popovy - Unknown Страница 14

— Окей, я готова, — говорю я, останавливаясь рядом с ним. Дождь все идет и я почти мокрая, но, к счастью, он теплый.

Его глаза на короткое время задерживаются на моей груди. Мне повезло, что я ношу лифчик. По крайней мере, я думаю, что повезло.

— Я действительно думаю, что ты слегка спятила, — говорит он, почесывая щеку пальцем.

— Технически на мне больше одежды, чем на тебе, — замечаю я. — Да и в любом случае, грязь легко отстирывается.

— Есть причина, по которой мы носим ботинки с шипами.

Я смотрю вниз на его обувь, они больше похожи на кроссовки, чем на бутсы. Потом смотрю на свои мокрые, босые ноги, окрасившиеся от травы с ярко-оранжевым лаком на ногтях.

— Если я поскользнусь, то поскользнусь. Может быть, потащу тебя вниз за собой.

Теперь он смотрит на меня хмуро, будто мне нельзя доверять.

— Как знаешь, — говорит он, качая головой. Он поворачивается и уходит к середине поля. Я несколько минут стою и наблюдаю за ним, прежде чем он смотрит через плечо и кивком головы показывает следовать за ним.

Я иду – осторожно – по мокрой траве, оказываясь на грязной территории. Мы стояли на достаточно сухом участке, а поле, вероятно, более грязное, чем та трава, значит, на середине поля можно будет принимать грязевые ванны.

И все же я здесь, босиком под дождем играю в регби с мужчиной, которого можно назвать самым горячим парнем на земле. Чувствую, как кайф от волнения проходит сквозь меня, сердце барабанит в груди, когда я подхожу к нему.

Он указывает мячом на поле.

— Это твоя зона. — Указывает на другую сторону. — Это моя зона. Проще говоря, цель игры состоит в том, чтобы набрать наибольшее количество очков за удачно реализованные попытки или голы.

Я поднимаю руку.

— Подожди, можно бить по мячу? Как в соккере?

Он дышит через нос, и знаю, борется с желанием закатить глаза.

— Как в футболе, — поправляет он. — Соккером называют футбол только в Америке.

— А регби до сих пор называют регби?

Он прищуривается, глядя на меня.

— Да.

— Тогда какая разница.

Как и ожидалось, он закатывает глаза. Вздыхает, и, несмотря на то что он снова вернулся к себе задумчивому с резкой складкой между бровями, я молча получаю удовольствие от того, что раздражаю его, отвечая, словно девочка подросток.

— Ладно, — продолжает он. — Итак, ты можешь заработать очки за попытку или за сам гол. Но ты не можешь просто всю игру пинать мяч, это так не работает. Твоя главная цель состоит в том, чтобы набирать очки за попытки, то есть за занос мяча за линию соперника.

Я едва могу видеть сквозь дождь, но просто киваю.

— И ты делаешь это, бегая с мячом, или бьешь его ногой.

— Так это как в футболе, — говорю я. — Прости. Американском футболе.

— Нет, лапочка, — говорит он мне, и я не могу проигнорировать вспышку тепла в груди от этого ласкового слова. — Ничего подобного. Первое, ты не можешь сделать пасс вперед. Только в сторону или назад. Второе, регбисты не носят защиту. Мы делаем ставку на грубую силу и выносливость.

Мои глаза задерживаются на ширине его плеч и груди. Неудивительно, что он такой огромный.

— Хотя раньше я видела как какой-то парень играл в смешном шлеме, — говорю я.

— Это Скрам Кэп.

— Скрам Кэп. — повторяю я.

Он дергает себя за ухо.

— Чтобы защитить их во время схватки или просто во время игры.

— Вы что ребята откусываете друг другу уши? — восклицаю я. — Это даже хуже, чем бокс!

Он успокаивающе смотрит на меня.

— Нет. В любом случае, не нарочно. Но если ты не оденешь его, все может закончится изуродованным ухом.

— Фу. Это что вообще такое? Подожди, нет, я не хочу знать. — Я уже представила это.

Он пожимает плечами.

— Мне повезло, хотя мне вообще нет до этого дела. — Он пробегает пальцем по шраму на брови, другому на лбу, на щеке и в середине носа. — В любой момент рано или поздно твое лицо в игре могут подпортить. Мы не самая красивая куча мужиком и большинство из нас гордиться этим.

— Позволь не согласиться, — выпаливаю я. — Имею в виду, думаю, ты красивый. Может это не совсем правильное слово…

Он сухо смотрит на меня.

— Это определенно не правильное слово.

Но твои глаза словно грозовые облака и солнечный свет, обрамленные влажным папоротником, мечтательно думаю я. Я так чертовски рада, что он не может узнать, что за ерунда у меня на уме.

— Вернемся к игре, — говорит он.

— Правильно! — хлопаю в ладоши. — Давай испачкаемся.

— Есть еще несколько правил, — терпеливо говорит он. — Когда человека с мячом атакуют и валят на землю, он должен либо освободить мяч, либо передать другому игроку.

— Послушай, если ты меня атакуешь, я определенно не выживу, — говорю я.

— Я буду с тобой помягче.

— О, нет, ты не должен.

— А тебе не надо со мной осторожничать. — Медленно говорит он, заставляя меня сфокусироваться на его губах, на этом подобии улыбки.

— Определенно нет, — признаю я, воодушевляясь. — Я собираюсь поставить тебя на колени.

Он несколько секунд внимательно изучает меня, будто всерьез воспринимает то, что я сказала, а затем говорит:

— Посмотрим.

Поворачивается ко мне спиной и кладет мяч на землю, на линию между стойками ворот.

— А что за другое правило? — спрашиваю я его, вытирая дождь со лба.

— Обычно ты не можешь хватать противника за шею или голову. Но для тебя мы опустим это правило.

— А как насчет твоего паха?

Он смотрит на меня и хмурится.

— Это тоже запретная зона.

— Только во время игры или всегда?

Он смеется. На самом деле издает смешок и это прекрасный звук.

— Просто имей в виду, что в регби мы не носим ракушку.

У меня падает челюсть.

— Вообще?

Он качает головой и поднимает мяч, держа его перед собой.

— У меня был несколько раз сломан нос, разбито лицо, вывих плеча, сломаны ребра, разорвано ахиллесово сухожилие. У меня был миллион порезов и ушибов. Но у меня никогда не было каких-либо травм фамильных драгоценностей.

— Рада это слышать.

Снова смех.

— Правда? — И вдруг он начинает действовать, сбросив мяч, а затем бьет его одним взмахом ноги, мышцы бедра округляются под его крошечными шортами.

Мяч парит в воздухе вдоль поля, приземляясь почти в конце.

— Ой, да ладно, — говорю я, стоя там, когда он начинает убегать.

Он не останавливает, просто машет мне следовать за ним.

— Ты собираешься играть или нет, ты неженка?

Неженка? Я так не думаю. И даже если это крайне несправедливо, что маленькая босая азиатка должна бегать по мокрому полю за шотландским зверем регби, я это делаю.

Потому что на самом деле, как я могу позволить этому мужчине уйти?

Я бегу по полю так быстро, как мне позволяют грязь и узкие джинсы, и короткие ноги. Знаю, бесполезно даже пытаться, но Лаклан начинает замедляться.

— Ты хочешь, чтоб я догнала тебя? — Кричу я на него, едва не поскользнувшись.

Он останавливается возле мяча.

— Я понимаю, что шипы дают мне преимущество.

— Да, конечно, шипы.

Он движет к мячу, и я знаю, я достаточно близко, чтобы схватить его.

— Чего, черт возьми, ты ждешь? — говорит он мне, наклоняясь. Мяч у него в руках. — Когда ты меня атакуешь, я либо освобожу мяч, и ты можешь получить его, или я сделаю передачу другому игроку. В любом случаем тебе нужно помешать мне, сделать попытку.

Он просто дает мне разрешение облапать его. Такой шанс я упускать не собираюсь.

Я бегу на него, крича, словно какой-то воин, и бросаюсь ему на грудь. На самом деле это как врезаться в кирпичную стену. Я отскакиваю, ноги скользят по грязи, и я изо всех сил хватаюсь за его футболку, падая на землю

Конечно же, он не падает. Все это лишь растягивает ворот его футболки, и я повисаю на нем словно обезьяна. Но я отказываюсь отпускать ее.

— Если ты не отпустишь, то порвешь мою футболку, — говорит он, глядя на меня сверху вниз, дождь стекает по его лицу.

— А это идея, правда? — кричу я в ответ. — Ты должен мне что-то дать.

Он падает на колени в грязь рядом со мной, его бедра прижаты к моим. Через джинсы я чувствую тепло его кожи, от чего у меня между ног разгорается пламя. Я никогда не была к нему так близко. Его мокрая, блестящая кожа так близко, что я могу ее вылизать. Его огромное тело заставляет меня чувствовать себя такой маленькой, меня так легко одолеть, он пахнет потом и дождем, смертельный коктейль.

Я сглатываю, дыхание в груди такое тяжелое. Он смотрит на меня сквозь мокрые ресницы, в его глазах такая энергия, взгляд такой проницательный, что я могу это почувствовать.

Я должна оставаться профессионалом. Должна держать себя в руках. И клятва, думай о дурацкой клятве. Но черт, если бы он поцеловал меня, это спустило бы с цепи моего собственного зверя. Ничто не смогло бы помешать мне сорвать оставшуюся одежду и трахнуть его здесь, на этом грязном поле.

Боже, молюсь я, ненадолго прикрыв глаза, я знаю, мольба о члене для меня не в новинку, но, пожалуйста, если это в твоих силах, сделай так, чтоб у меня случился секс на грязном поле с Лакланом МакГрегором и я воздвигну церковь в твою честь.