Измена. Обман. Развод или другие приключения разведенки (СИ) - Елена Анатольевна Казанцева Страница 12

Стас продолжал «быковать», но бокал взял. Отпил немного: Лучше бы виски налил.

Буркнул Стасик.

— Сам возьми, виски в холодильнике стоят, — бросил ему Боря, он остановился у окна и смотрел сейчас на двор, где сновали люди. — Закуску захвати из холодильника.

Стас пошуршал в холодильнике, позади Бори забрякали тарелки, запахло едой. Боря не привык сам накрывать на стол, да и не проверял, есть ли что-то в наличие из съестного, раньше все делала Диана. Теперь он чувствовал себя, как без рук. И ему еще сильнее захотелось все вернуть назад. Но фарш обратно в мясорубку не втолкнешь.

— Стас, чего делать то будем? — тихо проскулил Боря и взъерошил свои волосы.

— Давай думать, сумма конечно большая, если Цыпа узнает о проблеме и заставит все вернуть еще и с процентами, то мы с тобой в жопе. Но ведь он может и не узнать.

— Как? Как нам это сделать?

— Надо еще раз поговорить с твоей женой, купи ей цацку, пади к ногам, че там бабы любят?

— Это не про Диану, она кремень баба.

— Вот ведь говорил тебе, женись на моей двоюродной сеструхе. Она из нищих кварталов, за хорошую жизнь бы тебе ноги мыла, в рот заглядывала. А ты…

— Стасик, деньги идут к деньгам, такая есть пословица.

Боря вспомнил сестру Стаса и его передернула. Мало того, что девушка была, мягко говоря, не сильно симпатичная, так еще коротконогая, толстоватая, с ужасной фигурой. И характер у девки был мерзкий, от нее вешался ее нынешний муж. Уж нашел Стасик кого ему в жены сулить.

— Боря, а много денег у ее мамаши? — вдруг заинтересовался Стас.

— Ну, Марина Иосифовна первый раз была замужем за поляком, он в наследство оставил им с Дианочкой ляма полтора зеленых. Немного по нынешним временам. А вот второй ее муж был предприниматель из Израиля, Соломон Гольдберг, вот тот точно ей хорошо оставил, у нее вилла у Средиземного моря, дом здесь, и, наверное, с десяток лямов зеленых на счетах. А может и больше.

— Так может с тёщей замутить многоходовку? — с интересом посмотрел на Борю Стасик. — Придумать какой-нибудь сюжет, выманить денежку, нам то и надо ляма два зеленых.

— Ты шо? Меня тут родня Гольдберга по полю раскатает, там знаешь, какие акулы.

— Так мы не про тебя сюжетик придумаем, а про жену твою дурочку.

— Про жену? А что про нее придумать можно, она же кроме тряпок ничего не покупает.

— Оставь это мне.

— Ой, ссыкотно мне, Стасик.

— А ты не ссы!

И тут раздался звонок в двери. Друзья переглянулись и вместе пошли открывать. На пороге стоял Цыпа с двумя братанами.

Если бы вы встретили Цыпу на улице, то подумали: Обычный мужик, ничего особенного, ну наколки на пальцах, ну крест во все пузо, кого этим удивишь. И только единицы действительно знали, кто такой Цыпа. И те, кто знали, те боялись его и уважали.

— Чё с мордами, — прохрипел Цыпа, говорят его в тюрьме пытались задушить, не получилось, но с тех пор его голос хриплый и тихий, но даже такой наводил страх. И сейчас у Стаса с Борей по спине побежали ручейки пота.

— Ничё, так подрались по пьяни, — съежился Боря.

— Говорят, у вас, мужики, проблемы какие-то нарисовались, — Цыпа прошёл по кухне и сел на табурет.

— Не, все хорошо Цыпа, — попытался заверить его Стас.

— Хорошо, если хорошо, как у нас с долгом? — с хрипотцой спросил Цыпа.

— Придерживаемся графика платежей, мы же первую часть долга уже вернули, — живо начал Стас.

— Вы мне не долг вернули, а проценты оплатили, — оборвал его Цыпа. — Должок остается за вами. Так что, жду денежку, как и договаривались.

Цыпа встал, плеснул себе коньяка, выпил, закусил нарезкой колбасы и молча вышел. Два бугая последовали за ним.

— У нас нет выхода, кто-т о уже насвистел про проблемы, — Стас развернулся к Боре. — Давай трясти твою тёщу.

Глава 9

В своем громадном особняке, расположенном рядом с Булонским лесом, умирал Лев Заславский. Врачи давно уже не скрывали от него его диагноз. Да и зачем вселять надежду в смертельно больного человека.

Ему сказали о том, что он смертельно болен еще два года назад. Что дни его сочтены — полгод тому назад, но он упрямо продолжал жить. У него была цель: разыскать своих ближайших родственников.

Так уж получилось, что его мать Марыся Заславская оказалась вдали от дома в лихую годину, как раз перед началом второй мировой войны. Вместе со своими бездетными родственниками тетей Агнессой и дядей Богданом они уехали в путешествие, как раз только наступил злополучный тридцать девятый год. Марясе тогда было всего четырнадцать. Отъезд из Польши спас им жизнь. Останься бы они в Кракове, то не избежали бы концлагеря. Почти вся их родня сгинула в Освенциме, ведь в их жилах была четверть еврейской крови.

Марысе с родственниками тоже пришлось нелегко, пожар фашизма охватывал Европу, одна страна за другой вставали под знамена фашисткой Германии. Страны, пораженные болезнью фашизма, ненавидели евреев. Им приходилось все время убегать. Наконец они осели на юге Франции. Здесь не было оккупации, управляла всем коллаборационистское правительство Виши, тем не менее, евреев тут тоже не любили. Им пришлось выправить себе поддельные документы и все время жить в страхе.

Дядя нашел небольшую подработку, тетя шила, поэтому они сводили концы с концами, и каждый день тряслись по ночам, чтобы за ними не пришли.

Но настал сорок четвертый год, Францию освободили. Марысе было уже девятнадцать лет. Тетушка научила ее шить, и она смогла сама зарабатывать себе на кусок хлеба. Франция оживала. Люди оживали, всем хотелось достойно выглядеть. На рынках появились товары, многое привезли с собой американцы. У кого были деньги, покупали на рынке, остальные перешивали старые вещи, народ потянулся к швеям. У Марыси с ее тетушкой не было отбоя от заказчиков. Они сняли небольшое помещение и открыли ателье.

Тогда им казалось, что жизнь налаживается, но сначала заболел дядя, потом у тети обнаружили туберкулез. И через два года Марыся осталась одна. Свой маленький бизнес она одна не потянула, ателье открывались