Кевин Фонг - Extremes. На пределе Страница 15

Немецкие пулеметчики дают сотни выстрелов в минуту, прерываясь только, чтобы точнее прицелиться и не перегреть пулемет. Каждая пуля за секунду пролетает больше полукилометра. В полете она вращается, повинуясь тому же закону физики, что и детский волчок. Убойная сила пули определяется кинетической энергией, которая зависит от скорости ее полета.

Солдат продолжает двигаться вперед, сжимая в правой руке винтовку. Левой он прикрывает лицо, защищая глаза от снежной крупы. Но и сквозь пургу пулеметная пуля находит его.

Пуля проходит сквозь левую руку, чуть выше локтя, мышцы тормозят ее полет. Однако она продолжает движение, выходит из руки и пронзает сначала нагрудный карман на кителе солдата, затем его содержимое — записную книжку и пачку писем, — прежде чем ударить в грудь и окончить свой путь в сердце.

Во время Первой мировой войны почти все без исключений ранения в сердце считались смертельными, кардиохирургия тогда еще не решалась подступаться к их лечению. Еще раньше, в 1883 году, один из основоположников абдоминальной хирургии, выдающийся немецкий врач Христиан Альберт Теодор Бильрот так высказался о будущих первопроходцах: «Хирург, который попытается ушить рану сердца, рискует утратить уважение коллег».

Подобные взгляды царили почти до самого конца Первой мировой войны. В 1916 году Джордж Грей Тернер, майор медицинской службы сухопутных войск Британии, выступал перед коллегами, мобилизованными на передовую. Он дал им множество наставлений почти обо всем — кроме того, что касалось травм грудной клетки. «Эти ранения, — сказал собравшимся Грей Тернер, — обычно считаются незаслуживающими внимания, поскольку выходят за пределы возможностей хирургии».

Однако на следующий год, в 1917-м, к Грею Тернеру поступил рядовой с Западного фронта на восемнадцатые сутки после пулеметного ранения — тот самый пехотинец, которому пуля пробила руку и письма.

Как ни странно, солдат чувствовал себя на удивление бодро и даже смущался из-за того, что в госпиталь его доставили на каталке. Грей Тернер, осмотрев раненого, обнаружил входное пулевое отверстие в груди. Выходного отверстия он не нашел.

В те времена рентген в медицинских целях только начинали применять, но то, что он неоценим для локализации пуль и осколков, поняли быстро и метод взяли на вооружение в военных госпиталях.

Трубки тогда были самые примитивные: катод и анод из вольфрама разделяла вакуумная склянка, а источником электричества служил генератор на мазуте.

Эти лучи, с легкостью проходящие сквозь мягкие ткани, но не проникающие сквозь более плотные препятствия — кости или металл — и, наконец, попадающие на фотопластинку, выявили пулю в районе левого желудочка сердца. Дальнейшее обследование показало, что пуля, засевшая в стенке сердца, была почти целиком погружена в мышцу левого желудочка, а острым концом высовывалась в полость желудочка, опасно «ерзая» при сердечных сокращениях.

Грей Тернер прикидывал возможные варианты развития событий. Если пуля продвинется еще вперед, это может привести к образованию вокруг нее кровяного сгустка — гигантского тромба, а он в свою очередь — к попаданию инфекции в кровяное русло, закупорке одной из артерий и непредсказуемым последствиям. Кроме того, перемещение пули может грозить массивным кровотечением. И даже оставшись на месте, пуля способна привести к развитию губительной инфекции. Грей Тернер не видел других возможностей, кроме хирургического вмешательства.

Операцию проводили под примитивной анестезией — смесью алкоголя, хлороформа и эфира. Грей Тернер сделал на левой стороне груди больного первый разрез, в форме буквы С, величиной с мужскую ладонь. Через него он сместил шестое ребро, затем рассек три ребра над ним, приоткрыв грудную клетку, будто обложку книги. Нажав на легкие, он бережно отодвинул их в сторону и получил наконец доступ к раненому сердцу.

После чего аккуратно вскрыл перикард и извлек сердце.

***

Бьющееся сердце не просто растягивается и сокращается. Увидев его в действии, можно понять нежелание хирургов вмешиваться в работу органа. Движение у него сложное — волны пробегают через сердечную мышцу на всем ее протяжении, от основания к верхушке. Даже у здорового человека ритм сокращений постоянно меняется, периодически ускоряясь и замедляясь, но оставаясь четким, равномерным и энергичным. Сердце работает активно и динамично, как никакой другой орган человеческого тела, — вне всякого сомнения, это самый настоящий движитель жизни.

Кроме того, анатомически сердце устроено очень сложно: справа второстепенные вены сливаются, образуя полую вену, самый крупный сосуд венозной системы. А место его вхождения, правое предсердие, — лишь одна из четырех камер сердца. Вторая камера, правый желудочек, отделена от предсердия трехстворчатым клапаном. Стенка у него толще, чем у предсердия, и это позволяет энергично выталкивать кровь через клапан легочной артерии и дальше, по кровеносным сосудам легких.

Артерии делятся и ветвятся на множество все более мелких сосудов, а в конце концов на миллионы тончайших капилляров, сосудиков с диаметром меньше, чем у красных кровяных клеток — эритроцитов.

Здесь эти самые эритроциты, безотказные переносчики кислорода, с трудом, сжимаясь и изменяя свою форму, протискиваются сквозь капилляры к воздушным мешочкам — альвеолам, хватают кислород и отдают углекислый газ. Начинается обратный путь. Капилляры переходят в венулы, венулы превращаются в вены, все расширяясь, пока не сливаются в легочную вену, снова принося кровь к сердцу. Здесь она попадает в третью камеру, левое предсердие.

Левое предсердие сокращается с такой силой, чтобы протолкнуть кровь через клапан, имеющий форму епископской митры — отсюда и его название «митральный», — в четвертую и последнюю камеру, левый желудочек. Именно это образование с его толстой мышечной стенкой должно обеспечить сокращение такой силы, чтобы кровь прошла по аорте, миновала аортальный клапан и отправилась в путешествие по телу.

Кровь должна течь по всей этой сети сосудов и камерам сердца, ко всем органам и поверхности тела непрерывно и безостановочно, не образуя сгустков и завихрений, на протяжении всей человеческой жизни. И вот теперь, в 1917 году, где-то в этой сложнейшей массе двигающихся и закручивающихся мышц застряла пуля, и доктору Джорджу Грею Тернеру нужно было ее найти и извлечь.

***

Грей Тернер приступает к поискам. Он обнаруживает рубец, закрывающий раневое отверстие в стенке левого желудочка. Несомненно, пуля здесь, внутри. Хирург бережно берет сердце в руки, пытаясь на ощупь определить, где она. Выясняется, что сердце в момент сокращения делается твердым как камень, так что ничего в нем не прощупать. Потом оно расслабляется, буквально на секунду давая шанс определить местонахождение пули. Но шанс оказывается иллюзорным: пуля засела слишком глубоко. Тогда врач начинает аккуратно, но настойчиво прокалывать сердечную мышцу иглой в районе рубца. Он обращает внимание на твердость мышцы и замечает, что ранки от уколов сначала кровоточат, но кровотечение быстро прекращается. В письменном отчете об операции Грей Тернер опишет все подробно, как альпинист, первым прошедший по новому маршруту. Всё это — удивительные открытия, освоение новых, неизведанных территорий. Но пуля по-прежнему не дается в руки.

Не желая отступать, Грей Тернер сильнее отгибает ребра, чтобы увеличить себе пространство для работы. Немного поворачивает сердце, чтобы осмотреть его с другой стороны. И тут — о ужас! — оно перестает биться. Грей Тернер массирует обмякшее сердце, ритмично сжимает его, надеясь вернуть к жизни. Он разворачивает его в прежнее положение, продолжая массировать, и сердце наконец начинает снова биться. Однако пулю еще только предстоит найти.

Спустя полтора часа тщетных поисков Грей Тернер решает отступить, опираясь на один из фундаментальных принципов хирургии: primum non nocere — прежде всего не навреди. Любой практикующий врач должен знать, когда следует остановиться, — и это ничуть не менее важно, чем готовность продолжать усилия. Признав свое поражение, он зашивает грудную клетку, оставив пулю в бьющемся сердце пехотинца.

Очевидно, решение Грея Тернера было верным. Инородное тело осталось на месте, а пациент полностью оправился после операции. Грею Тернеру даже удалось найти и осмотреть солдата спустя двадцать три года — тогда, в 1940 году, он был жив и здоров. Единственной его жалобой была быстрая утомляемость, однако сам пациент, по словам Грея Тернера, объяснял это «тяготами нынешней войны».

***

Грей Тернер был не единственным хирургом Первой мировой, пробовавшим оперировать на сердце. Были и другие сообщения о попытках извлечения осколков и пуль из сердца — иногда успешных, но эти попытки, очень немногочисленные, так и не смогли убедить медицинское сообщество в том, что операции на сердце можно вводить в хирургическую практику. Общепринятое мнение предписывало от них воздерживаться. Сердце можно было лечить как угодно, но только не хирургическим путем.