В объятии Зверя. Том 2 - Зена Тирс Страница 13

— Вигг мучит тебя! Ты не желаешь его!

— Когда понесу, он не обидит меня.

Рейван замолчал и прикрыл глаза от душевной боли: разочарование и злость устроили пир и пляски у него в животе. Владычица не захотела принять его жертву, хотя сама за него пошла на муки. Кзорг испытывал унижение и, если бы не любил её так сильно, то обиделся бы.

Иных мыслей о том, как ему выпутаться из ловушки, расставленной Виггом, у Рейвана не было. Он вновь посмотрел на Маррей, увидел, как запылал румянец у неё на лице, а губы налились кровью. Взгляд её был распахнутым, откровенным, влажным. Она была так близко, что он чувствовал каждый её вздох на своей щеке.

— Я схожу по тебе с ума, — сказал Рейван в отчаянии, глядя на её губы, но не касаясь их. Он знал, что Вигг только этого и ждал: чтобы он погубил её.

— Знаю, — ответила Маррей.

Они снова замолчали. Владычица перемешала суп в котелке с самого дна.

— Сними с огня, готово, — сказала она.

Он снял, а затем снова сел рядом. Маррей переменилась — успокоилась, похолодела.

— Рейван, — произнесла она, чуть развернувшись к нему. — Я не хочу, чтобы ты обманывался на мой счёт. Тогда, в Хёнедане, когда я позвала тебя в свой дом, я собиралась тебя опоить и унизить. Спать с тобой я не собиралась: ты обидел меня. Сильно обидел.

— Не верю тебе! — сказал он, недоуменно поглядев ей в глаза. — В Харон-Сидисе, в моей келье, ты целовала меня.

— Я хотела наказать тебя за то, что ты лгал мне, — сморщилась Маррей. — Я хотела причинить боль Циндеру, показать, что могу иметь власть над его Зверем.

На Рейвана словно обрушилась каменная плита. Слёзы чуть не покатились из глаз. Он медленно встал и покорился отчаянию, гнавшему его прочь от неё. Маррей зажмурилась, прикрыв лицо руками.

***

Ночь перевалила за середину. На посту часового место Рейвана занял кзорг Ларс. Солдаты тоже сменились. Прежде чем лечь, Рейван отошёл в чащу. Он ушёл далеко, раздавленный словами Владычицы, гонимый щемящей тоской и неразрешимым выбором. Распутье, на котором кзорг оказался, истязало его, не позволяя свободно расправить грудь и наполнить лёгкие свежестью ночного воздуха.

Он ступал по усыпанной хвоей земле, вздутый изнутри кипящей кровью и отвердевший до боли. Ему хотелось расплескать накопившиеся внутри страсть и гнев. Хотелось найти выход внутреннему буйству. Кзорг остановился и прижался плечом к дереву. Он ждал, когда в пустоте ночи гудевшая в жилах кровь начнёт затихать. Вдруг среди залитого бледным светом луны леса он различил движение. Страсть сменилась охотничьим воодушевлением, а гнев обратился в инстинкт хищника: усилился слух, сделался острее взор.

Рейван увидел его. Зверь был ростом с человека, огромный волколак. Однажды вкусив человеческого мяса, он шёл к лагерю в надежде получить быстрый и лёгкий обед.

Рейван потянулся к поясу, но тотчас укорил себя в том, что, отправляясь в лес по нужде, не взял оружия. Кзорг бросился к стану, наперерез зверю. Его обуял страх, но не за себя. Рейван знал, что, если волколак окажется у шатра Владычиц раньше, то выбор, на который обрёк его Вигг, решится сам собой, без его участия. А он этого не желал.

— Ларс! — закричал Рейван. — Поднимай всех!

Зверь дышал кзоргу в спину. Рейван сносил телом кустарники и вилял между стволами деревьев, не давая волколаку схватить себя. Прыжком он ворвался в круг света костра, хватая меч с земли и обнажая его на ходу. Солдаты вмиг проснулись, поднялись на ноги и взялись за оружие.

— Назад! К шатру! — приказал им Рейван.

Солдаты отошли. Кзорги выстроились стеной на пути непрошеного гостя. Рейван стоял впереди всех.

Владычица Корда проснулась от шума. Она хотела обругать солдат, но, услышав тяжёлое звериное сопение, испугалась. Старшую жрицу объял ужас и вместе с ним — похолодевшие от страха руки Маррей. Раздались резкие звуки схватки. Загремела посуда, расставленная у костра. Рычание и топот разорвали тишину ночи. Потом послышался человеческий вскрик и быстро стих.

— Зверь пришёл, — дрожа всем телом, прошептала Маррей. — Неужели мы все погибнем?

— Там кзорги! — попыталась утешить Корда. — Они справятся.

Всё смолкло. Тревожная тишина длилась несчётное число минут. Владычица Корда, протянув руку к занавесям у входа в шатёр, осмелилась поглядеть, что происходит на поляне. Маррей хватило мужества лишь отвести руки от лица. Она увидела тени, застывшие на занавеси, и чешуйчатую броню кзорга за раскрытым пологом.

Промелькнул звериный оскал. Силуэт Рейвана медленно проплыл перед языками пламени. Блеснула сталь. Замах и прыжок… Раздалось яростное рычание, затем глухой удар и жалобный вой. Звериный. Клинок взвился в воздух и вновь вошёл в плоть. Волколак упал.

— Кажется, всё, — зашептали солдаты.

На поляне началось движение, послышались привычные шорохи. Корда шире раздвинула полог шатра.

— Разбудили? — спросил кзорг Ларс у показавшейся Владычицы.

— Вы всегда находите, с кем помахаться мечами, верно? — ответила она.

Через плечо старшей жрицы и колышущиеся занавеси шатра Маррей разглядела разорённый лагерь; труп кзорга лежал навзничь, лица у него не было. Нет, это не Рейван. Маррей выдохнула, поймав себя на мысли, что его потеря оказалась бы для неё непосильной. Рейван стоял над трупом волколака и сам походил на зверя, только вместо клыков и когтей у него в руках сверкала сталь. Маррей съёжилась от терзавших её неразрешимых чувств: тревоги за него и отторжения.

— Закопайте трупы, — приказал он солдатам.

Рейван устало опустился на землю перед огнём. Он глубоко дышал, успокаивая гудевшие после схватки мышцы. Позади, в шатре, раздались возня и плач.

— Что там у вас? — буркнул он.

Прозвучал голос Корды, но говорила она не с ним. Она утешала Маррей. Рейван прислушался, различил плач и всхлипы. Встревожившись, он подошёл ближе. Из шатра выглянула старшая жрица. Выглядела она уставшей и мрачной.

— Подойди сюда, — произнесла она.

Рейван был зол и горд, поэтому не хотел приближаться. Однако вынужден был подчиниться приказу.

— Иди к ней, Рейван. Я не могу, — в отчаянии прошептала Корда, протянув руки к его ремню с ножнами. — Может быть, ты сможешь…

***

— Что смогу? — жёстко произнёс он, удержав Владычицу за запястье.

Властное поведение Корды возмущало его, несмотря