй, не получится. А сейчас заниматься тем, чем и собирался, даже если что-то неверно спланировал. Лучше неправильное действие, чем бездействие – железное правило! Неправильное действие можно впоследствии скорректировать, а если ничего не делать и ждать «озарения», то события станут развиваться самостоятельно, без вашего контроля, и неизвестно, куда все вообще заедет. Значит, действуем в соответствии с имеющимся планом…»

– Минь… Господин сотник, дозволь обратиться, старшина Дмитрий! – прервал мишкины раздумья голос Митьки.

– М? Чего, Мить?

– Не получилось у нас живым его взять… ребята сквозь камыши на шум стреляли. Ну и… того.

– Кого «его»? – Мишка натужно возвращался в реальность после «наезда внутреннего собеседника».

– Этого… боярина Левшу. У него там лодка спрятана… ловко так, даже с дерева разведчики не углядели. И где взял-то…

– Где, где… – недовольно пробурчал Мишка. – Они же на княгинину ладью на лодках напали, вот, видать, одну с собой и приволокли. Похоже, Левша не зря к берегу рвался – бросил бы заложников в камышах, а сам со своими людьми в лодку и поминай, как звали. Лодка-то велика? Шестеро в нее поместились бы?

– Да и больше поместилось бы… только далеко ли они без припаса…

– Неважно! Главное, что ему было куда стремиться. Если лодка большая, могли и княгиню с собой уволочь. Без детей, конечно.

– Ага… но мы-то им не дали! Слушай, Минь, а чего теперь-то делать? Надо, наверное к ночевке готовится. Я отрокам прикажу…

– Ты не знаешь, у нас чего-нибудь вкусненькое есть? – перебил Мишка. – Ну… чтобы детишек побаловать.

От такого зигзага мысли сотника Дмитрий слегка растерялся:

– Это… не знаю. У Ильи-то в обозе, конечно, есть, но до него добираться же…

– А тут? Ни у кого, ничего нет?

– Э… О! У Мотьки, наверняка мед должен быть! – догадался Дмитрий. – Только ему же Левша, зараза, нос вроде бы сломал. Не до медов ему…

– А все же спроси, Мить. Очень нужно!

Глава 2

Идея была проста: пока княгиня возится с боярыней Соломонией, подкатиться к детишкам; ну не посмеют няньки противиться. Угостить лакомством, успокоить, мол, никому больше в обиду не дадим, скоро домой отвезем; потом развеселить как-нибудь – ведь получалось же с нинеиными внучатами. Услышит княгиня Агафья детский смех, увидит довольные мордашки, глядишь, и разговор с ней по-доброму сложится. Какая бы она ни была крутая княгиня-соправительница, а мать есть мать – дети важнее всего.

Было, конечно, в этом что-то… некрасивое – использовать детей в своих целях, но самим-то детишкам от этого никакого вреда. Вот только голос… Мотькино полоскание и то ли компресс, то ли просто теплая повязка согрели горло, и Мишке немного полегчало, во всяком случае говорить, хоть и совсем негромко, он мог почти без саднящей боли.

Все планы порушила «то ли княжна, то ли не княжна»: выбралась из дома, боязливо покосилась на Дмитрия, который раздавал какие-то указания отрокам, и подалась к Мишке.

– Пан Лис…

– Слушаю, княжна… прости, – Мишка притронулся к повязке на горле, – не могу в полный голос говорить.

– Я не княжна.

«Ну вот: облом… впрочем, может, и к лучшему. Но почему, все-таки, «пан Лис?»