Кости мотылька. Книга 4. Бесконечная война - allig_eri Страница 12

Я крутился, как юла, стараясь тратить минимум сил и энергии, при этом прорываясь к краю бесконечной орды. Вот какая-то женщина, шея которой была перерублена потоком воды. Вот крестьянин, кому «капля» залетела прямо в рот, но каким-то чудом лишь пробила одну щёку и вышла через другую. Везунчик!

Молодая девушка в разорванной одежде встала на моём пути, но юный облик не стал её щитом. Новая порция магии изуродовала её ныне мёртвое тело. С булькающим звуком, полуобваренная девка завалилась назад.

Всё это время я ощущал в спине обломок наконечника копья — оно рвало мою плоть, особенно когда раненый конь скакал и поворачивался.

В сознании я оставался чудом. Кажется, меня подстёгивал тот факт, что если упаду — то умру не только сам, но и Ская. Забота о чужой жизни заставляла скрипеть зубами и изо всех сил держаться уже за свою жизнь.

Вломившись в новый поток людей, я снова получил травмы. Рыбацкий нож нашёл слабое место под моим левым коленом и впился в сустав. Я ударил ему в лицо кулаком — сил едва хватило, чтобы оттолкнуть врага. Тонкий нож крестьянина треснул, оставив несколько сантиметров дрянного железа в моей ноге, разрезая сухожилия и хрящи. Кровь залила полость между икрой и штаниной.

Зашипев, я едва сдержал крик. Адреналин и воля позволили игнорировать новую рану. В голове царила жестокая ясность. Хорес… ты всё ещё считаешь меня одним из своих? Видишь ли ты мой последний миг?

Копьё вышло из раны на груди коня. Жеребец выпрямился, несмотря на хлещущую кровь. Прокладывая дорогу, он прыгнул вперёд, сминая тела и нанося удары, после чего нашёл то, что я считал невозможным: свободную улицу, где лежали только неподвижные тела. Осознав наконец, что именно увидел, я воспрял духом. Врагов вокруг становилось меньше с каждым шагом. Крики и лязг металла гулким эхом отдавались в голове.

Тотчас конь остановился и поднялся на дыбы, молотя копытами воздух — на этот раз не в ярости, а празднуя победу.

Я устало прильнул к его шее, ощущая, как всё тело пронзает боль такой силы, какую я не испытывал со времён битвы с пустынниками — проклятыми лафтетарами. Но если тогда она сосредоточилась на моих руках, то сейчас расплылась повсюду: наконечник пики глубоко в спине, сломанный нож под левым коленом, ожоги от чрезмерного использования магии…

Зарычав, я утихомирил гарцующего коня и смог развернуть его — что было не просто, учитывая повисшую Скаю, — дабы ещё раз взглянуть на побоище, оставшееся позади. Не веря своим глазам, я смотрел, как из кургана трупов поднимаются защитники Фирнадана, безмолвные, словно призраки. Один из них даже продолжал сжимать Детское знамя…

Они расчищали себе дорогу резкими движениями, пользуясь просекой, которую оставил я, а также тем, что много «перебежчиков» отвлеклись на трапезу, используя тела своих же сородичей.

Воины прокладывали путь вперёд с таким видом, будто они только что проснулись от ужасного ночного кошмара. Было видно дюжину солдат — ровно на двенадцать больше, чем я мог надеяться.

Послышался топот сапог. Моргая от едкого пота в глазах, я попытался разглядеть фигуры, которые приближались ко мне отовсюду.

— Свои… — тихо шепнул я коню, успокаивающе погладив того по морде. — Свои…

А затем мир померк. Неожиданно я почувствовал руки под собой, как будто упал в чьи-то объятия. Это последнее, что я осознал, ибо далее всё погрузилось в небытие.

Глава 2

«Повелевал ли ты когда-нибудь в жизни начаться утру и подняться солнцу? Говорил ли ты когда-нибудь заре, чтобы она охватила землю и вытряхнула всех нечестивцев из их укрытий?»

Трактат о святости. Книга третья, стих одиннадцатый.

* * *

Дворец Ороз-Хор, взгляд со стороны

— Он просто вышел из дворца, — подавив все эмоции произнёс Нигель Санторион, министр иностранных дел.

Милена продолжала молчаливо смотреть на целителей, которые бились над телом Ольтеи, стремясь придать обугленному куску мяса подобие жизни. Каким-то чудом женщина всё-таки сумела выжить, хоть так и не пришла в сознание. Обширнейшие повреждения: ожоги, переломы, колотые раны, отбитые внутренние органы, пробитый череп, сгоревшие глаза… Всё это не позволяло исцелить её так просто. Уже третья группа лекарей потратила почти всю свою энергию.

«Она цепляется за жизнь, как кошка за ковёр», — мелькнула мысль в голове императрицы.

— И никто не посмел его задержать? — поинтересовалась Мирадель. — Даже капитан гвардии Беза? Я помню, что он всё-таки рванул за Кианом, хоть и не сразу.

Нигель кивнул.

— Он попытался, но ни один из других гвардейцев не спешил помогать ему… — мужчина странно замолчал, отчего Милена обернулась.

— Только не говори, что Карсин мёртв, — вперилась она в него мрачным взглядом. Потерять ещё одного полезного человека, в её ситуации, казалось немыслимым.

— С ним всё хорошо, — поспешно заверил её министр. — Конечно, гордость этого дурака будет болеть ещё долго, но тело почти не пострадало. Может… — он почесал затылок, — следует освободить Безу от его должности?

— Нет, — отвернулась императрица.

— Но его люди взбунтовались! — возмутился Санторион. — Они открыто и на глазах остальных нарушили приказ.

— Я сказала — нет, — Мирадель добавила в голос строгости. — В этот день было нарушено много больше, чем какой-то приказ.

Глаза Нигеля расширились, он торопливо кивнул.

— Конечно, ваша милость, — быстро проговорил министр.

Воцарилось молчание, прерываемое лишь негромкими обсуждениями целителей. Милена видела, что Ольтее постепенно становится лучше — во всяком случае ей так казалось. Императрица хотела в это верить. Она надеялась, что ситуация всё-таки не выйдет из-под контроля.

— Что теперь делать? — спросил мужчина с толикой отчаяния. — Арестовать высшего жреца… говорящего с Хоресом… немыслимо! Лишь сам император мог бы…

— Императора нет, — сказала Милена. — И не будет ещё долго.

— Мы… теперь… — Санторион растерянно замолчал, но спустя минуту, собравшись с мыслями, продолжил: — Мы не можем противостоять ему законными путями. Ни армия, ни население, особенно в текущей обстановке и кризисе власти, не поддержит нас.

«Это он верно сказал, 'кризис власти», — мысленно согласилась Мирадель.

— Ты из старинного