Неизвестно - Черняев 1983 Страница 15

Сейчас самому автору эта тема на первый взгляд кажется мелковатой, не заслуживающей общественного внимания. Однако, вглядевшись в конкретику того времени, он подумал: раздражение довольно высокопоставленного чиновника, каким был автор, его рассуждения и размышления могут представлять определенный интерес для тех, кто заинтересуется, тем более будет изучать доперестроечный период.

Автор недоволен реакцией Пономарева на происходящее в международных делах и в коммунистическом движении.

В первом случае, вред, им приносимый, малозначителен, поскольку его не допускали до решения больших вопросов. Но если учесть невероятную активность этого секретаря ЦК во внешнеполитической пропаганде и в «инструктаже» правящих партий соцсодружества, негативная роль Пономарева видна и она не без последствий.

Что касается коммунистического движения, то негодование автора записок носит скорее узко служебный характер. Он считает, что можно было бы вести дела «правильнее» и «лучше». Например, идти навстречу еврокоммунизму, не воспитывать братские партии в духе советского, для них особенно непригодного, опыта, не навязывать им замшелых догм и правил, освободить от барщины по апологетике СССР и «защите» его от империализма, в чем Пономарев усматривал главную их задачу и главный смысл самого их существования.

Иначе говоря, дать им возможность трансформироваться в национальную силу (что и попытались сделать вопреки сопротивлению КПСС еврокоммунисты).

Однако парадоксальность и даже нелепость позиции автора состоит в том, что он сам к этому времени (и уже давно!) не верил в перспективу коммунистического движения. «Улучшай» его или «не улучшай» - результат один (который вскоре, через какие-то 5-6 лет, и обнажился): МКД, давно ставшее де-факто политически ничтожной силой в мировом процессе, совсем сойдет и с исторической сцены.

Наполнение автором записок фактами и сведениями своего недовольства поучительно. Они свидетельствуют, что в руководстве КПСС начали ощущать безнадежность деградирующего коммунистического движения, утрату им даже своих апологетических способностей по отношению к советскому социализму. Компартии, по мнению некоторых в ЦК и в Правительстве, становились в некотором роде даже обременительными в качестве некоего компонента советской государственной «реалполитик».

Понятно сейчас, но тогда автор еще не мог четко артикулировать вывод: пока сохраняется идеологическая составляющая великодержавной внешней политики, КПСС не откажется от поддержки коммунистического движения, не снимет братские партии «с содержания».

Гневные характеристики, которые дает автор дневника своим коллегам, имеют теперь совсем иной смысл, чем просто констатация недисциплинированности, лености, «непорядочности» их лично. Отлынивание от работы, халтура были результатом полной утраты веры в дело, с которым они были связаны по службе, неуважение к этому делу и к тем, кто его возглавляет. Но автор и сейчас, понимая глубинную причину их поведения (гниение социально-политической системы в целом), не склонен, тем не менее, его оправдывать. Не верили тогда уже почти все, а «сачковала», халтурила, спихивала свою работу на других, часть из них, хотя, увы! и значительная. Здесь автор видит признаки морального разложения аппарата и его профессиональной деквалификации, что потом пагубно отразилось на формировании и деятельности демократизируемого при Горбачеве государства, немало «содействовало» гибели перестройки. Ведь утеря добросовестности, бескорыстия и честности в деле, за которое аккуратно получаешь хорошую зарплату и пользуешься кое-какими привилегиями, характерной стала не только для коллег Черняева по международному отделу, а для аппарата в целом.

83-ий год, свидетельствуя, судя по записям человека, близкого к верхам и располагавшего закрытой информацией, об ускоряющемся и опасном ухудшении положения в стране, вместе с тем дал пищу для надежд на исправление. Иллюзии, как всегда у нас, связывались с личностью нового генсека, Андропова. Автора записок эти иллюзии тоже задели. Но он был из тех немногих в аппарате, кто искренне был озабочен судьбой страны, безотносительно к тому, как скажется «перемена к лучшему» на его собственной карьере. Именно среди таких появятся люди, вскоре поставившие себя на службу перестройке.