«Франкенштейн» и другие страшные истории - Сельма Лагерлеф Страница 13

Он снял со стены шагреневую кожу, перевернул ее и осветил изнанку. Но выпуклые буквы уже ярко сверкали, не нуждаясь в слабых лучах лампы. Надпись была сделана на санскрите.

Рафаэль не без труда прочел:

Если ты возьмешь меня, 

ты будешь владеть всем, что пожелаешь. 

Но твоя жизнь будет принадлежать мне. 

Желай – и все будет исполнено. 

Но при каждом твоем исполненном желании я буду убывать, 

и вместе со мной будут убывать дни твоей жизни. 

Хочешь владеть мною? 

Возьми меня! 

Да будет так!

– Где вы выучили этот язык? В Персии или Бенгалии? – спросил антиквар.

– Нет. – Рафаэль с любопытством взял в руки шагреневую кожу. На ощупь она была мягкой и даже чуть теплой. – Я выучил сан-скрит на моем старом чердаке.

– Забавно. – Старик не сводил с Рафаэля внимательных глаз. – Возможно, сама судьба привела вас сегодня в мою «Лавку древностей». Не скрою, я предлагал этот талисман людям более смелым и уверенным в себе, чем вы. Но никто из них не рискнул взять этот таинственный кусок кожи. По правде говоря, я тоже воздержался.

– И вы даже не попробовали? – спросил Рафаэль.

– Попробовать! – с хриплым смехом воскликнул антиквар. – Если бы вы стояли на Вандомской колонне, попробовали бы вы броситься вниз? Так, из любопытства? Но, вижу, вы особый случай. Вы хотели покончить с собой, что же, эта тайна отвлечет вас от мыслей о смерти. Пусть на время, но отвлечет. Вы сможете познать сущность жизни. Вам будет доступно все, что вы только пожелаете.

– Да, я хотел бы познать все земные наслаждения, все ночные восторги, роскошные пиры и безграничные богатства, жить, не зная границ… – с внезапным волнением вскрикнул Рафаэль.

Он вырвал шагреневую кожу из рук старика.

– Берегитесь! – воскликнул тот. – Помните, вы решились, вы заключили договор. Моя совесть чиста, я предупредил вас. Запомните! Эта кожа будет сжиматься по мере того, как будут исполняться ваши желания. Но ведь вы готовы были умереть? Что ж, ваше самоубийство только отсрочено.

– Довольно! Если б я мог вам поверить до конца, я был бы счастлив. – Рафаэль сунул шагреневую кожу в карман своего фрака. – Вы смеетесь надо мной, это обман, издевка… Прощайте!

Он стремительно сбежал по ступеням и, распахнув тяжелую дверь, бросился вдоль по улице. Холодный вечерний воздух словно бы отрезвил его. Он остановился, глядя в отяжелевшие темные воды Сены. Равнодушно отвернулся, сунул руку в карман. Шагреневая кожа показалась ему ласкающей и нежной. Рафаэль пошел по левой набережной отливающей сталью реки.

«Хотел бы я встретить сейчас Эмиля. Этот верный друг посмеялся бы со мной над выдумкой выжившего из ума старика, – подумал он, подходя к мосту Искусств. – Ну что ж, в последний раз взгляну на собор Парижской Богоматери, а потом…»

Он вступил на мост и тут же столкнулся с тремя молодыми людьми, которые рука об руку шли ему навстречу.

– Скотина! Идиот! Плебей! – такими изысканными приветствиями они его встретили. Но тут же рассмеялись.

– Э, да это же Рафаэль!

– Бродяга, а мы тебя искали.

– Дружище, вот это удача!

Эти дружественные слова последовали за бранью.

– Эмиль! – радостно воскликнул Рафаэль. – Ты чуть не сбил меня с ног. Откуда вы здесь?

– Надо же, как славно! – Эмиль крепко сжал руку Рафаэля. – Ты пойдешь с нами. И не спорь.

– Куда, Эмиль, куда вы идете?

– Увидишь, мой дорогой! Мне сегодня повезло! Я выиграл в рулетку, и не так мало.

Друзья окружили Рафаэля, Эмиль подхватил его под руку, и, перейдя мост Искусств, они направились к высокому особняку на другой стороне реки.

– А ты слышал, Рафаэль, – проговорил Эмиль, – твоя статья опубликована! Да еще какой успех! Что с тобой? Ты как будто не слышишь меня.

– Нет, я слышу, – рассеянно проговорил Рафаэль. Он думал о другом: его желания исполнились, но еще больше изумило его, с какой быстротой это свершилось.

«Конечно, это совпадение, – решил он, – и шагреневая кожа тут ни при чем».

Тем временем они подошли к высокому особняку на улице Жубер. Эмиль распахнул тяжелые роскошные двери.

– Да входи же!

Вся лестница была уставлена ящиками с благоухающими прекрасными цветами.

– Чудесно, когда лестница убрана цветами, – с удивлением заметил Рафаэль, – во Франции это редкость.

Эмиль широким жестом открыл дверь в зал, ослепляющий многочисленными огнями. На бархатных диванах и креслах сидели и переговаривались посетители, среди которых Рафаэль узнал знаменитого художника, известного писателя. Здесь же был скульптор, суровое лицо которого, казалось, отражало его творения.

– Как все изменилось, – со смехом проговорил Рафаэль. – Моя убогая мансарда, старый фрак и долги швейцару… и это сказочное убранство! Ах, прожить бы в такой роскоши хотя бы год! Полгода! А потом умереть. Все изведать, выпить до дна.

– Это что за мысли? Я умираю с голоду, – воскликнул Эмиль. – Сначала пообедаем, потом займемся планами на будущее.

Все весело уселись за стол, покрытый скатертью, белоснежной, как свежевыпавший снег. Сверкал хрусталь, разбрасывая звезды. Блюда под серебряными крышками возбуждали аппетит. Лакеи щедро разливали вина. Вторая перемена блюд оказалась еще более роскошной. Шампанское сменили вина бордоские и бургундские.

Почему-то Рафаэль вспомнил Полину, ее нежное прелестное личико. Вечерний кувшинчик с подогретым молоком. Робкая, застенчивая девочка – здесь ей не место. Но он тут же забыл о ней.

Лакеи подносили все новые блюда. Все ели и говорили, говорили и ели. Лакеи наполняли бокалы. Начались двусмысленные тосты, хвастливые, лукавые. Всех охватила пылкая пустая болтливость. Десертные вина добавили свой беспечный коварный вкус.

Лакеи внесли целые пирамиды всевозможных плодов. Теперь слова звучали невнятно, апельсины катились по полу, бокалы падали и разбивались.

Гости с трудом вставали из-за стола, некоторые уже лежали, упав на мягкие пушистые ковры.

– Кофе сервирован в гостиной! – почтительно доложил дворецкий.

Смеющаяся, болтающая толпа гостей направилась к распахнутым дверям гостиной и замерла, изумленная и очарованная.

При свете бесчисленных свечей глазам вошедших предстала группа очаровательных, восхитительных женщин, сидевших вокруг стола, уставленного серебром и золотом. Но все чудеса, вся роскошь этого удивительного дворца – ничто не могло сравниться с этими ослепительными, блистательными красавицами, украшенными гирляндами свежих цветов вперемешку с сияющими драгоценными камнями. Трудно было сказать, кто из них прекрасней, когда каждая была достойна стать королевой красоты. Танцовщица под волнистыми складками кашемира казалась обнаженной, изящные маленькие ножки говорили о любви. Юные девушки поражали и возбуждали своей нетронутой прелестью, хотя их уста призывно улыбались. Грациозные, гибкие парижанки выглядели одновременно недоступными, но вместе с тем каждое движение скрывало