Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия Страница 13

Волами правила темноволосая девушка лет двадцати‑двадцати пяти, тоненькая, смуглая, с приятным лицом и темными несколько раскосыми глазами.

– Вы – Саида? – Лешка растянул губы в улыбке.

– Саида, – девушка тоже улыбнулась и кивнула куда‑то назад. – Там, на тюках, порты и рубаха. Одень.

Лешка пожал плечами:

– Да мне и так хорошо. Впрочем, если настаиваете…

Одежонка оказалась такой же чудной, как и у всех прочих – широкие сверху и сужающиеся книзу штаны и просторная рубаха из грубой, похожей на стираную джинсовку ткани. А в общем, ничего, довольно удобно.

Переодевшись, Лешка уселся впереди, рядом с девушкой. Уж что‑что, а с девчонками‑то он болтать умел, к тому же, кажется, Саида была здесь единственной, кто одевался обычно – короткие светло‑зеленые брюки и расшитый блестящими чешуйками топик, между прочим, недешевый, Лешка как‑то видал подобный на одной девчонке в дискотеке. Юноша скосил глаза, присмотрелся. Вообще, неплохо прикинута эта Саида – золотые серьги, кольца, цепочка, на ногах – какие‑то кожаные плетеные башмачки, судя по всему – очень дорогие, – Лешка даже знал, как они называются – эксклюзивные! Интересно, кто она Федору? Жена? Любовница?

– А почему вы на машинах не ездите? Выпендриваетесь? Или – просто так путешествуете, на лошадях? Вообще‑то, да – прикольно.

– Прикольно, – повернув голову, Саида заулыбалась и несколько раз повторила: – Прикольно. Прикольно. Прикольно!

– А мы куда едем?

– Увидишь, – Саида говорила безо всякого акцента.

– Вы – русская?

– Мы? Хм… Я – татарка.

Лешка сконфузился:

– Нет, вы не подумайте, я не с той мыслью спросил, что, мол, русские – самые‑самые, татары тоже хорошие, вот у меня друг татарин, Рашид, фельдшер… А вы какую музыку слушаете? Наверное, попсу? А я вот рок люблю. Ну, там, «Ария», «Король и Шут», «Наив». Вам «Ария» нравится?

– Музыку я люблю, – засмеялась Саида. – А говоришь ты смешно: все «вы» да «вы». Я ведь тут одна.

– Ну, неудобно сразу на «ты». Я думаю, сперва получше познакомиться надо. Вы где живете?

– На Москве. Вместе с Федором.

– А Федор кто? Ну, вообще‑то, я вижу, что человек не бедный.

– Конечно, не бедный. Купец!

Лешка усмехнулся:

– Да я так и понял. А вы… ой, ты… ему жена? Тьфу‑ты, опять ерунду сморозил… Какая, в принципе, разница?

– Нет, не жена, – Саида ничуть не обиделась. – Можно сказать, служанка.

– Ага, – понятливо кивнул Лешка. – Значит, Федор – новый русский. А вы… то есть ты – его менеджер, так?

– Не очень понятно ты говоришь, – заметила девушка. – Сам‑то откуда?

– Из‑под Мценска.

– Ого! – Саида вскинула глаза. – Говорят, Сигизмунд Кейстутович, князь ваш, лют зело?

Не выдержав, Лешка покрутил пальцем у виска:

– Во! Надоели уже со своим князем! Ты еще литовцем меня обзови.

– Не нравится?

– Кому же понравится?

– Тогда проситесь под руку Василия Васильевича, московского князя!

– Кого?!

– А, – Саида кивнула. – Так ты, наверное, Шемяке больше веришь?

– Слушай, – взмолился Лешка. – Может, хватит, а? Давай лучше о музыке поговорим, а? Тебе кто больше нравится, Кипелов или Беркут? Ну, в смысле, не как мужчина… Что смотришь? Не знаешь, кто такой? Эх ты, темнота! А еще в Москве живешь. От «Фабрики» что ли фанатеешь? Ужас!

– Я скоморохов люблю.

– «Скоморохи»? Что‑то не припомню такую группу. Из новых, наверное, или, наоборот, из старых. Саида, а мы сейчас куда едем?

– Куда надо. Ты уже спрашивал.

– К морю, значит?

– Ну да, к морю.

– Слушай, а ты бы не могла с Федором перетереть насчет меня? Ну, типа деньжат занять на билет? Ну, хоть до Воронежа, а уж там доберусь. Сама же говоришь, он богат, это твой Федор.

– Да уж, не беден, – Саида внезапно нахмурилась. – Федор – не мой, у него есть жена.

Ах, вот оно, значит, как!

– Что ж, бывает.

Лешка замолк, ничего не говорила и Саида, так они и ехали – молча. По обеим сторонам дороги тянулась все та же степь, изредка перемежаемая небольшими рощицами, которых постепенно становилось все больше – видать, и впрямь, подъезжали к морю или к какой‑нибудь большой реке.

Значит, Федор из Москвы. Экстравагантный новорусский чудак, а Саида – его подружка, но есть и жена. Интересно… Интересно, чем они все тут заняты?

– Слышь, Саида. Федор, говоришь, торгует?

Девушка молча кивнула.

– А чем торгует? – не отставал Лешка.

– Да всем, – Саида засмеялась. – Сукном, шелком, перцем – он же сурожанин, а они на Москве многими правами пользуются, еще старым князем жалованными.

Во! Умереть – не встать! Опять князь какой‑то. Может, они так Лужкова меж собой называют?

– А ты сама в Москве родилась?

– Нет, – Саида зло сплюнула на пыльную дорогу. – Не люблю Москву, ненавижу! Правители ее – сребролюбивые, жадные; сами меж собой сладить не могут – порядка нет – а все глазами хищными поглядывают на чужие земли, похотят под свои руце забрати, окаянное племя, хищники!

– Вот и мне Москва не нравится, правильно ты говоришь – больно уж хищная. Сама‑то давно в Москве?

– Третье лето. – Девушка закашлялась – да и было с чего, серая дорожная пыль, поднимаясь из‑под воловьих копыт, назойливо лезла в нос и глаза, забивалась в рот, противно скрипя на зубах. И это еще здесь, в первой телеге, что уж говорить о тех, кто ехал сзади.

Несколько раз подъезжал Федор, накинувший поверх рубахи какой‑то невероятно гламурный пиджак – длинный, блестящий с пуговицами из драгоценных камней – интересно, на сколько такой пиджачок потянет? Тыщ на десять баксов, уж никак не менее. Круто.

Федор с Лешкой не заговаривал, лишь о чем‑то спросил Саиду. Причем – не по‑русски, а на каком‑то непонятном языке, наверное на татарском. Ну, ясно, на татарском, на каком же еще‑то?

Вот, снова подъехал, заговорил. Саида отвечала, а Лешка вслушивался в непонятные слова, для себя отметив что‑то не совсем обычное в этой недолгой беседе: вроде бы как Федор что‑то приказывал, а Саида оправдывалась.

– Шайтан, – когда купец отъехал, выругалась девушка и, тут же повернувшись к Лешке, поинтересовалась его родителями.

– Да умерли они давно уже, – негромко отозвался тот. – Говорил же – детдомовский я, сирота.

– Якши! – улыбнулась вдруг Саида. И Лешке почему‑то очень не понравилась ее улыбка, уж больно хищной она была.

– Ты из‑под Мценска, сирота… А чем занимался?

Ого! Девчонку явно потянуло на беседу. Ну и славно, все лучше, чем молча сидеть, кто знает, сколько там еще ехать?

– В университете учился, – усмехнулся Лешка. – Социальные науки изучал. А летом трактористом подрабатывал

Саида скривилась:

– Ты литовскими словами не говори, Алексий, все одно я их не понимаю: Говори по‑русски.

– А я по‑каковски?! По‑английски, что ли?

– Так чем ты занимался?

– Сельским хозяйством! – не выдержав, Лешка повысил голос, заколебала уже эта Саида своей тупостью. – Это, надеюсь, понятно? Озимые, яровые, посевная…

– Озимые? Посевная? Понятно, – несколько разочарованно, как показалось юноше, произнесла собеседница. – Так ты крестьянин.

– Сама ты крестьянка, – разозлился Лешка. – Говорят тебе – тракторист.

– Что ж, крестьянин так крестьянин, – задумчиво протянула девушка. – Такие тоже нужны. Плохо только – уж больно ты тощий.

– Это почему ж плохо?

Саида не успела ответить – впереди показалось море! Синее, блестящее от солнца, бескрайнее!

– О нет, это не море, – девушка безжалостно оборвала Лешкину радость. – Лиман.

– Ну, все равно… Вода!

– Да, – согласилась Саида. – Вода – это славно.

На самом берегу лимана виднелись белые домики, окруженные садами, какое‑то приземистое здание с длинным забором и высокая башня, похожая на пожарную каланчу. Напротив домиков, меж перевернутыми кверху килем лодками сушились рыбачьи сети.

Лешка закрутил головой, стараясь углядеть хоть кого‑нибудь, однако деревня выглядела безлюдной, может быть, потому что – август, страда?

– Все работают, – пояснила Саида. – Сейчас завернем на постоялый двор.

– Слушай, – внезапно осенило Лешку. – А телефон там имеется? Ну, почта?

– Все есть, – заверила девушка и, спрыгнув с телеги, потянула парня за руку. – Идем!

– Куда? На почту?

– Ну да! Скорей же, мы здесь не можем долго стоять – надо нагнать большой караван.

– Что ж…

Вслед за девчонкой Лешка побежал к призывно распахнувшимся в высоком глухом заборе воротам. За ними, на конях, скакали Федор и двое его парней – Мишка с Терентием. Ворот они достигли одновременно. Вышедший со двора дед – седобородый, в татарской одежке, – прижав руку к сердцу, поклонился гостям и вежливо пригласил внутрь.

– Уважаемый, – попросил Лешка. – Можно от вас позвонить?

Старик лишь поклонился, и за него ответила Саида – мол, можно, идем, покажу.

Юноша пожал плечами: ну, идем так идем.

Саида провела его через дом во внутренний дворик, окруженный резной галереей и, кивнув на небольшой пруд, предложила выкупаться.