Север Гансовский - Надежда [Рассказы и повести] Страница 13

Он огляделся и, увидев лежащий за скамейкой обломок кирпича, схватил его. — Убей меня. На! — Он протягивал кирпич мальчику.

Тот в страхе попятился.

Мужчина посмотрел на него, швырнул обломок в редкие кусты и сел.

— Ты поел? — спросил он.

Мальчик кивнул.

— Ну иди.

— Куда?

— Куда хочешь… Вот туда. — Мужчина махнул рукой в сторону главного входа, откуда мальчик пришел.

— А деньги?

— Пошел вон! — он замахнулся на мальчика. — Пошел, слышишь!

Мальчик беспомощно огляделся.

— Иди, ну!.. — мужчина угрожающе привстал.

Мальчик повернулся и понурившись пошел к выходу.

Мужчина проводил его взглядом. Две-три минуты он сидел, нервно постукивая костяшками пальцев по скамье и угрюмо бормоча что-то себе под нос. Затем он порывисто встал, снова сел, опять встал и побежал вслед за мальчиком.

Он догнал его на улице. Тот стоял на краю тротуара, безучастно глядя на бегущие мимо автобусы.

Мужчина взял мальчика за плечо.

— Иди-ка сюда.

Мальчик без удивления последовал за мужчиной. Они вернулись на ту же скамейку и сели, отогнав голубей, клюющих на аллее крошки.

— Как тебя зовут?

— Рой.

— Сколько тебе лет?

— Одиннадцать.

— Почему же ты сам пошел на почту? Где твоя мама?

— Мама больна.

— Чем она больна?

— Она говорит, что у нее в груди как камень. Мы не знаем.

— А доктор?

— Что доктор?

— Что сказал доктор?

— Не знаю. У нас не было доктора.

— А папа? Где твой папа?

— Он в Висконсине. Это он прислал денег.

— Что он там делает?

— Не знаю. Мама говорит, что он должен что-то сделать, иначе мы все пропадем.

Мужчина поднял вверх сжатые в кулаки руки.

— Мадонна! — Вернувшиеся голуби с шумом взлетели у них из-под ног. — Мадонна, за что ты караешь меня? — Он горестно покачал головой, затем обнял мальчика за плечи. — Конечно, я отдам тебе деньги.

Разве я вор? Разве я вор? Посмотри на эти руки. — Он протянул мальчику ладони с твердыми желтыми мозолями. — Они уже никогда не сойдут, эти мозоли. Я двадцать лет работал. Я уложил тысячи километров труб. Я был укладчиком труб. Меня зовут Пабло. Слышишь?

Мальчик молчал.

Конечно, я отдам тебе деньги. — Мужчина судорожно полез в карман. — Разве можно тебя посылать за деньгами! Тебя же могут обворовать. — Он вытащил из кармана несколько смятых бумажек. — Вот, видишь, здесь 18 долларов. Возьми.

Мальчик протянул руку и взял кредитки. Он смотрел на них с минуту, потом поднял глаза на мужчину.

— Мистер… — в голосе у него было отчаяние. — Ведь тут не все.

— Да, не все, — сказал мужчина. Он опустил голову. — Я уже проел два доллара. И потом вторая половина у Джузеппе. Мы ведь это сделали вместе. Но мы возьмем у него. — Он встал. — Надо идти скорее. Он может уплатить за квартиру.

Мальчик поднялся. Мужчина взял его за руку.

Идем.

Они быстро пошли по аллее. Мальчик доверчиво смотрел снизу на худое, небритое лицо мужчины.

— Вот здесь он живет, — сказал Пабло, показывая на верхние этажи большого нештукатуренного дома.

Мальчик задрал голову. Обвитые двумя шаткими металлическими пожарными лестницами кирпичные этажи уходили в бесконечную высь. Между окнами были протянуты веревки. На некоторых висело белье.

Мальчик вздохнул.

— Устал? — спросил Пабло.

— Ничего, мистер, — сказал мальчик. — Мы пойдем наверх?

— Пойдем.

Волосы на лбу у мальчика слиплись от пота. Под глазами были круги.

По лестнице неслись смешанные запахи жареного мяса, мыльного пара и каких-то кож. На черных ступенях валялись обрывки бумаги, окурки, картофельные очистки. Здесь было темно, свет падал только из маленького окна на крышу в самом верху.

На втором этаже они вдруг услышали неистовый детский плач. Дверь с треском растворилась, и девочка лет тринадцати с растрепанными волосами выскочила на лестницу и с криком промчалась мимо них вниз.

Мальчик в испуге посторонился.

— Что это она?

Пабло пожал плечами.

— Тут всегда так.

Они дошли до пятого этажа. Мужчина толкнул дверь.

— Тут не запирается, — пояснил он. — Никто не ворует, потому что нечего украсть.

По темному коридору они дошли до двери Джузеппе. Пабло постучал. Изнутри что-то ответили на незнакомом мальчику языке.

Они вошли в полутемную с низким потолком и нештукатуренными стенами комнату.

Возле стола стоял толстый мужчина, тот самый, что подходил к мальчику на почте. В руках у него был ботинок.

Он вгляделся в мальчика, лицо его побледнело, глаза расширились. Он бросил ботинок на стол и глухо сказал что-то на том же языке.

Пабло подошел к нему и начал говорить, потом оглянулся на мальчика и пояснил.

— Это мы по-итальянски. Мы итальянцы. — Джузеппе слушал его, тяжело дыша и глядя на мальчика.

Пабло говорил долго. На кровати, справа у стены, рядом с мальчиком зашевелилась какая-то темная груда. Он испуганно отодвинулся.

— Не бойся, — сказал Пабло, оборачиваясь. — Это Мария. Она снимает здесь угол. Она пришла с работы и спит. Тут еще пять человек живет. Они придут к ночи.

Он снова принялся говорить что-то Джузеппе. Тот слушал его молча. Лицо у него было печальное. Он кивал головой, отчего у него тряслись небритые щеки.

Пабло повернулся к мальчику.

— Всё в порядке. Он отдаст деньги.

— Пойдемте, — сказал Джузеппе. Он подошел к мальчику. — Ты прости нас. — Он развел руками. — Видишь, как мы живем. — Он помолчал. — Некоторые думают, что я толстый, а я больной. Ну, пойдемте.

— А деньги, мистер! — Мальчик покраснел.

— Деньги… — Джузеппе заторопился. — Конечно, конечно. — Он вытащил из кармана три пятидолларовые бумажки. — Вот тут, видишь, пятнадцать. — А еще пять надо спросить у сборщика. Я ему заплатил в счет долга.

— Ну, идемте, — сказал Пабло. — Идемте скорее.

Когда они выходили в коридор, женщина, всё время молча лежавшая лицом к стене на постели, что-то сказала по-итальянски. Джузеппе ответил ей.

— Она говорит, — объяснил Пабло мальчику, — что сборщик не отдаст пяти долларов. А Джузеппе надеется, что отдаст.

Сборщик жил в первом этаже. Дверь выходила прямо во двор.

При первом взгляде на этого человека сразу было видно, что он не из тех, кто отдает обратно уже полученные деньги. Он был высок, худ, мрачен и молчалив.

Пабло и Джузеппе заговорили по-итальянски. Пабло жестикулировал. Клок черных седеющих волос прыгал у него на лбу. Сборщик слушал их не перебивая, но без всякого выражения на лице смотрел на мальчика.

Когда Пабло кончил свои объяснения и Джузеппе подтвердил их, кивнув головой и прижав толстую руку к груди, сборщик сказал одно короткое слово и повернулся к своей двери.

Пабло загородил ему дорогу. Он не говорил, а кричал. Он потрясал руками, поднимал их к небу и показывал на мальчика.

Сборщик молча отодвинул Пабло в сторону и прошел к себе. Дверь хлопнула.

— Нет, — сказал Пабло. — Это не такой человек. Он не отдаст.

— Он неплохой человек, — мягко сказал Джузеппе. — Если он не отдал, он не может. — Он объяснил мальчику. — Ты не думай, что он плохой. Если он не будет собирать деньги, хозяин его выгонит.

Они стояли втроем молча. Мальчик прислонился к стене. Он почти уже не мог стоять на ногах. Заметно стемнело. В доме начали зажигаться огни в окнах. С верхних этажей донесся звук гитары и мужской высокий голос.

Где-то близко, очевидно во втором этаже, играли в карты и ссорились.

— Вот и всё, — сказал Джузеппе. — Нам уже ничего не сделать. Понимаешь? — Он обращался к мальчику.

— Да, — сказал задумчиво мальчик. — Да, мистер.

— Ты прости нас.

— Да, мистер.

Они помолчали. Затем Пабло осторожно сказал:

— Пожалуй, тебе нужно идти домой, мальчик.

— Да, мистер, — согласился мальчик.

Он оторвался от стены и улыбнулся растерянно. — Нужно идти… — Он посмотрел на мужчин. — До свидания, мистеры.

Оба они смотрели на его маленькую фигурку в полосатой рубашке. Медленно, чуть прихрамывая от усталости, он побрел направо от ворот.

— Вот мы и украли, — сказал Джузеппе.

— Да, украдешь тут, — Пабло сложил руки на груди и мрачно уставился в землю. — У меня прямо сердце разорвалось, когда он начал просить: «Отдайте мне мои деньги, мистер…»

— А где он живет? — спросил Джузеппе. — Он пошел направо.

— Кажется, в Латинском. — Пабло шагнул вперед. — Ведь ему надо в другую сторону…

Пабло нагнал мальчика, когда тот уже еще раз повернул направо.

— Куда же ты идешь? — Он взял мальчика за плечо.

Тот молча поднял на него глаза. Похудевшее за день лицо у него было совсем темным.

— Ты не знаешь, куда идти?

— Не знаю, мистер.