Часть 4. Современная поэзия - Коллектив авторов Страница 12

Дети лишились друзей.

В город они пришли.

Плакали здесь и хирели они.

Песни забыли и смех...

Мчались пустые дни...

Дети окраиной города шли.

Вдруг увидали они

Два деревца в пыли.

Будто бы встретив родных иль друзей,

Дети бросились к ним

Слушать шелест ветвей.

Источник: "В поисках звезды заветной", 1988

Перевод: Сергеев В.А.

Речная заводь ("А вот река моя!...")

А вот река моя!

Цикады... Пахнет илом...

Здесь воздуха, пришедшего с полей,

Свободная струя...

Он треплет кудри ивам

И серебро срывает с тополей...

О, старые друзья!

Как мне не быть счастливым —

Конец разлуке тягостной моей!

Гляжу на уток я,

Что строем молчаливым

Плывут под сенью ивовых ветвей...

Источник: "В поисках звезды заветной", 1988

Перевод: Тер-Григорян А.Л.

Ода к бешенной собаке ("Говорят, что стихи у меня — бешеные...")

Говорят,

что стихи у меня —

бешеные,

как собаки,

покусанные другими.

Может быть, это и правда взвешенная,

а может — бессмыслица этому имя.

Но если в стихах

есть что-то собачье,

если можно сравнивать так их,

утверждаю:

мои — не иначе

как бешеные собаки.

Есть болонки,

таксы и фоксы.

Дамы целуют их

в милые мордочки,

заставляют проделывать фокусы,

перепрыгивать через жердочки.

Есть суровые

доберман-пинчеры.

Горло рвет их железная челюсть.

Такую собаку

неплохо вынянчить

для особо серьезных целей.

Есть стройные гончие

с лаем зычным,

с телами греческих изваяний.

Азартные игроки обычно

устраивают их состязанья.

Есть охотничьи,

есть и другие —

овчарки,

 дворняги,

  почтовые-скорые,

лайки,

 сыщики,

  цирковые

и для опытов в лаборатории.

Много еще

различных пород есть...

Но одно

 для всех характерно:

перед хозяином

страх и робость,

собачья угодливость,

собачья верность.

Только

бешеная собака

вдруг теряет собачий облик,

не боится грозы и мрака,

забывает нытье и вопли.

Для нее уже нет различий

между золотом и жестянкой...

Ты ласкаешь ее и кличешь,

но напрасны твои приманки.

Не нужны ей

 твои галеты,

не страшны ей

 твои запреты!

У тебя ведь

 не больше рук,

чем у любого из слуг!

У царской наложницы

 взгляд не чище,

чем у последней нищей.

Судорожно разжав пасть,

высунув кровавый язык,

она несется, чтобы упасть,

она несется, чтобы пропасть, —

напрямик.

Сегодня она за себя мстит,

мстит за то, что она — собака.

Кто бы ты ни был — прочь с пути,

насмерть закусан будет всякий!

Собачья ярость ее страшна,

она передаст тебе свой гнев...

Станешь бешеным, как она,

рабство свое презрев.

Источник: "В поисках звезды заветной", 1988

Перевод: Черкасский Л.Е.

"Стихи о Египте"

С аэродрома направляюсь в Каир ("Солнце на закате, точно пламя ...")

Солнце на закате, точно пламя.

Желтые пески лежат повсюду.

Птиц гнетет безмолвие пустыни,

И полны тоски глаза верблюда.

Прошлое страны уносит ветер,

Новое встает перед глазами.

Но пустыню скоро ли засеют

Финиковой пальмы семенами?

Источник: "Трудны сычуанские тропы", 1983

Мао Цзэдун (1893-1976)

Китайский государственный и политический деятель XX века, главный теоретик маоизма. Мао Цзэдун родился 26 декабря 1893 г. в селе Шаошань провинции Хунань, неподалеку от столицы провинции, города Чанша. Отец Цзэдуна, Мао Ичан, принадлежал к мелким землевладельцам, и семья его была достаточно обеспеченной. Строгий нрав отца-конфуцианца обусловил конфликты с сыном и одновременно привязанность мальчика к мягкой по характеру матери-буддистке, Вэнь Цимэй. Следуя примеру матери, маленький Мао стал буддистом. Однако уже в подростковом возрасте он отказался от буддизма. Годы спустя Мао говорил своим приближенным: "Я поклонялся своей матери... Куда бы она ни пошла, я следовал за ней... в храме сжигали благовония и бумажные деньги, отбивали поклоны Будде... Оттого, что моя мать верила в Будду, верил в него и я!"

Имя Мао Цзэдуна состояло из двух частей — Цзэ-дун. "Цзэ" имело двойное значение: первое — "влажный и мокрый", второе — "милость, добро, благодеяние". Второй иероглиф — "дун" — "восток". Имя целиком означало "Облагодетельствующий Восток". Одновременно ребенку по традиции дали и неофициальное имя. Оно должно было использоваться в особых случаях как величательное, уважительное "Юнчжи". "Юн" означает воспевать, а "чжи" — или, точнее, "чжилань" — "орхидея". Таким образом второе имя означало "Воспетая орхидея". Вскоре второе имя пришлось заменить: в нем отсутствовал с точки зрения геомантии знак "вода". В итоге второе имя получилось похожим по смыслу на первое: Жуньчжи — "Орошенная водой орхидея". При несколько ином написании иероглифа "чжи" имя Жуньчжи приобретало и еще один символический смысл: "Облагодетельствующий всех живущих". Но великое имя, хотя и отражало чаяния родителей блистательного будущего для своего сына, являлось также и "потенциальным вызовом судьбе", поэтому в детстве Мао звали скромным уменьшительным именем — Ши сань я-цзы ("Третий ребенок по имени Камень").

Юный Мао получил классическое начальное китайское образование в местной школе, которое включало в себя знакомство с учением Конфуция и изучение древнекитайской литературы. "Я знал классику, но не любил ее", — признавался позже Мао Цзэдун в интервью Эдгару Сноу. Страсть к чтению и нелюбовь к классическим философским трактатам юноша сохранил и после того, как в 13 лет бросил школу (причиной тому был строгий нрав учителя, который применял суровые методы воспитания и часто бил учеников) и вернулся в отчий дом. Мао