Вампирский дедушка (СИ) - Сергей Греков Страница 15

— Стой! — крикнул я, поднимаясь со скамьи. Ага. Так он меня и послушал! Растворился и был таков.

Прошло полчаса, прежде чем хозяин кладбища снова явился ко мне. Я заметил, что один из столбов смотрит на меня.

— Я не причиню тебе зла! — напомнил я. — Можешь ещё ответить на несколько вопросов?

— Спрашивай! — донеслось до меня.

— Я полноценно к кому отношусь: к игрокам или к людям?

— Ни к кому. Но ближе к молодым благородным! — подумав, выкрикнул призрак. — Только к опустившимся. У тебя ведь ничего не осталось за душой.

— А что за печати? Можешь про них рассказать? Обещаю, что ничего тебе не сделаю. Можешь подойти поближе. Не хочу орать.

Существо подплыло и замерло в пяти метрах:

— Все младенцы в этом мире рождаются с круглой черной печатью, — призрак сформировал конечность в виде руки и прикоснулся к предплечью. — Таков завет богов! Через несколько дней печать становится либо серой и превращается в каплю, либо фиолетовой и превращается в корону. Серая — это корм. Фиолетовая — аристократ, знать, дворянин, благородный. Называй как хочешь. Названий много, но суть одна: это бессмертные игроки, которые стоят выше корма. Как только печать изменяется, игрок проходит инициализацию.

— Я видел несколько других печатей. На простых людях.

— Когда человеку исполняется семь лет, духовенство наносит ещё две печати. Первая — герб графства. Вторая — символ клана. И с этих пор корм обязан платить налог.

— И что значат эти печати? — заинтересовался я.

Сдается мне, что символика и прочие атрибуты играют очень большую роль в этом мире. Не зря же патрульным-обходчикам выдавалась перевязь с резиновой шпагой. Да и форма на них была особая.

— То, что корм принадлежит определенному клану. Для нашей страны — это Российская Империя. А графская — что он не может покидать пределы графства. Если сделает это — его высушат. Таково уложение для корма!

— Я слышал, что есть ещё военные-желтые. Ты что-нибудь знаешь про это?

— Конечно! Кто ж этого не знает? — задал риторический вопрос призрак.

Я скривил губы в ухмылке. И с чего, спрашивается, мне знать такие подробности о чужом для меня мире? Вот спрошу я его, на какой цвет нужно переходить дорогу, так он и не скажет. Хозяин кладбище, видимо, тоже понял, что сглупил. Он подлетел поближе и приземлился на скамью. Я уселся рядом.

— Через время цвет печатей благородного изменяется на синий, — сказало существо. — Это значит, что дворянин принадлежит к какому-то баронскому роду. И главное — что он готов к обучению. После школы боги распределят, чем аристократ будет заниматься по жизни.

— Прям боги сами приходят и распределяют? — зачем-то съязвил я. Богов этих доморощенных я тоже почему-то невзлюбил. Эти их странные законы, сводки, правила, уложения — бесит!

— Нет, конечно. Только цвет печати изменяется. Если она стала голубой — то ты сможешь стать ученым, деятелем культуры либо начнешь принадлежать духовенству. То есть будешь делать всё то, что требует работа мышления. Зеленый — это купечество, ремесленничество, транспортировка, торговля. Именно они распределяют товары по герцогствам. Ну и создают всё, что ты можешь потрогать. Желтые — это военные. Они следят за порядком, тушат пожары, спасают других благородных, выявляют и наказывают преступников. Оранжевый — императорская служба. Это послы в другие кланы. Они осуществляют торговлю на государственном уровне. Выявляют шпионов. В общем, занимаются внешней политикой. И красный — императорская семья.

Я, будто губка, впитывал в себя информацию, которой со мной делился достопочтенный хозяин кладбища. Мне нравилось это существо. Да и говорить с кем-то вне телесным для меня было в новинку.

Одна вещь у меня в голове не укладывалась, поэтому я решил уточнить:

— Ты сказал про ремесленников. По твоим словам, они создают всё, что я могу потрогать. То есть они пашут землю, делают посуду и строят дома?

— Иногда да. Периодически поручают это делать корму. Но некоторые тоже работают: делают мебель, подметают улицы, строят дома. Но я тебе сказал только про общий цвет — зеленый. Но там есть ещё десятки других оттенков. Да у возле короны аристократа появляются много разнообразных символов. Видов — многие и многие сотни...

Что-то, видимо, я неправильно представлял местную дворянскую жизнь. Я думал, что аристократы целыми днями развлекаются охотой, ходят на баллы со званными ужинами и занимаются ещё черт пойми чем.

— Подожди, — прервал я. Уж больно меня заинтересовала одна вещь. Хотя таких вещей было очень много. — То есть обычные люди могут родить ребенка, который войдет в императорскую семью?

— Нет. У корма редко появляются игроки, — призрак многозначительно покивал. — Но и такое тоже бывает. И для людей это настоящее событие. Но такие дворяне почти никогда не смогут пробиться в жизни. У них ведь ничего нет за душой. А императорская женщина может воспроизвести только одного ребенка. Таков завет! Другие аристократки — по-разному. Там всё решают боги.

Ага! Знаю я этих богов! Не успел мужик высунуть — боги решили, что пора становиться матерью. Успел — боги воспротивились. Я поделился этим с хозяином кладбища, но тот запротестовал:

— Всё не так! Иногда проходят тысячелетия, прежде чем у женщины появится дар материнства.

— Так они же тогда вымрут все, — сказал я через несколько секунд.

— Аристократы бессмертны. И даже если кто-то из них умрет, то будет возможность воссоздать новое тело, в которое и поселится дух погибшего. Главное — чтобы дух не обрел покой и не отправился бродить по берегам Темного океана в чертогах Великой Матери.

— Ну тогда они заполонят всю планету, — не унимался я. — Не думаю, что они так просто согласятся расстаться со своей жизнью. Сдается мне, что благородные — те ещё самовлюбленные твари.

— Боги следят за балансом. Перенаселения не будет. Да и эта планета заполнена только на треть.

— И сколько сейчас проживает этих доморощенных дворянчиков?

— Около восьми миллиардов, — шокировал меня призрак. — Это я сам узнал случайно. Ночью мимо меня проезжало двое дворян из императорской службы. И они что-то искали.